Михаил Исаковский - Стихи и песни

На позиции девушка
Провожала бойца,
Темной ночью простилася
На ступеньках крыльца.
     И пока за туманами
     Видеть мог паренек,
     На окошке на девичьем
     Все горел огонек.

Парня встретила славная
Фронтовая семья,
Всюду были товарищи,
Всюду были друзья.
     Но знакомую улицу
     Позабыть он не мог:
     — Где ж ты, девушка милая,
     Где ж ты, мой огонек?

И подруга далекая
Парню весточку шлет,
Что любовь ее девичья
Никогда не умрет;
     Все, что было загадано,
     В свой исполнится срок, —
     Не погаснет без времени
     Золотой огонек.

И просторно и радостно
На душе у бойца
От такого хорошего
От ее письмеца.
     И врага ненавистного
     Крепче бьет паренек
     За советскую родину,
     За родной огонек.

Я весь свой век жила в родном селе,
Жила, как все, — работала, дышала,
Хлеба растила на своей земле
И никому на свете не мешала.

И жить бы мне спокойно много лет, —
Женить бы сына, пестовать внучонка…
Да вот, поди ж, нашелся людоед —
Пропала наша тихая сторонка!

Хлебнули люди горя через край,
Такого горя, что не сыщешь слова.
Чуть что не так — ложись и помирай:
Все у врагов для этого готово;

Чуть что не так — петля да пулемет, —
Тебе конец, а им одна потеха…
Притих народ. Задумался народ.
Ни разговоров не слыхать, ни смеха.

Сидим, бывало, — словно пни торчим…
Что говорить? У всех лихая чаша.
Посмотрим друг на друга, помолчим,
Слезу смахнем — и вся беседа наша.

Замучил, гад. Замордовал, загрыз…
И мой порог беда не миновала:
Забрали все. Одних мышей да крыс
Забыли взять. И все им было мало!

Пришли опять. Опять прикладом в дверь,
Встречай, старуха, свору их собачью….
«Какую ж это, — думаю, — теперь
Придумал Гитлер для меня задачу?»

А он придумал: — Убирайся вон!
Не то, — грозят, — раздавим, словно муху…
— Какой же это, — говорю, — закон —
На улицу выбрасывать старуху?

Куда ж итти? Я тут весь век живу… —
Обидно мне, а им того и надо:
Не сдохнешь, мол, и со скотом в хлеву,
Ступай туда — свинья, мол, будет рада.

— Что ж, — говорю, — уж лучше бы свинья,
Она бы так над старой не глумилась.
Да нет ее. И виновата ль я,
Что всех свиней сожрала ваша милость?

Озлился, пес, и ну стегать хлыстом!.
Избил меня и, в чем была, отправил
Из хаты вон… Спасибо и на том,
Что душу в теле все-таки оставил.

Пришла в сарай, уселась на бревно.
Сижу, молчу — раздета и разута.
Подходит ночь. Становится темно.
И нет старухе на земле приюта.

Сижу, молчу. А в хате той порой
Закрыли ставни, чтоб не видно было,
А в хате, слышу, пир идет горой, —
Стучит, грючит, гуляет вражья сила.

«Нет, — думаю, — куда-нибудь уйду,
Не дам глумиться над собой злодею!
Пока тепло, авось, не пропаду,
А может быть, и дальше уцелею…»

И долог путь, а сборы коротки:
Багаж — в карман, а за плечо — хворобу.
Не напороться б только на штыки,
Убраться подобру да поздорову.

Но, знать, в ту ночь счастливая звезда
Взошла и над моею головою:
Затихли фрицы — спит моя беда, —
Храпят, гадюки, в хате с перепою.

Пора итти. А я и не могу, —
Целую стены, словно помешалась…
«Ужели ж все пожертвовать врагу,
Что тяжкими трудами доставалось?

Ужели ж, старой, одинокой, мне
Теперь навек с родным углом проститься,
Где знаю, помню каждый сук в стене
И как скрипит какая половица?

Ужели ж лиходею моему
Сиротская слеза не отольется?
Уж если так, то лучше никому
Пускай добро мое не достается!

Уж если случай к этому привел,
Так будь что будет — лучше или хуже!»
И я дубовый разыскала кол
И крепко дверь притиснула снаружи.

А дальше, что же, дальше — спички в ход,
Пошел огонь плести свои плетёнки!
А я — через калитку в огород,
В поля, в луга, на кладбище, в потемки.

Погоревать к покойнику пришла,
Стою перед оградою сосновой:
— Прости, старик, что дом не сберегла,
Что сына обездолила родного.

Придет с войны, а тут — ни дать, ни взять.
В какую дверь стучаться — неизвестно…
Прости, сынок! Но не могла я стать
У Гитлера скотиной бессловесной.

Прости, сынок! Забудь отцовский дом,
Родная мать его не пощадила —
На все пошла, но праведным судом
Злодеев на погибель осудила.

Жестокую придумала я месть —
Живьем сожгла, огнем сжила со света!
Но если только бог на небе есть —
Он все грехи отпустит мне за это.

Пусть я стара, и пусть мой волос сед, —
Уж раз война, так всем итти войною…
Тут подошел откуда-то сосед
С ружьем в руках, с котомкой за спиною.

