Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

         О милый друг, ты наконец узнала
         Привет любви, прелестный и немой,
Его боялась ты и пламенно желала,
                     Им наслаждаясь, трепетала,—
Скажи, что страшного влечет он за собой?
Приятное в душе воспоминанье,
Минутный вздох и новое желанье,
                     И новость страсти молодой!
                     Уже свой роза блеск сливает
С твоею бледностью лилейною ланит,
В очах пленительных суровость исчезает
                     И нега томная горит…
Смелее дышит грудь под легкой пеленою,
                     Накрытой матери рукой,
                     Любовь придет своей чредою
                     И лаской резвой и живою
Расстроит вновь убор вечернею порой!
                     Тебе улыбка изменила,
                     Прошла беспечность прежних дней,
И томность нежная их место заступила;
                     Но ты прелестней и милей!
Ты пылкую любовь и тайной неги сладость
                     Узнала пламенной душой
                     И резвую сдружила младость
                     С своей задумчивой мечтой.

                     Тебе венок сей из лилей,
                     Блестящих снежной белизною,
Киприда, приношу с усердною мольбою:
                     Тронь сердце Делии моей.
Увы! жестокая любовью презирает
И даже те цветы с досадой обрывает,
Которые один, в безмолвии ночей,
Я тайно рассыпал вблизи ее дверей.

Когда в пленительном забвеньи,
В час неги пылкой и немой,
В минутном сердца упоеньи
Внезапно взор встречаю твой,
Когда на грудь мою склоняешь
Чело, цветущее красой,
Когда в восторге обнимаешь…
Тогда язык немеет мой.
Без чувств, без силы, без движенья,
В восторге пылком наслажденья,
Я забываю мир земной,
Я нектар пью, срываю розы,
И не страшат меня угрозы
Судьбы и парки роковой.

Без красавицы младой,
Без кипящего стакана,
Прелесть розы огневой,
Блеск сребристого фонтана —
Не отрадны для души!

Без напева соловья
Скучны роз душистых ветки,
Шепот сладостный ручья
И ясминные беседки —
Не отрадны для души!

Юной пальмы гордый вид,
Кипариса волнованья
Без тюльпановых ланит,
Где играет огнь желанья, —
Не отрадны для души!

Прелесть девы молодой,
Гибким станом взор чаруя,
Чьи уста как сон златой,
Но уста без поцелуя
Не отрадны для души!

Купы розовых кустов —
Куща неги легкокрылой,
Чаша полная пиров
Вдалеке от сердца милой
Не отрадны для души!

Что б поэт ни создал нам,
Что бы кисть ни начертала,
Если жизнь не дышит там,
Милый образ идеала
Не отрадно для души!

Гафиз! Жребий брошен твой,
Как на шумный праздник света
Пред веселою толпой
Вверх бросается монета —
Не отрадна для души!

Страдалец произвольной муки,
Не сводишь ты с нее очей,
Как Тантал, жадно ловишь звуки
Ее младенческих речей.
Но тщетны все твои терзанья:
Язык любви ей незнаком,
Ей не понятны ни страданья,
Ни бледность на лице твоем.
Когда в волненьи страсти буйной
Ты с жаром руку жмешь у ней,
Ее пугает взгляд безумный,
Внезапный блеск твоих очей.
Холодная к твоей печали,
Ее душа тиха, ясна,
Как волн в недвижимом кристалле
С небес глядящая луна.

Зачем на краткое мгновенье
В сей жизни нас судьба свела,
Когда иное назначенье,
Нам розный путь она дала?

Твой робкий взгляд, живые речи —
Всё, всё я, милый друг, поня́л.
Я запылал от первой встречи
И тайны сердца разгадал.

В другой стране — вдали я буду,
Меня легко забудешь ты!
Но я — я сохраню повсюду
Твои небесные черты.

Так грубый мрамор сохраняет
Черты волшебного резца,
И вдохновенная сияет
В нем мысль художника-творца.

Возьмите, возьмите предведенья дар
            И дивную тайну возьмите!
Смирите души истребительный жар,
            Волнение дум утолите!
О, дайте мне каплю забвенья одну,
Чтоб мог я предаться отрадному сну.

Я видел, я знаю — зачем не забыл!
            Мои сокрушаются силы,
В грядущем ужасном я мыслью парил,
            Я тайну исторг из могилы.
Я тайну проникнул веков в глубине,
И радость с тех пор недоступна ко мне!

Сказать ли? но мир так спокоен и тих,
            Всё небо так чисто и ясно,
И солнце стремится, как юный жених,
            В объятья природы прекрасной,
И люди привыкли так весело жить,
Зачем же мне тайной в них радость губить?

Погибни ж, зловещая, в мраке души!
            О, дайте мне прежние годы,
Когда я, стад пастырь, в безвестной тиши
            Светил созерцал хороводы
И, юный свидетель высоких чудес,
Был светел душою, как звезды небес!

Арабский мауль
Как свеж огонь твоих ланит!
В прозрачной чаше так, играя,
Вино душистое кипит;
Агат в очах твоих горит,
Любовь в сердцах воспламеняя;
Пред нежной шеи белизной
Ничтожен перлов блеск живой;
Но с этой красотой чудесной
Тебе рассудок дан в удел,—
Ужель столь строгой, друг прелестный,
Ко мне он быть тебе велел?

Из лука пущенна стрела
Пронзила своды эмпирея
И, самолюбьем пламенея,
Упреком встретила орла:
«Смотри, как я взвилась высоко,
Быстрей тебя я вверх лечу
И выше, только захочу,
Так что с земли не взвидит око!»
«Как мне судьба твоя жалка! —
Сказал орел. — Чужие крылья,
Чужая мчит тебя рука
Под светозарны облака,
А вниз влечет свое бессилье».

Не ходи к потоку —
Он шумит, бежит,
Там неподалеку
Водяной сторожит.
Он на дне золотом
Неприметен днем.

Солнце лишь к закату —
Он встает из реки,
Тяжелую пяту
Кладет на пески
И, луной озарен,
Погружается в сон.

До утра косматый
Там спокойно спит,
Рой духов крылатый
Вкруг него сторожит,
Чтоб случайно волна
Не встревожила сна.

Росой оливы благовонной,
Филена, свещник напои!
Он наших тайн посредник скромный,
Он тихо светит для любви.
Но выдь и двери за собою
Захлопни твердою рукою.
Живых свидетелей Эрот
В лукавой робости стыдится!
О Ксанфа! Ложе нас зовет,
С курильниц тонкий пар клубится,
Скорей в объятия ко мне!
А ты, жена, открой зеницы,
Всю прелесть Пафоса царицы
Узнаешь, милая, вполне!