Генрих Гейне - Лорелея (сборник)

Обнявшися дружно, сидели
С тобою мы в легком челне;
Плыли мы к неведомой цели
По морю при тусклой луне.

И виден, как сквозь покрывало,
Был остров таинственный нам,
Светилося все, и звучало,
И весело двигалось там.

И так нас к себе несдержимо
Звало и манило вдали,
А мы, безутешные, мимо
По темному морю плыли.

Из сказок позабытых что-то
Рукою белой машет мне,
Звучит и сладко напевает
Об очарованной стране,

Где клонятся цветы большие
В сиянье ночи золотом,
Где нежно смотрят друг на друга
Они любовников лицом;

Где шепчут меж собой деревья
И песнь поют, как звучный хор,
Где, будто звуки плясовые,
Бегут потоки на простор.

Туда хотел бы я укрыться
И сердце там развеселить
И, все мученья позабывши,
Свободным и блаженным быть.

Ах, этот край, блаженства полный,
Во сне так часто вижу я;
Но встанет день – и исчезает
Мечта волшебная моя!

Тебя любил я и люблю теперь!
И если б мир весь рухнул, верь,
Моей любви неугасимый пламень
Пробился бы и сквозь развалин камень.

Любовь моя сумрачным светом
Сияет во мгле – точь-в-точь
Как грустная сказка, что летом
Рассказана в душную ночь.

«В саду зачарованном двое —
Молчат о своей любви;
Мерцает небо ночное,
Поют в кустах соловьи.

Пред дамой, как на картине,
Колени рыцарь склонил.
Пришел гигант пустыни
И в бегство ее обратил.

А рыцарь раненый стонет,
Гигант ковыляет домой…»
Когда меня похоронят,
Конец и сказке самой.

Они меня истерзали
И сделали смерти бледней, —
Одни своею любовью,
Другие враждою своей.

Они мне мой хлеб отравили,
Давали мне яду с водой, —
Одни своею любовью,
Другие своею враждой.

Но та, от которой всех больше
Душа и доселе больна,
Мне зла никогда не желала,
И меня не любила она.

На твоих прекрасных щечках
Лето жаркое алеет,
И холодною зимою
Сердце маленькое веет.

Ненаглядная подруга,
Переменится всё это:
Перейдет зима на щеки,
А на сердце станет лето!

Когда разлучаются двое,
То руки друг другу дают,
И громко вздыхать начинают,
И слезы горячие льют.

А мы не рыдали с тобою,
Без стонов прощанье снесли…
Тяжелые вздохи и слезы
Уж после разлуки пришли.

Я тихо еду лесом,
Коляска везет меня
Веселой долиной, волшебно
Цветущей в блеске дня.

Сижу, любуюсь и грежу,
Мечту о милой таю.
Вдруг вижу – три тени кивают
И смотрят в коляску мою.

И скачут, и строят гримасы,
С насмешкой робкой глядят,
Свиваются в дымку тумана,
Хохочут и в чащу летят.

Во сне я ночь каждую вижу:
Приветливо мне ты киваешь,
И громко и горько рыдая,
Я милые ножки целую.

Глядишь на меня ты уныло,
Качаешь прекрасной головкой,
Из глаз твоих крадутся тихо
Жемчужные слезные капли.

Ты шепчешь мне тихое слово,
Даришь кипарисную ветку;
Проснусь я – и нет моей ветки,
И слово твое позабыл я.

Отравой полны мои песни —
И может ли иначе быть?
Ты, милая, гибельным ядом
Умела мне жизнь отравить.

Отравой полны мои песни —
И может ли иначе быть?
Немало змей в сердце ношу я
И должен тебя в нем носить!

Дождь осенний льется; ветер
Ходит, воя и свистя…
Где теперь моя бедняжка,
Боязливое дитя?

Вижу: в комнате уютной,
Прислонившись у окна,
В ночь угрюмую, сквозь слезы,
Смотрит пристально она.

Ветви гнет осенний ветер,
Воздух холоден ночной.
Завернувшись в плащ свой серый,
Еду чащею лесной.

Еду – и мои все думы
Тоже скачут предо мной
И меня легко, воздушно
Мчат к жилищу дорогой.

Лают псы, бежит прислуга,
Светят факелы в лицо.
Громко шпорами стучу я
И сбегаю на крыльцо.

В уголке уютном, светлом
Ждет красавица моя…
Так тепло там и душисто…
Я в объятиях ея…

Ветер шепчет между листьев,
Слышен голос из ветвей:
«Что ты хочешь, глупый всадник,
С глупой грезою своей?»

Звезда упала в бездну
С лучистых горних высот!
Звезду любви узнал я, —
Она уж не взойдет,

Вот с яблони цвет спадает,
И крутится листьев рой, —
Их гонят дразнящие вихри
И тешатся этой игрой.

Кружа в заливе, лебедь
Тоскливо песнь поет,
Поет всё тише, тише
И тонет в глуби вод.

О, как темно и тихо!
Распалась в прах звезда,
Развеяны ветром листья,
И лебедь умолк навсегда.

Громадный снился мне чертог,
Дурманы чар, и света переливы,
И бурный человеческий поток,
И лабиринта темные извивы.
Все к выходу стремятся, на порог,
И всюду вопли, стоны и призывы,
И рыцари и дамы в дикой дрожи
Бегут, – и сам вослед бегу я тоже.
И вдруг один стою я, и растет
Тревога – нет толпы уж многоликой,
Один стремлюсь я дальше, всё вперед,
Покоями, запутанными дико.
В ногах свинец, и душу страх гнетет,
И не издать в отчаянии крика.
И вдруг достиг я двери выходной.
Туда! – Но, Боже, кто передо мной?

Она, она предстала на пути!
Уста скорбят, чело туманней ночи.
Рукой она дает мне знак уйти;
Не знаю, гнев иль милость мне пророчит;
Но грудь готова счастьем изойти —
Так сладостно ее пылают очи.
Взглянула так сурово на меня,
Любовно так – и вмиг проснулся я.