Вадим Стрельченко - Стихи

Вот ступенька последняя — за спиной.
Снова шаг — и ушел ты в толпу с головой,
И тебя подхватила людская волна.

(Это площадь Дзержинского, иль Ногина.
Иль Арбатская площадь воскресным днем,
Где авто на авто набегает,
Где гудки, где в тишайшем горле людском
Громкий голос вдруг возникает.)

Погляди в эти лица шумных людей
В шляпах фетровых и беретах
И узнай в них
Электриков, слесарей
И бетонщиков —
Переодетых!

Если сам ты в работе упорен и тих,
То тебе объяснять не надо…
Погляди — узнаёшь ли в любом из них
Молчаливцев, что с полувзгляда
Понимают сообщников по труду?

Узнаёшь в незаметном тихоне
Чародея, который у всех на виду
В сталеваровом комбинезоне?
Это те, что в поля приносят шоссе
И этаж на этаж в котлованы…
Великаны они, но такие, как все,—
Обыкновенные великаны!

Вот пришел кладовщик, и вспыхнул
                             свет.
…Ранний час, и рабочих на складе нет.
Но могэсовским солнцем освещены
Изваянья кузнечные вдоль стены.

Только золота нету у нас в дому.
Серебра только нету… Да и к чему?
На земле не один благородный металл.

…Слитки стали от пола до потолка,
Круг небесный зубчатого маховика,
Вал станочный приложен к валу…

Если ты ремесла еще не избрал,
Приложи свои руки к металлу.
Будет сталь неподатливой в первые дни.
Неприступной и скользкой. Но ты — начни.

И, подобная золоту, косная медь
Постарается ускользнуть, уцелеть,
Не поддаться твоей руке.
И резец не заточится на наждаке,
Да.

Но знай:
Победиты, вольфрамы
Любят тех, кто тихи и упрямы,
Хоть приносят вначале немало скорбей.

Пусть личнóй напильник в руке твоей
Будет прыгать и портить изделия край.
Дни пойдут. Будь упорен и тверд. Не
                            сдавай.
Отсвет стали примут твои зрачки.
И упрямо выступят желваки.
Затвердеет в ладони твоя рука,
А у плеч расширится мускулисто.

И по многим приметам
Издалека
Металлист признает в тебе металлиста.

Ты накинул ремень, пустил машину.
Стал в круженье воздушен
Ступенчатый шкив.

Вижу только твою согбенную спину.
Ты молчишь,
К металлу лицо обратив.

Дом твой, дети всё — позади… Пред
                             тобою
Только движутся круг чугуна и резец.
Наконец-то стал ты самим собою,
Молчаливый упрямец и добрый отец!

С тобой был по дому знаком (немного).
Мне казалось: ты робкий и чуть смешной.
А теперь
Все в тебе непреклонно и строго,
Наконец-то стал ты самим собой.

В десять раз тяжелей, чем атлетовы гири,
Чугуны, что лежат
У тебя в ногах.

Я догадываюсь: ты выше и шире.
Чем твое отражение в зеркалах!

Да, нам нужен мастер. А мастер — тот,
Кто работу на собственный страх берет.

Мы тебе не дадим
В готовой резьбе
Инструментов каленых острую гладь.
Докажи, что ты мастер,
И сам себе
Все сумей отковать и металл избрать.

От железа сталь отличить сумей
И от стали сталь —
На слух и на глаз.
А потом отточи, закали, владей.
Если сможешь —
Будь мастером среди нас.

Годы в кузне и годы над верстаком
Мы увидим в короткие эти дни.

Докажи, что ты мастер.
О всем другом —
Лишь потом разговоры.
Теперь — начни.

Есть счастье —
В дождь, ноябрьскою порой,
У печки заоконной, задверной
Сидеть и слушать, как водопровод
Журчит… и как сонливый кот
Урчит в тепле…

Но есть иной уют.

