Анатолий Апостолов - За Храмовой стеной. Книга Памяти (сборник)

Авария на Щелковском шоссе:

Кровавый «поцелуй»

на встречной полосе…

А дальше… тьма,

как жизненный итог,

А может и

к бессмертию пролог…

..........................................................

– Вы кто?

– Я – Бог.

Ты звал Меня? Я здесь.

Медку принес.

Ты должен что-то съесть.

Я вздрогнул

и глаза закрыл:

«Какой на этот раз Зоил

Меня сюда,

в дом скорби поместил?»

Придя в себя,

опять спросил:

– Как Вас зовут,

любезный посетитель?

– Я – Тот, Кто Может Все.

Я – Вседержитель.

– О, Боже мой,

за что такая честь?

Моих грехов

вовек не перечесть…

– Мне исповедь твоя,

как блеянье козла.

Со Мной ты потому,

что жил без зла…

Твои грехи

достойны сожаленья,

Я разрешу сейчас

твои сомненья.

– Я жив?

Здесь облака похожи на торосы....

– Конечно, жив.

Усопшие не задают вопросов.

Ты жив,

и жизнь тебя тревожит.

– Я не хочу, Господь,

ее итожить,

Я не бухгалтер сам себе.

Возьми

Меня, пожалуйста,

в Свою обитель,

Я рад служить в ней

кем угодно.

Я для людей стал

непригодным…

Мне страшно.

Боль. Опять больница…

И мама умерла…

Она мне часто снится…

А друг убил себя.

Не снес реформ… эпохи…

Убил и тех, других,

которым тоже плохо…

– Не смей гневить Меня

стенанием своим:

Тебе лишь больно.

Плохо тем, другим…

Молчи, «венец природы»,

скот неблагодарный —

Так много получить,

и так прожить бездарно.

Я мысли людям дал

и разум, и свободу,

А вы взалкали власти

над Природой.

Я вам сказал, что вы

подобны птицам.

А вы? Вы стали Именем Моим

кормиться.

Я дал вам землю, небо,

все красоты мира,

А вы устроили

чуму во время пира.

Кто вам внушил,

что пурпурная тога

Есть символ власти,

что она от Бога?

Я не учил вас

верой торговать,

Друг друга мучить,

грабить, убивать.

Не Я сказал:

«Динарии копите,

Насилуйте, воюйте

и хитрите».

Я –Тот, Кто

Кем угодно

может быть,

Но и Меня порой

от вас тошнит,

От ваших жертв,

стенаний и молитв

В огне «священных» войн

и «величайших» битв…

В дурных делах

Я не пособник вам,

И Мне отмщенье

и Аз вельми воздам

Не по молитвам вашим –

по делам,

Я дал Завет пророкам,

мудрецам:

«Творите больше дел,

дабы без воплей громких,

Достойно отойти…

и пережить потомков.

– Но я же не пророк

и не мудрец,

Я был никем, сейчас никто,

никем и был отец.

Моя семья

Не разрушала храмы

Не затевала войн

и мировые драмы…

Да были плотские грехи.

Они как боль

И стыд.

Доколь

на раны сыпать соль?

Да и к чему вся эта…

круговерть,

Где день рожденья

завершает смерть?

Устал я.

Дайте мне покой,

Я переполнен болью

и тоской.

Меж двух миров

лежу без сил я:

Меняю нимб

и ангельские крылья

Я на покой…

божественного Света…

– Спектакль не кончен,

песня не пропета.

Вернись к своим…

– Избави, Боже!

Сердцем чую,

Что не поймут меня

и четвертуют…

– Я шифр жизни дам тебе

и силу,

И станет так, как будет

и как было.

Коснусь тебя

и страх пройдет,

Душа твоя свободу

обретет.

Огонь зажженный Мной

не загоняй в трубу.

Спектакль закончится,

и снова Я приду.

Иди в народ – есть время

до финала.

Тебя распнут.

Я все начну сначала.

..............................................................

Очнувшись, я авторучку взял,

раскрыл тетрадь

И написал в ознобе

творческого жара:

«Завет Новейший

дан вам от Макара,

Который не гонял

за горизонт телят…

…И Тьма была.

И Тьмой был мир объят.

В начале было То,

Что захотело

Передвигаться,

жить и делать Дело.

