Василе Александри - Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница

Над высокими холмами всходят утренние зори,
Светоносною рекою разливаясь на просторе.
С ветром в блеске трав росистых трудовой проходит день,
По земле простерли стебли шевелящуюся тень.

Косари, долину брея, вдаль уходят мерным шагом,
Зелена земля под нами, и блестит она, как влага;
Им во след идут другие, ловко сено вороша,
И вон там уж стог увенчан ровной связкой камыша.

А в дубраве при долине, где росистая поляна,
Где и тень зеленой стала, где цветами пахнет пряно, —
Косы звякают упруго, блеска влажного полны,
Скачет вспугнутая птица от копны и до копны.

Парень шел с косой сторонкой, где растут кусты сульчины,
Перед смятою травою замер он не без причины:
«Кто лежал тут, — зверь иль птица? — разобраться не могу!»
Вдруг с улыбкой удивленной поднимает он серьгу!

В седых заснеженных степях,
Под пологом свинцовым,
Толпа бредет за шагом шаг,
Привыкшая к оковам,
Лохмотья к небу вопиют,
А злобный холод лют.

Они по снежной целине
Бредут уже полгода,
По бездорожной стороне
Ведет их непогода.
Иной обмерз, уснул иной
Под хладной пеленой!

Им нет ни края, ни конца,
Нет ни конца, ни края,
Их хлещет снежная пыльца,
Поземка ледяная, —
Тела в крови, в крови уста,
Тяжел удар кнута!

Как много стражей — вон казак
На лошаденке дикой, —
Вон злобу затаил в глазах
Наездник с длинной пикой, —
Спешит эскорт сторожевой:
Как жуток волчий вой!

Звенит оковами беда,
Нет людям места в жизни,
Им, безыменным, никогда
Не жить в былой отчизне!
Надежды нет — есть снежный прах,
Смерть в ледяных степях.

Бредут в просторах снеговых,
А каждый жил когда-то,
О, как горел любой из них,
Любя отчизну свято!
Они в сугробах и крови
Во имя той любви!

Героев вольности не счесть,
Не всех в живых найду я,
Свела их яростная месть
В могилу ледяную.
За шагом шаг толпа бредет,
Сибирский крут поход!

Но вот смолкает скрип шагов,
Слышнее вьюги ропот, —
Из замерзающих рядов
Печальный слышен шепот, —
Страдальцы выстроились в ряд —
И стонут и дрожат.

Начальник палачу под стать,
Вкруг рыщет, словно ветер,
Погибших стал он отмечать
На рукояти плети;
Потом сурово приказал!
— Конвойные, привал!

И опустился жалкий строй
В сугробах на колени.
Окутаны морозной мглой
Вповалку люди-тени,
Друг к другу жмутся, жизнь кляня,
Без крова и огня.

Скорей на снег ничком упасть!
Страданье затихает,
Воспоминаний милых власть
Душой повелевает.
Цветущий мир, далекий край,
Теперь во сне вставай!

И одному приснилась мать,
Жена пришла к другому,
Их души начала ласкать
Любовь к родному дому.
Пусть хлынут слезы! Этих слез
Не истребит мороз.

Заснули! Рвется вихрь во мгле
Из ледяной утробы.
Страдальцы спят, а на земле
Растут-растут сугробы, —
Мерцает сквозь кристаллы льда
 И слезы льет звезда.

И ветер саваном седым
Пустыню одевает, —
Снег беспределен, и под ним
Колонна исчезает;
Лежит равнина на заре
Вся в снежном серебре.

Снега, снега — и нет людей,
Им страшный выпал жребий, —
Все неотвязней, все слышней
Орлиный клекот в небе.
Выходит с воем волчья рать
Добычу в клочья рвать!

Близнецы и великаны — Стры́мбэ-Ле́мне[9], Сфа́рмэ-Пья́трэ[10]
Видели потоп и плыли меж его взъяренных вод.
И с тех пор как у печурки сказки слушать вам приятно,
Проживает с ними карлик — Ста́ту-Па́лмэ-Ба́рбэ-Кот.

На своем наречье странном говорили исполины,
Лежа на лугу зеленом у подножия хребта,
И на лица их большие в травах солнечных долины
Вдруг нежданно набегала мрачной мысли чернота.

— Братец, знаешь ли Трестяну? — вопрошает Стрымбэ-Лемне.
— Знаю! — Сфармэ отвечает. — И сравню ее с виденьем,
Как Иляну-Косынзяну, я сравню ее с цветком,
С золотым осколком солнца, света яркого куском!