…Ноябрь. Дождинки леденяще бьют,
Гудит ноябрьский воздух вдоль двора…
А в нашем помещении жара.
Гудит огонь. Но дров и кошки нет, —
Слепящий уголь излучает свет.

Дружище! Не шути с таким огнем.
Металл, как щепка, погорает в нем,
Чуть зазевается из нас иной.

И вот включили молот паровой.
Не только шум дождя, но даже гром
Ты не услышишь тут…

А мы втроем
Клещами трижды сжали тяжкий вал,
И, словно в глину, бьет металл в
                         металл.

Вал в середине желт, с торца багров,
А мы его ворочаем без слов.

Мы так сейчас близки! К чему слова?
Когда б одна большая голова
Вдруг сблизила шесть наших дружных
                             рук,
Определяя все
На цвет, на звук.

Мы трудимся с утра. А молот бьет.
Бьет молот,
И, как будто солнце жжет,
На лицах наших проступает пот.
Еще. Еще. Бросать нельзя.
Но вот —
Вал выпрямлен и почернел с торца,
Изваянный по воле кузнеца.

— Довольно. Хватит, —
Говорю я двум.
И молот смолк… Но что за новый
                          шум?
Гудит сирена: кончен день труда,
Сейчас мы разойдемся, как всегда.

Многооконный, многолюдный цех
Закроют…
Я оглядываю всех.
Как были мы близки! Сейчас — домой.
И странно мне, на миг,
Что за спиной
Есть комната и поманит назад,
Что снова стены нас разъединят,
И стекла, и квартирные огни…

Я на товарищей гляжу: они
Не думают ли то же, что и я?
Они секунду медлят у огня,
А угли затухают, и — светло —
Нас обдает кузнечное тепло.
Давно сирена смолкла. День труда
Окончен.
За стеклом не льет вода.
И дом твой недалёко, может быть.

Но не спешишь ты уходить.

Есть порой на московской площади
Тихий промельк, секунда одна:
Ни троллейбуса вдруг, ни лошади —
Непонятная тишина.

Словно время на размышление
Всем идущим на миг дано,
Словно сбудется во мгновение
Все, чем сердце порой полно.

Словно всех незнакомых ранее
В этот полдень сошлись пути,
Узнаванье пойдет, братание
Всех —
С кем вместе жить и идти.

Вот уж кажется: начинается!
(…Дальний оклик, веселый вскрик…)
…Но вот тут-то и появляется
Неожиданный грузовик.

Вновь машин легковых мелькание,
Ветра легкая полоса.

Но не ветер, людей дыхание
Овевает мои волоса.

Наборщик

Знаете, двадцать два года
Я набираю
То песню, то стих.
Буквы родного народа,
Как тяжелы вы в ладонях моих!..
Часто ль и в книгах вы были
Так тяжелы, как частицы свинца,
А не бумаги и пыли?
Часто ли книги имели сердца?

Часто, открыв переплеты,
Видишь портреты плечистых
                      мужчин,
Годных для лучшей работы…

Вот и еще отыскался один,
Требующий реала:
«Дружба, — твердит, — единенье
                      сердец!»
А музыкальности мало
И поэтичности…
И, наконец,
Все о себе он судачит —
Словно в семейном письме…
                      А зачем?

Автор

Друг. Я вас понял, а значит —
Скажем, что
Я обращаюсь ко всем,
Кто иногда, замирая,
Тянется к свету чужого окна;
В шествии Первого мая
Светлую радость находит сполна.
Радость — едва не целуя,
Плеч незнакомых касаться и рук,
Видеть не толпы, а лица вокруг…

Да, без конверта пишу я —

Вам, — для спасения друга
Шедшие в финский мороз —
Под шрапнель.

Рамки семейного круга
Разве не ваша стирала шинель!

Вам, кто с трамвайным соседом
Разговорится, признав по глазам
Друга, который неведом.

Пения хором любители —
Вам!
.
Нет, не «певучее» слово
Наша поэзия вольных сердец, —
Мост по проекту Крылова,
Став на который,
Провалится лжец!