Самед Вургун - Вагиф

В руках моих прекрасный Карабах.
Здесь каждый камень эту руку лижет,
Здесь учится свободный жить в рабах
У шахиншаха. Ниже! Ниже! Ниже
Склоняйся, мир! Проходит царь царей,
Завоеватель.

Почему же снова
Томит меня тревога?.. Что такое?
Я только что как будто счастлив был?..

Понятно ль им, что это царь царей?

О, только бы разрушить край скорей.
Чтоб труп лежал на трупе ровно, плотно…
Мне кажется, что этот пир уныл…
Иль празднуют лениво, неохотно?

Великий царь! Все в доброй воле вашей:
Вы — совершенство, справедливость — вы.

О шах! Мы славим за блаженной чашей
Каджаров древний род. Враги мертвы.
Святого рода вы, о шах, потомок,
Посланец бога! Вот коран святой:
Он светит мудрым средь мирских потемок.
Благословляем вас кораном.

Стой!
Зовите женщин пляшущих: Зовите
Поющих женщин! Только пожирней!

Еще толкую что всесильна песня,
Что ваши карабахские певцы
Владык как будто заставляли плакать?
Так спойте же и мне о Кер-оглы,
Коль хватит наглости у вас, кувалды!
Ха! Песня, музыка, любовь… Смешно!

Нет с берегов Куры вестей… тебя ежеминутно жду,
Тебя — с головкой изумрудной, красотка-уточка,

Здесь на заре во тьме ветвей целует розу соловей…
Невольник страсти безрассудной, тебя красавица, я жду!

Газель, но чья? Вагифа?

Да, Вагифа.

Сюда его немедля привести!

Да, он — поэт…

Он этих всех богаче
И всех живей. Дар неба у него,
Великий дар… И, значит, — может статься, —
Великая угроза нам Вагиф…
Поэт — не враг ли? Как предполагаешь?
А может статься по-другому…

Шах!
Вы — милосердие, вы — добродетель,
Вы — свет и справедливость, вы — закон.

Великий шах! Как мудро вы сказали!
Вагиф? Конечно, он угроза всем,
Всему святому… Говорит Вагиф,
Что правды нет в законах шариата!
Что шариат — повязка на глазах…
Но чем-то он снискал любовь народа…
Ни на мгновенье глаз нельзя спускать
С проклятого поэта! Он мятежен.
Вагифа побратим и друг — Эльдар,
Мужичий атаман, главарь гачагов…
Вы милосердны, шах, и потому
Вы можете Вагифа счесть поэтом.
Опаснейшая мягкость! Этот демон,
Пока он жив, угрозой будет нам.

Я это заподозрил: я расслышал…
По самой силе песенного звука
Я понял силу гордости его!..
Ну, ничего! Во прахе будет ползать.
А нынче позабавиться хочу:
Подшутим, посмеемся над Вагифом,
Пусть он придет…

О чем ты лаешь, пес?

Что ж мне не лаять? Я небось овчарка
При этом стаде…

Ха-ха-ха! Ты прав!
А кто пастух?

Пастух, конечно, страх!
Но это стадо, о великий шах,
Особенное… Не совсем овечье…

Какое же?

Прости мне эти речи!
В овечьих шкурах волки пред тобой,
Им тоже нужен пес сторожевой.

Ответь мне, шут, тебе я нравлюсь?

Как же!
Еще в утробе матери моей
Я был рабом, как принято в природе:
Нет ничего уютней и милей,
Чем рабство!

Так.

Покажем шиш свободе!
Ты нравишься мне очень потому,
Что мир ты хочешь запереть в тюрьму!

Запру.

Запри. Сие тебя достойно.
Хотел бы я в утробе жить всегда,
В полнейшем мраке проводить года
Хоть неприлично, да зато спокойно.

Вагиф?.. Вагиф, не кланяясь, вошел?

Он не боится божеских законов.

…Поэт! Опомнись!
Ты пред лицом властителя стоишь.

Я это знаю без напоминаний.

Ты не склонился предо мной, Вагиф.

Я — статуя, тяжелая, как совесть.
А статуи не кланяются, шах.

Какая совесть? Ха! К боям готовясь,
Я знал, что меч находится в ножнах,
А совесть — в чем? На что она похожа?
Где обитает? Чем живет? Молчи.
Смирись, не рассуждая. Совесть тоже
Должна молчать, коль говорят мечи.

Как объяснить тебе… такое слово?

Жду.

Слово «совесть» — истина. Она
Из хаоса и мрака мирового
Была, как свет, навеки рождена.

Опять, шаир, возносишься куда-то?

Мысль человека отроду крылата!

Но есть темницы, клетки… Эх, Земля
Сожрет равно — и шаха и солдата.
Не различая их и не деля.

Ха! Я ведь вас испытывал, — не боле…
Да, мастер вы. Ведь вам крылатый дар
Природой дан. В темнице и на воле —
Счастливец вы!

Вы правы, шах Каджар.
Счастливец я. Мы счастливы — поэты!

Великолепно! Сразу, милый друг,
Мне полюбился ваших песен звук,
Вы будете отныне мной пригреты,
Вам все богатство будет вручено:
Дворцовые красоты и забавы,
Жилище неги и одежда славы —
Все ваше, друг! Условие — одно.

Какое, шах?

Поэтами воспеты
И слава и любовь. Всех выше — вы.
Но есть закон. Должны писать поэты
Не на мужичьем языке молвы,
Гогочущем, рыдающем, рычащем,
Не знающем, что значит благодать, —
А на фарси,[12] торжественно звучащем,
Дабы царей достойно прославлять!

У вас, однако, есть свои Хайямы,[13]
Свои сладчайшие Фирдоуси…
А для меня родные горы — храмы,
Родная речь не хуже, чем фарси!

А!.. Я не знал, что так певцы упрямы!