Григ Нурдаль - Я жил в суровый век
— Понятно.
— Помните, у нас всего в обрез. В особенности берегите запалы. Это самое драгоценное. Если сможете, постарайтесь сэкономить один-два. Достаточно соединить шнуром несколько патронов с одной палочкой. Я уже показывал вам, как это делается.
— Знаем.
— А как быть с тросами?
— Возможно, их не придётся трогать. Увидим на месте. А если понадобится, возьмите немножко взрывчатки из того количества, которое заложите под устои.
Они делят всё поровну и собираются в путь.
— Подождите, — говорит Рэймон. — Если одна из групп будет по дороге задержана, приказ: огнестрельного оружия не применять.
— Почему?
— Потому что это лучший способ поднять тревогу и подвести остальных.
— А что же делать?
— Если караульные вас остановят, прикиньтесь дурачками и подпустите их поближе. Конечно, это не значит, что надо сдохнуть без сопротивления. Надо попытаться управиться холодным оружием, без шума. Это строжайший приказ. У вас есть кинжалы. Их действие почти мгновенно. Пустите их в ход. Это относится и к тебе, Мишель.
Все четверо одновременно почувствовали, что бледнеют, но никто и глазом не моргнул.
Рэймон спокойно смотрит на них. Они, вероятно, не подозревают, что в эту минуту, являя им образ подлинного командира, сам он черпает силы в них.
— Вперёд, ребята, — говорит он, — и не забывайте, что вы — французские франтирёры и партизаны.
* * *Рэймон и Виктор, раздвигая ветки, медленно и осторожно пробираются по леску.
— Не шевелись, — шепчет вдруг Рэймон.
Они остановились одновременно и насторожились. Рэймон — он идёт впереди — схватился за рукоятку кинжала.
— Это мы сами поднимаем шум, наступая на сухие ветки, — говорит он, прислушавшись.
Сквозь листву и высокую траву видны мачты. Кажется, что ближайшие из них всего в нескольких метрах.
Оба снова идут вперёд, стараясь не ступать на сухие ветки. Лесок редеет. Кролик, выскочивший неизвестно откуда, стрелой мчится прочь. Оба вздрагивают. Когда испуг проходит, Рэймон присаживается на корточки и жестом подзывает товарища, показывая тому, чтобы он нагнулся. Виктор подходит, низко пригнувшись. Перед ними среди кустарника возвышаются мачты.
— Смотри, не задевай папоротников, а то они качаются, — шепчет Рэймон.
Метров двадцать они ползут на четвереньках. Мачты будто всё на том же месте.
— Мы, должно быть, уклонились вправо, — шепчет Виктор.
Рэймон, не отвечая, поворачивает налево. Он проползает ещё немного, время от времени приподнимая голову, потом останавливается. Виктор с трудом нагоняет его.
— Чёрт!
Перед ними — огромное пространство, ровное, как поле аэродрома. Там и сям посреди пустыря пятна зелени. Ширина этого поля с полкилометра, а в длину оно кажется бесконечным. Рэймон и Виктор находятся как раз в юго-восточном углу лесистой полоски, окружающей эту часть поля радиостанции.
На глаз мачты расположены в трёхстах или четырёхстах метрах друг от друга, но расстояние, отделяющее их от опушки леса, наверняка короче.
Они стоят на каменных основаниях и поддерживаются по углам натянутыми тросами, которые в свою очередь вделаны в бетонные крепления.
— Что ты скажешь, — ворчит Рэймон. — На каждом углу семь тросов, заделанных в три бетонных крепления. На каждую мачту приходится, значит, двадцать восемь тросов и двенадцать креплений. И всё это расположено на совершенно открытой местности.
Всё оказалось несколько иным, чем они себе представляли. Они предполагали, что кустарник доходит до подножия мачт. Но немцы, вероятно, расчистили участок, чтобы его легче было просматривать. И кроме того, кто мог ожидать такого огромного количества тросов.
— Чёрт! — повторяет Виктор.
Положение нелёгкое.
Наискось от них — первый ряд мачт. Самая ближняя, последняя, вероятно, в каких-нибудь ста метрах. Её никто не охраняет, но у второй мачты того же ряда стоит часовой. Этого не предвидели.
Дальше, по другую сторону поля, — второй ряд мачт, охрана там расположена точно так же.
Арман и Жежен, стало быть, окажутся в таком же тяжёлом положении.
— Где дорога? — спрашивает Рэймон.
— Она проходит, должно быть, между второй и третьей мачтой каждого ряда. Если мы продвинемся немножко вперёд, мы её наверняка увидим.
