Галактион Табидзе - Стихотворения

Пеленой снегов укрыты, дремлют горы молчаливо,
Оголенные, немые, предались раздумью нивы.

Опушила белым пухом елка лапчатые ветки,
Ручеек похож на птицу в ледяной прозрачной клетке.

Всё застыло: лес дремучий, синий купол небосвода, —
Беспокойная весною, спит, заиндевев, природа.

Но не вечны в этом мире немота и омертвенье, —
За зимой весна приходит, а с весною — пробужденье.

Первое мая,
Первое мая,
Первое мая —
Солнечный день!
Розы качаются,
В росах сверкая,
Маки алеют,
Пахнет сирень…

Царь же кровавый,
Злобствуя, хочет
Дымом картечи
Солнце затмить,
Первое мая —
Праздник рабочих —
В топких окопах,
В тюрьмах сгноить.

Время настанет,—
Цепи ломая,
Счастье добудет
Народ трудовой!
Славлю грядущее
Первое мая!
Славлю грядущий
Решительный бой!

Мечта блаженная, родник любви бездонный,
Рассвет ночей моих, души моей родня!
И вот, как прежде, рафаэлевской мадонной
Она мерцает надо мной средь черна дня.

Люблю я лик ее, трепещущий и вечный,
С печатью странного нездешнего ума.
Смотрю и верю: черный день мой бесконечный
Уйдет. И горе с ним уйдет. И с ними — тьма.

Тут воды родников
Со склонов гор струятся,
И выси ледников
На солнце серебрятся,
Ручьи стремятся ниц,
Грохочут водопады,
И есть в руладах птиц
Веселье и отрада.
Достигнут благ предел.
Всё роздала природа.
И лишь один пробел:
Недостает свободы.
В горах народ простой
С тоской неутолимой
Живет одной мечтой,
Пока неисполнимой.
Народную мечту
Я слышу в разговоре
И часто на лету
Ловлю в девичьем хоре…
Уныла и грустна
Та песня отчего-то,
Она отягчена
Великою заботой:
«Мы здесь беднее всех,
От нас ушла свобода.
Веселье, радость, смех
Нам возврати, природа!
Душа возмущена,
Помрачено сознанье.
И тяжки времена,
И нету им скончанья.
Вот луга волшебство.
Цветов и трав обилье.
Они следы того,
Чего нас всех лишили!
Но нет свободы, нет!
Она ж всему основа!..
Свободы дорог свет
И блеск всего живого!..»
Я слышу этот стон,
Стыд заливает щеки.
Природой поражен,
Бросаю ей упреки:
«Вольно ж тебе,
Величье гор,
Собою упиваться!
Неужто это не позор —
Пред нами красоваться?»

Играет кудрями ветерок,
Дышит легко прибой.
В море на камне стоит пророк
Мечтательно-голубой.

Покорная труженица-волна
Юноше говорит:
«Пускай гордыня твоя сильна —
Судьба тебя покорит».

А юноша говорит волне:
«Трудись, волна, без конца,
Как ровный огонь в моей глубине —
От пламенника творца.

Правит гений песни моей
Послушной моей судьбой.
И ты притихла среди камней:
Я — говорю — с тобой».

И юношу спрашивает волна:
«Откуда сила твоя?»
— «Цамеба — мука мне суждена
Моя. И мука — твоя».

Неотступные думы сжигали меня —
Я от натиска их убежал…
Море в мертвом безветрии тихого дня
Неподвижно синело средь скал…

Никогда не поверю, что волны ровны,
А простор отдает бирюзой.
Потому что мгновения эти полны
Затаившейся в каплях грозой!

      Сердце мне не томи,
      Горы-волны громадь,
      Забушуй, загреми,
      Моря вольная гладь!..

Битвы я жажду, чтоб снова
Выйти навстречу врагу.

Павших прощальное слово
Я позабыть не могу.

Кровью, что жарко пылает,
Родины лик обагрен,

Смелых борцов осеняет
Отблеск багряных знамен.

Смерть средь жестокого боя
Подстерегла вожака.

Нового ищет героя
Меркнущий взор смельчака.

В битву за дело святое!
Тянется к сабле рука…

Склоним ли мы в униженье
Стяг наш пред лютым врагом?..

В битву скорее!.. Забвенье
В ярости боя найдем!

Мы солнцем грезили. Наш плач
Глушила ночь что было сил.
Ни счастья луч, ни блеск удач
По рваным струнам не скользил.

Мы солнцем грезили. Наш крик
Был — к солнцу, к светочу, к звезде,
Чей лик прекрасен и велик.
И он — всегда! И он — везде!

Мы солнцем грезили. И вот
Взошло над кладбищем оно.
Вот диск его, кривясь, плывет
Над хаосом, где всё — равно.

Так оттолкнем же хаос прочь!
Но гробовую тишину
Опять на всё наложит ночь:
На стон, на рваную струну.

Светило, встань же, оборви
Разгул унылого ума.
О солнце, выплывай — плыви,
Явись скорей из-за холма!

И смерть, и муки, и тоска,
И бред, и смрад, и воронье
Дотоле живы лишь, пока
Не вспыхнет колесо твое.

Так прочь от нас, ночная мгла!
Прочь, заколдованный туман!
И зло цепей, и цепи зла,
И застилавший взор обман!

Да будет свет! Соединим
Перед восходом сотни рук,
И только вспыхнет светлый нимб —
Его лучами станем вдруг!

Сложный древний запах лета
В ветерки вплела трава.
В голубых слезах поэта —
Лавра влажная листва.

Память силы не утратит,
И мечты цветут, едва
Победителя украсит
Лавра мирная листва.

Но для нильского дракона,
Для чужого божества,
Яд — во глубине флакона
Лавра адская листва.

А поэт не зря таится:
Тайный знак в час торжества
И — в кинжалы обратится
Лавра мирная листва.

Слинявшие к зиме просторы
Вновь обретут свои цвета,
Фиалки здесь запахнут скоро,
Сойдясь на прежние места.
Опять оживших лавров тени
И склоны гор к закату дня
Заденет ветерок весенний,
Тоской пахнувший на меня.
Но песня выйдет из тумана
И разорвет его силки.
Ее напевы будут странны,
И самобытны, и дики.
Ведь голос сердца побеждает,
Пред ним другие все — не в счет,
Он даже камни услаждает,
Он даже травы вверх влечет.
Всей сущностью в ладу с природой,
Он для нее звучит, как зов,
Своей особенною нотой
Средь многих тысяч голосов.