Он осторожно посмотрел кругом,
Подумал молча, постоял немного,
— Ну, что ж, — сказал, — Антоновна, идем!
Видать, у нас теперь одна дорога…

И мы пошли. Сосед мой впереди,
А я за ним заковыляла сзади.
И вот, смотри, полгода уж, поди,
Живу в лесу, у партизан в отряде.

Варю обед, стираю им белье,
Чиню одёжу — не сижу без дела.
А то бывает, что беру ружье, —
И эту штуку одолеть сумела.

Не будь я здесь — валяться б мне во рву,
А уж теперь, коль вырвалась из плена,
Своих врагов и впрямь переживу, —
Уж это так. Уж это непременно.

Пробил час, наступило мгновенье,
И в неясной предутренней мгле
Поднимались войска в наступленье,
Шли войска к украинской земле;
Шли на запад по снежным равнинам
Земляки, побратимы, друзья…
Украина моя, Украина,
Мать родная моя!

Все, что думалось, чудилось, пелось,
Все на этом лежало пути…
Раньше всех лейтенанту хотелось
До своей Украины дойти.
Вся в цвету вспоминалась калина,
Что под вечер ждала соловья…
Украина моя, Украина,
Мать родная моя!

Сколько б верст до тебя ни осталось —
Мы к порогу придем твоему…
Но упал лейтенант, и казалось,
Что уже не подняться ему:
Налетела немецкая мина,
Жаркой крови хлестнула струя…
Украина моя, Украина,
Мать родная моя!

Всю тебя искромсали, скрутили,
Исковеркали всю чужаки…
— Поднимите меня, побратимы,
Дайте на ноги встать, земляки!
Я рядов боевых не покину, —
Пусть умру, но дойду до нее…
Украина моя, Украина,
Сердце мое!..

Мы противиться были не в силах,
Возразить не могли ничего, —
В те часы даже смерть отступила
Перед жгучим желаньем его.
Он поднялся: — За мною, орлята! —
И взметнулась людская волна.
И видны уже белые хаты,
Украина видна!..

Он дошел до родимого края,
С честью выполнил воинский долг,
Но, последние силы теряя,
Покачнулся, упал и замолк.
Скорбно шапки снимала дружина —
Земляки, побратимы, друзья…
Украина моя, Украина,
Ненько моя!..

Есть во Всходском районе деревня такая,
Где над речкой крушина цвела,
Где гармонь, на гулянье девчат закликая,
Вдоль по берегу вечером шла;
Где в полях поднималися дружные всходы.
По оврагам журчали ручьи,
Где на ясные зори, на тихие воды
Прилетали весной соловьи…

Есть во Всходском районе деревня такая.
Где оставил я детство свое.
И, куда б я ни шел, мне звучал, не смолкая,
Теплый, ласковый голос ее.
И не раз мое сердце туда порывалось —
В золотые ее вечера…

Ничего от деревни моей не осталось,
Ничего — ни кола, ни двора.
Оплели ее немцы колючкою ржавой,
Чтобы жить и дышать не могла,
И во имя разбойной фашистской державы
Подожгли и спалили дотла.

Все растерзано, смято, разбито, разрыто,
И неведомо сколько недель —
Одинокий и скорбный, людьми позабытый
Над колодцем скрипел журавель.
Опаленный пожаром, взывал он о мести
За великие муки земли,
За людей, что палач растоптал, обесчестил,
Что до срока в могилу легли.

И сурово земля оскорбленная мстила
Душегубу — врагу своему:
За два года она не дала, не взрастила
Ни единой былинки ему.
Никакой, даже самой жестокой, угрозой
Враг добиться не мог ничего,
Лишь могильных крестов из смоленской березы
Не жалела земля для него.
Получил он сполна, что другим напророчил —
Бесноватый фашистский пророк! —
И росли, и росли эти мертвые рощи
У больших и у малых дорог.
И пришла, наступила такая година —
Покатилась чумная орда!..
Ты навеки свободна, родная краина, —
Черный день не вернется сюда.
Стихли зарева, смолкли раскаты орудий,
Чист и ясен вдали небосклон.
И впервые на свет выбираются люди, —
Кончен тяжкий, кровавый полон!
И, сверкая на солнце, в разливе широком,
Льется тихо и плавно Угра,
И погонщики гонят стада по дорогам,
И на стройку спешат мастера.
На родных пепелищах — с утра до заката —
Топоры неумолчно стучат,
И, поднявшись над пеплом, сосновые хаты,
Словно колокол медный, звучат.
Вон уже воробьи примостились на крыше,
Вон из труб показались дымки… —
Ничего… уж теперь поживем мы, подышим,
Не спеша говорят старики.

Расправляйся ж и крепни, сторонка родная,
Беспечально и вольно живи!
Пусть опять, словно песня большая-большая,
Поднимаются всходы твои;
Пусть добром наполняется каждая хата
Пусть бушуют сады над Угрой
И на берег высокий выходят девчата
На свиданье вечерней порой.
Все, что было с тобою, — пусть в сон обернется
И твои не туманит глаза.
Пусть отныне твоей головы не коснется
Никогда никакая гроза!