— Подведём итоги, — говорит Рэймон, прибегая к своей обычной манере логических заключений. — Я вижу два обстоятельства в нашу пользу. Во-первых, обе крайние мачты, которые мы и решили взорвать, не охраняются. Во-вторых, бетонные основания нам не только не помешают, но до некоторой степени могут быть нами использованы для укрытия. Зато против нас: открытая местность, часовые и двенадцать креплений, о которых мы не подумали. Взорвать их все немыслимо, но если мы взорвём два или три, возможно, этого будет достаточно, чтобы мачта завалилась. Понятно, надо будет одновременно подорвать все четыре устоя мачты.
— Дело нелёгкое, — отвечает Виктор.
Рэймон чешет затылок. У него это признак глубокого раздумия. Его смущают непредвиденные трудности. Незаметно приблизиться к мачте, которую они должны взорвать, по-видимому, невозможно. Часовой должен увидеть их. Он всё время в движении. Нет, сделать ничего нельзя.
А если напасть на часового? Да, но как подползти к нему незамеченными? И если даже предположить, что это удастся, то всполошатся солдаты, охраняющие дорогу, и всё равно ничего не выйдет.
Рэймон смотрит на другую сторону поля, туда, откуда вторая группа должна начать свой поход. Там никакого движения. «Они в такой же нерешительности, как и мы», — думает он.
Он снова углубляется в размышления. Виктор, лёжа рядом с ним, не говорит ни слова и только вопросительно смотрит на него. Солнце жжёт им затылки.
Но куда же девался часовой? Рэймон озирается по сторонам. Никого. Ах, нет, вон там что-то двигается.
Часовой, должно быть, спрятался в тень позади мачты, лицом к центру поля. Хоть бы солнце осталось в этом положении! А что, если? Это идея!
— Что будем делать? — шепчет Виктор.
— Я думаю, можно попробовать, — отвечает Рэймон.
— А часовой?
— Он не смотрит сюда.
— А другой, напротив?
— Ему нас не видно. Далеко, и, кроме того, солнце бьёт ему в глаза.
— Но первый может нас увидеть!
— Мы поползём.
— Если он обернётся, то увидит нас.
— Спрячемся в траве.
— Ну знаешь!..
— Слушай. Мы уже в ста метрах от цели. Если мы струсим, всё сорвётся. Сейчас также трудно вернуться, как и дойти до мачты. Если ты боишься, дай мне взрывчатку и детонаторы, я пойду один.
— Ты не думаешь, что риск слишком велик?
— Нет, — отвечает Рэймон со спазмом в горле. — Подожди меня здесь.
— Ступай, я иду за тобой.
X
Прикрыв голову и плечи пучками травы, Рэймон пополз. Расставив локти, он цепляется за редкую траву, обдирает себе колени. Виктор, тоже замаскированный, ползёт за ним. Отступление невозможно. Теперь нужно только продвигаться быстрее. Как трудно ползти!
Рэймон вспоминает времена военных лагерей. У старого майора был свой пунктик, за который его проклинали: он заставлял солдат ползать по учебному плацу.
— Прижимайтесь к земле, маскируйтесь, используйте каждое углубление, не выставляйте зад! — твердил он.
Солдаты высмеивали его, строили ему гримасы, как только он отворачивался. Но сегодня Рэймону не нужно наставника, чтобы выполнить задание. Он царапает подбородок, прижимаясь к земле. Глаза его отыскивают малейшие холмики, малейшие ямки, чтобы укрыться хотя бы на секунду.
Часовой стоит к ним спиной, Видна только верхняя половина его туловища. Чтобы добраться как можно скорее, Рэймон, не теряя часового из виду, слегка приподнимается и быстро проползает на коленях с десяток метров. Но часовой шевельнулся. Рэймон вжался в рытвину и замер.
Часы на руке показывают без пяти три. Как это долго тянется! Он переводит дух. Проделана, наверно, половина пути.
Часовой всё стоит в тени мачты. Рэймон пользуется этой короткой передышкой, чтобы взглянуть в направлении другой мачты. Ему кажется, будто что-то передвигается между нею и леском. Это, должно быть, товарищи. Впрочем, нет, ничего не видно. Он снова пускается в путь, уже с большей уверенностью. Ещё метров тридцать, и можно будет спрятаться за массивным основанием, на котором покоится мачта.
Позади, задевая головой каблуки товарища, Виктор повторяет каждое его движение.
Они приближаются к безопасной зоне. Одно усилие, и они исчезнут из поля зрения часового.
И вдруг Рэймон приникает лицом к земле.
«Он нас заметил», — думает он.
Часовой обернулся и пристально смотрит в их направлении.
— Сейчас выстрелит, подлец! — прохрипел Виктор.
