Антология - Западноевропейская поэзия XХ века

В потемках Истории,
в сумраке ночи
иду я на ощупь,
всему удивляясь,
иду, спотыкаюсь,
и худо мне очень.

Я шляпу беру —
оказалась лягушка.
Жену обнимаю —
а это подушка.
Погладил кота —
оказался утюг.
Окно открываю —
и чувствую вдруг,
что сырость чулана
в лицо мне струится;
я за чернильницу
принял мокрицу,
почтовый ящик —
за мусорный ящик,
свисток паровоза —
за птичьи трели,
гудок машины —
за умное слово,
плач принял за смех,
тьму принял за свет,
смерть принял за жизнь,
а себя — за другого.

Родился ребенок,
окруженный безбрежным пейзажем.
Полвека спустя
он был убит на войне.
Кто помнит теперь,
как однажды
поставил он у порога
тяжелый мешок,
из которого выпали яблоки
и по земле покатились,
и шорох катящихся яблок
смешался со звуком мира,
где пели беззаботные птицы.

Терпкая тайна жизни,
в чем ты? Где ты таишься?
Иногда
в лихорадочном городе
вдруг
с лесов новостройки
срывается тихий рабочий.
Но воздух весенний
по-прежнему пахнет сиренью.
Цепкое горе
находит пристанище в теле прекрасном.
Зверь засыпает в жилище,
которое строили люди.
Мирные дни догорают…
А войнам
не видно конца.

Немое, гладкое и совершенно
Круглое бывает солнце
Зимой, далекое,
Взгляд в никуда.

В нем нет огня, перед закатом рыжий
Круг над платанами
Не возвещает ничего,

Ни бури, ни грозы.

Едва окрашена к полудню,
Вся бледность неба кажется раствором
Пустой, лишенной тени синевы.

Но не зеленой синевы глубокой,
А бесплотной.

Ржавые листья, разжатые руки,
Выпускают небо, ослабев.
Неужто все пропало, все погибло?
Как быть, безропотно упасть
К ногам прохожих, к черным лужам?
А было трепетом пронизано пространство.
Тот день переполняло ликованье,
Готовясь очертанья обрести.
Я центром был.
Влекомым ли куда-то, неподвижным, сам не знаю,
Ферментом, пугалом или соблазном.
И вот стою теперь,
Спасая шляпу и пальто от ветра,
И синим пламенем охвачена равнина.

Свет неприкаянный и мрак
Зеленый в спальне
Тянулись молнии всю ночь
К незрелым всходам
По крышам дождь стучал
Дороги вглубь ушли
Разверзлась твердь
И не было шагам защиты

Царила тьма и человек лежал
Обезоружен сном и влажное плечо
Отодвигало грохот и огонь

Но вот косые тени утра
И ставни смещены
Оцепенелым взглядом
Он ничего пока не узнаёт
Лишь некую исчезнувшую грань
Холодный блеск последней вспышки
Свинцово-бледной в свете дня.

Ни за грош отдавшие жизнь возвратиться не смогут назад,
Над ними — горячий песок, чужие знамена, немой небосвод;
Погружаются в жидкое золото руки мертвых солдат,
Кровь мертвых солдат наполняет Бассорский нефтепровод.

Убитые воины в кузницах ада огонь раздувают слепой;
Колумб с его золотом, «Стандард ойл», обещанье наград,
Троя, Гектор, Приам — все связано цепью одной…
Нам для побед и захватов нужен хороший солдат.

Нам для побед и захватов нужен поэтов восторженный бред,
Акционерное общество — это ведь их не проймет!
Нужны победные трубы, мундиры, военный совет
И смерть, чтоб наполнился кровью Бассорский нефтепровод.

Греми, барабан! Грохочи, грузовик! Немедля в расход
Героев, предателей, тайных агентов и вожаков!
Где шел когда-то Христос, там черное масло течет
И бьют из скважин фонтаны, смывая легенду веков.

Справедливость и Право забыты: над ними Телец,
Телец Золотой торжествует. Священным объявлен Доход.
Одним достанется все, другим — бесславный конец,
Чтобы давал дивиденды Бассорский нефтепровод.

— Как мир поживает?
— А что с ним случится?
История тащит
Его колесницу.

— Как жизнь протекает?
— Да, в общем, все то же;
Но сердце сдает,
И морщины на коже.

— А как же с любовью?
— От частых дождей
Пути к ней размыты,
Покончено с ней.

Колокола минувшего отдаются обычно в стихах
вечерним траурным звоном, что тает в прозрачном воздухе,
когда гулкая осень, кутаясь в синюю шаль
протяжных и грустных «мы были»,
уныло бредет перелесками и окликает покойников.
Но я не хочу этих медленных сумерек прошлого,
из которых сочится белесый туман,
не хочу больше этого дыма над крышами детства,
не хочу колдовской тишины.

Только нынешний день, только жизнь,
потому что она каждый день совершенно иная.
Только в завтра смотреть. Вместе с утром впервые рождаться,
и придумывать снова зарю, и придумывать крылья,
и слова поворачивать новыми гранями,
новые краски отыскивать, открывать чудеса космогонии,
радостный дом возводить.