Не нами сказано,

что без Труда и Дела

Из Ничего

не возникает тело…».

Кто я? Что я?

Полубожок

или киборг?

А может атом,

не залетевший

в наноморг,

И чудом, избежавший

расщепленья?

Возникший задолго

до своего рожденья?

Я воплотился?

Жив я или нет?

По паспорту

мне… триста тысяч лет;

Новейших технологий

славный образец,

Я износить успел

три тысячи сердец.

Я призван Богом,

или Им наказан

За веру зыбкую

и за излишний разум?

Кто скажет мне,

где в бездне

верх, где низ?

Куда лечу?

А может я во тьме

навек завис,

Самодостаточный,

свободный,

совершенный,

Над Северной Короной

видимой Вселенной.

Могучим быть

и быть таким бессильным!

Быть императором

и быть посыльным

У самого себя. Скоплением светил,

Частицей быть,

где прах застыл

И напряженно ждет

начала дня творенья —

Я – Гог поверженный,

достойный сожаленья:

Я мог планеты

сталкивать с орбит,

И большее я мог…

А вот себя

не смог

убить.

Гигантские в себя

вбирая звезды,

Я собирал галактики

как грозди,

И продлевал свои

метаморфозы,

Вносил тепло

в космическую прозу…

Но есть всему конец.

Настала эра Тьмы,

У Черных Дыр

не будет кутерьмы:

В ничтожной точке

сжатого пространства

Мятежный прах

приемлет постоянство.

В свободной пустоте

бессмысленно играть

С самим собой, а надо

только ждать…

Чего? Кого?

Неважно.

Нужно ждать и быть…

Тогда, возможно,

снова буду жить…

И что из этого?

Каков итог?

Я слышу двух врачей

невнятный диалог:

– Что ж, будем жить,

хоть путь

довольно труден…

– Возможно, будем,

если пить не будем…

– Был момент, –

я думал, он

умрет…

– Железный организм…

Пускай живет.

Однако, я устал,

уже не держат ноги.

Пошли. Там у меня есть

в соусе миноги…

А в сейфе спирт…

Нам стол накроет дама…

Вся жизнь моя –

сплошной вопрос.

Не злобный, не завистливый,

Я перед всеми

странно унижался,

Раздавленный их

мнимым превосходством,

А может явным…

Ведь были среди них

Суггесторы, антропофаги,

Строптивая овца

у них идет под нож…

Как проросло зерно гнилое,

росток тщедушный,

Как пророс среди репейника,

чертополоха?

Вот вопрос! В итоге:

Для кого чем именно хорош

И плох я,

Распятый временем

меж двух эпох?

Причудлива моя судьба:

о многом верно знать,

Но точно – ничего ;

Знать – что произойдет,

не знать при этом – где,

Не зная частное,

единое познать

И сокрушаться от противоречий,

Дабы узнать

хоть что-нибудь о мире…

Как муравей я полз по кругу,

пробуя его на вкус,

На прочность, на изгиб –

чуть было не погиб,

А оказалось – это Колесо,

Круг Мира, вечная машина…

Серебряные спицы

слились в круг

От быстрого вращенья.

Что жизнь моя?

Изломы бытия,

каприз фортуны?

Борьба за то,

За что не следует бороться,

осталась втуне.

Я никому не должен,

Мне не за что платить.

Я не хочу платить

налоги палачам…

Я кто? Я – отщепенец,

гонимый ветром перемен?

Щепа истории,

от старой скрипки дека?

Иль аноним

шестнадцатого века,

На клиросе поющий «Херувим»,

А может добровольный

плакальщик России?

Повременю с поминками…

Пусть мертвые

хоронят мертвых…

Как сжался в точку

круг любимых мною.

Почти не стало

любящих меня.

И не вернуть долги,

Не попросить прощенья,

не замолить грехов…

И только мысль:

«Я скоро буду с вами»

Дает дышать,

И в путь, без маяты,

готовить сборы…

Та комнатка была чуть

больше склепа.

Полу-подвальчик.

У окошка за столом

сидели двое.

Двое в черном,

Рогатый и Бородатый,

играли в карты

и вяло спорили,

И речь картежников

шла явно обо мне:

– Смотри, очухался.

Сейчас начнется атаксия,

Потом истерики,

биенье в грудь,

И бичевание властей

Всех стран