— Прав ты, братец Сфармэ-Пьятрэ, сомневаюсь я все время
(Хоть твердят — сосну большую малое рождает семя…),
Вправду ль карлик Стату-Палмэ этой девушке отец?
— Говорят, дружком на свадьбе был Пепеля-молодец!

Опершись на локти, громко рассмеялись исполины,
Горные орлы взлетели на скалистые вершины,
Заходили-загудели горы, нивы и леса,
Посмотреть им захотелось, где творятся чудеса.

И, задумавшись глубоко, снова молвил Сфармэ-Пьятрэ:
— Все бы отдал я, чем недра гор таинственных богаты,
Я б Трестяне милой отдал скалы, золото и медь, —
За меня ей только надо выйти замуж захотеть!

Отвечает Стрымбэ-Лемне: — Если бы моей Трестяна
Стать внезапно захотела, я б ей отдал все поляны,
Я б леса свои ей отдал, я б ей отдал зелень рощ,
Соколов, павлинов пестрых и орлов волшебных мощь,

Я б ей отдал львов, и ланей, и гепардов, и грифонов.
Отдал ей лесов прохладу, норы яростных драконов,
И оленей златорогих, и поющих соловьев,
Всю гармонию природы, сладость всех земных плодов!

— Нет, твоей она не будет! — Сфармэ-Пьятрэ взвился с места
И булыжник исполинский сильной лапой ухватил.
Грозно крикнул Стрымбэ-Лемне: — Нет, ей быть моей невестой, —
И над черной головою дуб могучий закрутил!

Вдруг до слуха их домчался дикий вопль тонкоголосый,
Обернулись великаны, бросив ратные труды:
Видят: старый Стату-Палмэ кувырком летит с откоса,
Ножки путаются в прядях знаменитой бороды!

Сфармэ-Пьятрэ злого карлу на ладонь свою поставил.
— Помогите, великаны! — Стату-Палмэ закричал. —
Перепутайте, сметите все дороги и заставы,
Сон пучины всколыхните, раздробите плечи скал!

Ставьте мощные заслоны от земли до небосвода…
Фэт-Фрумос украл Трестяну, дочь похитил у меня! —
Бросились искать злодея великаны-скороходы
В темные леса и скалы, похитителя кляня.

Ужасом земля объята, топчет горы Сфармэ-Пьятрэ,
Через пропасти шагает, переходит реки вброд,
Недра темные колышет быстроногий тучеход,
Властелин землетрясений, не идущий на попятный!

Он скалу, как лист табачный, растирает меж ладоней,
Камни сбрасывает в реки, те в речном сгрудились лоне,
Стопудовыми ногами глыбы грозные дробит,
И вода на тех порогах вся бурунами кипит!

Покидающие русла затопляют землю реки,
Долу клонятся вершины, брызжет пена на холмы,
Но подземный гул и гомон, но подспудный грохот некий
Не смущает так людские омраченные умы,

Как над миром потрясенным появленье исполина,
Челюстей могучих скрежет и огонь кровавых глаз;
Головой пронзая тучи, топчет горы и долины,
Сам живой горы подобье, поражает страхом нас!

Ну а братец Стрымбэ-Лемне ворвался в лесную гущу,
Голос вьюг в былом затишье громче яростной трубы, —
Тополя, как травы, клонит великан, в лесах бегущий,
На бегу корчует вязы, ломит буки и дубы.

Продирается сквозь дебри и шумит в прибрежных рощах,
Заскрипели ветви дико, лезет Стрымбэ напролом,
За его спиною бревна и обломки веток тощих,
За плечами черный хворост, искривленный бурелом!

Вдруг застыли исполины, кверху головы задрав,
Вдруг сверкающее солнце скрыло лик за мрачной тучей:
Фэт-Фрумоса и Трестяну ввысь уносит конь летучий,
Золотистыми крылами на прощанье помахав!

Прижимается Трестяна нежно к сердцу Фэт-Фрумоса,
Как звезда, ее улыбка блещет выше звездных стай,
И сокровище земное Фэт-Фрумос златоволосый
На коне везет крылатом в беспредельный звездный рай!

Проплывала эта пара, нежно слив уста с устами,
Всё друг другу в очи глядя, словно мчатся в чудном сне, —
Застонали великаны и затопали ногами:
Ярость гневная вскипела в их душевной глубине.

И взъярились великаны, словно дымные вулканы,
Рвут дубы, швыряют в небо камни, корни, валуны,
И летят деревья к солнцу, скалы мчатся сквозь туманы,
Камни рухнули — у братьев черепа размозжены!

Сказочники уверяют, что лукавый Стату-Палмэ,
Спрыгнув с тополя, на зайце поскакал, не чуя ног, —
И, приблизившись к убитым, произнес почти печально,
Что телегу пребольшую сковырнул с пути пенек!