Федор Сологуб - Том 3. Восхождения. Змеиные очи

Угас дневной надменный свет,
Угомонились злые шумы, –
И наступает ваш рассвет,
Благие творческие думы.

Темнее сумрак за окном,
Светлее кроткая лампада.
В уединении ночном
Успокоение, отрада.

Преображается в мечтах
Дневное горькое томленье,
И всё, что было злость и страх,
Теперь – смиренное моленье,

Благоухая и звеня,
Восходит к Божьему престолу,
А тени суетного дня
Скользя, бледнея, никнут долу.

Быть простым, одиноким,
Навсегда, – иль надолго, – уйти от людей,
Любоваться лишь небом высоким,
Лепетание слушать ветвей,
Выходить на лесные дороги
Без казны золотой, без сапог,
Позабыв городские чертоги
И толпу надоедливых, тёмных тревог.

Но на всякой тропинке
Кто-нибудь да идёт
И в руках иль корзинке
Что-нибудь да несёт.
Всюду крики, ауканье, речи,
И ребячий бессмысленный смех,
И ненужные, глупые встречи,
И бренчанье ненужных потех.
И одежды веригам подобны,
И деньгами оттянут карман,
И голодные нищие злобны,
И в домах притаился обман.

О, пустынная радость!
О, безлюдье далёких равнин!
Тишины безмятежная сладость,
И внимающий – только один.

Милый брат мой, вздымающий крылья
Выше леса и туч,
Из отчизны тупого бессилья
Унеси меня, сладкою мукой измучь…

Радость навек для тебя недоступна,
Напрасны одинокие мечты,
Не потому, что ты преступна,
Не потому, что безумна ты.

Как ангел чистый и непорочный,
Утраченный небесною семьёй,
Ты томишься звездой полуночной
Над преступной и безумной землёй.

О, зачем в этом мире ужасном
Посреди этих злых людей
Томишься ты пламенем напрасным,
Забытая родиною своей!

Склоняясь к смерти и бледнея,
Ты в красоту небес вошла.
Как безнадёжная лилея,
Ты, умирая, расцвела.

Такой красы наш мир не знает, –
Ей подобает тишина,
Её весёлость не прельщает,
Её не радует весна.

В ней – неземная благостыня,
В ней – вечной тайны благодать.
Она – нездешняя святыня, –
Пред ней – склониться и молчать.

Дни безрадостно-пустынны,
Верный спутник мой – тоска,
И она, и я невинны,
Что свобода далека.

Для меня закон – смиренье,
Удаленье от борьбы,
И безмолвное терпенье
В испытаниях судьбы.

Жизнь моя над суетою
Вознеслась, земле чужда,
Предначертанной стезёю,
Непорочная звезда.

Сквозь пыльный столб, как яркое мечтанье,
  Пронизаны лучи.
Создатель мой, прости моё страданье
  И смеху научи.

Сухая пыль вздымается с дороги,
  Каменья на пути.
Наскучило в медлительной тревоге
  Невесть куда идти.

Томят меня, как знойное дыханье,
  Небесные лучи.
Создатель мой, прости моё скитанье,
  Покою научи.

Мечта далёких вдохновений,
Любовь к иному бытию,
Стреми вдали от воплощений
Твою эфирную ладью.

С моим болезненным томленьем
Святой тоски не сочетай,
Обрадуй призрачным явленьем
И, невозвратная, растай.

По тем дорогам, где ходят люди,
В часы раздумья не ходи, –
Весь воздух выпьют людские груди,
Проснётся страх в твоей груди.

Оставь селенья, иди далёко,
Или создай пустынный край,
И там безмолвно и одиноко
Живи, мечтай и умирай.

В чародейном, тёмном круге,
  всё простив, что было днём,
Дал Я знак Моей подруге
  тихо вспыхнувшим огнём.

И она пришла, как прежде,
  под покровом темноты.
Позабыл Я все вопросы,
  и спросил Я: «Кто же ты?»

И она с укором кротким
  посмотрела на Меня.
Лик её был странно бледен
  в свете тайного огня.

Вкруг неё витали чары
  нас обнявшего кольца, –
И внезапно стал Мне внятен
  очерк близкого лица.

Венком из руты увенчали
Меня суровые печали, –
И охладела мысль моя,
В душе смирилася тревога,
Сужу отчётливо и строго,
Моей неправды не тая.

Не поклоняюсь я иному,
Ни богу доброму, ни злому,
Но и не спорю тщетно с ним:
Творцу ль сердиться на созданья?
Огню ль в минуту угасанья
Роптать на пепел и на дым?

Всё благо, – только это тело
В грехах и в злобе закоснело,
Но есть могила для него, –
И смерть бесстрастно я прославлю,
И так же всё легко поправлю,
Как создал всё из ничего.

Преодолел я дикий холод
Земных страданий и невзгод,
И снова непорочно молод,
Как в первозданный майский год.

Вернувшись к ясному смиренью,
Чужие лики вновь люблю,
И снова радуюсь творенью,
И всё цветущее хвалю.

Привет вам, небеса и воды,
Земля, движенье и следы,
И краткий, сладкий миг свободы,
И неустанные труды.

Огонь, пылающий в крови моей,
Меня не утомил.
Ещё я жду, – каких-то новых дней,
Восстановленья сил.

Спешу забыть все виденные сны,
И только сохранить
Привычку к снам, – полуночной весны
Пылающую нить.

Всё тихое опять окрест меня,
И солнце и луна, –
Но сладкого, безумного огня
Душа моя полна.

Все были сказаны давно
Заветы сладостной свободы, –
И прежде претворялись воды
В животворящее вино.

Припомни брак еврейский в Кане,
И чудо первое Христа, –
И омочи свои уста
Водою, налитой в стакане.

И если верный ученик
В тебе воскреснет, – ток прозрачный
Рассеет сон неволи мрачной,
Ты станешь светел и велик.

Что было светлою водою,
То сердцем в кровь претворено.
Какое крепкое вино!
Какою бьёт оно струёю!

От курослепов на полях
До ярко-знойного светила
В движеньях, звуках и цветах
Царит зиждительная сила.

Как мне не чувствовать её
И по холмам, и по оврагам!
Земное бытие моё
Она венчает злом и благом.

Волной в ручье моём звеня,
Лаская радостное тело,
Она несёт, несёт меня,
Её стремленьям нет предела.

Проснулся день, ликует твердь,
В лесу подружку птица кличет.
О, сила дивная, и смерть
Твоих причуд не ограничит!

Яркой одет багряницей,
Гладко власы расчесав,
Тихо идёт он с цевницей
Между увлаженных трав.

Очи отверстые кротки,
Как у невинных невест,
И на руке его чётки,
И на груди его крест.

Шествует тихо в зелёном
Благоуханном саду.
Чёрным одетый хитоном,
Робко за ним я иду.