Фахриддин Гургани - Вис и Рамин
Ее дыханьем сердце сожжено!
Явилась Вис в цветник, сама в цвету,
Цветению даруя красоту.
Кормилица, не пожалев труда,
Обманом привела ее сюда.
Сквозь щелку посмотрев с навеса вниз,
Она сказала луноликой Вис:
"Душа моей души! Скажи, царица,
Кто может красотою с ним сравниться?
Лишь твой любимый на него похож,
Как этот витязь, лишь Виру хорош!
Сама весна в его чертах жива,
Лицо -- изображенье божества!
Тебе такой возлюбленный под стать,
Такой тобою вправе обладать."
Как только Вис взглянула на Рамина,
Слились душа и тело воедино.
Внимательнее посмотрела вновь, -
К Виру забыла верность и любовь!
Подумала: "Что, если, мной ценим,
Он сделался б возлюбленным моим?
Покинули меня супруг и мать.
Ужели я в огне должна сгорать?
К чему мне одиночество в неволе?
К чему терпеть? Я из железа, что ли?
Найдется ли утешнее услада?
Отказываться от него не надо!"
Так думала она, душой болея,
О времени прошедшем сожалея.
Сгорая от любви необычайной,
С кормилицей не поделилась тайной.
Сказала: "Подтвердился твой рассказ, -
Он в жизни даже лучше во сто раз.
Рамин умен, красив и благонравен,
Виру судьбой блистательною равен,
Но то, что ищет, -- не найдет, не встретит:
Я та луна, что для него не светит!
Его недугом не хочу болеть,
От страсти не хочу терзаться впредь.
Не надо мне страданий и стыда.
Зачем ему заботы и беда?
Красавицу найдет по божьей воле, -
Забудет обо мне, о прежней боли!"
С навеса цветника спустилась Вис.
Над миром -- ей казалось -- мрак навис.
Казалось: близко злого дива запах,
Ее душа -- в его когтистых лапах,
Он отнял силу тела, краску щек,
Из сердца он терпение извлек.
Сильна, но и робка была любовь, -
Из сердца начала сочиться кровь.
То страсть горит в глазах огнем безумья,
То в голову приходят ей раздумья,
То говорит: "Зачем дрожать заране?
От вражеских избавлюсь посяганий!
Зачем отказываться от любви
И сдерживать желания свои?
О нет, бежать от страсти нет причин,
Когда влюбленный честен, как Рамин!"
То стыд со страстью расправлялся разом,
И ей давал советы ясный разум.
Ей было страшно сделаться бесчестной
И трепетать пред карою небесной.
Боялась в преисподнюю попасть, -
Сильнее были стыд и страх, чем страсть.
И каялась она, что полюбила,
И господа о помощи молила.
Твердило сердце, тверже становясь,
Что станет преступленьем эта связь.
Ее пугало вожделенья ложе,
Ей честь была любимого дороже.
Так воцарились в сердце справедливость,
И божий страх, и разум, и стыдливость.
Не ведала кормилица, что честь
Она любви решила предпочесть.
Кормилица отправилась к Рамину:
"Ветвь радости украсила равнину,
И стала Вис уступчивей немного,
Ослабло горе, улеглась тревога.
Твоею станет Вис, я верю в это, -
На древе счастья жди плода и цвета."
Рамин обрадовался, как мертвец,
Что оживал -- и ожил наконец.
Поцеловал он перед мамкой землю.
"О мудрая, -- сказал, -- тебе я внемлю!
От смерти ты меня спасла, я чту
Венца превыше эту доброту.
Достойна чистота твоя наград,
Пускай господь воздаст тебе стократ.
Я должное воздам твоим трудам,
Когда всю душу я тебе отдам.
Тебе я сын теперь, а не чужой,
Так будь мне матерью и госпожой!
Я все твои исполню повеленья,
Жизнь за тебя отдам без сожаленья.
Отныне ты распоряжайся мной,
Моим деяньем, честью и казной."
Любезных слов он много произнес,
Ей три мешка динаров преподнес
И золотой ларец, что шахам нужен, -
Шесть нитей было в том ларце жемчужин,
Хранил немало мускуса ларец
И золотых, с алмазами, колец.
Кормилица даров не приняла.
"О ты, -- сказала, -- чья судьба светла!
Рамин, люблю тебя не ради злата,
Ведь я сама достаточно богата.
Для глаз моих ты -- радостней зари,
Не деньги, -- нежный взгляд мне подари!"
Лишь перстенек дешевый, без рубина,
Она взяла на память у Рамина.
ВИС И РАМИН ВСТРЕЧАЮТСЯ В САДУ
Старый шах Мубад отправляется в Кухистан. Рамин, прикинувшись больным,
остается в Мерве. Кормилица пользуется случаем и приводит Рамина к Вис
в уединенный сад. Вис в отчаянии, она считает себя опозоренной. Рамин
клянется ей в верности. Они проводят время в любовных наслаждениях.
ВИС И РАМИН ОТПРАВЛЯЮТСЯ К МУБАДУ В КУХИСТАН
Когда к Мубаду вести прилетели
О том, что встал уже Рамин с постели,
К нему гонца отправил шах: "В печали
Мы без тебя томились и скучали.
С тоскою начинали мы игру,
Грустили на охоте, на пиру...
Давай начнем охотиться вдвоем,
В забавах с сердца ржавчину сотрем!
На землю Мах уже пришла весна,
Ее поля сияют, как луна.
Гора Арванд, без шапки соболиной,
Вся в изумруде, встала над долиной.
Окраскою похожи на тюльпаны,
Среди тюльпанов прячутся джейраны.
Так разлилась вода весною ранней,
Что леопард ловить не может ланей.
Прочтя письмо, ко мне ты поспеши,
Весне возрадуешься от души!
Возьми с собою Вис в ее края:
По ней скучает мать сильней, чем я."
Велел Рамин, чтоб начала греметь
Походных труб торжественная медь.
Он весело простился со столицей,
Пустился в путь, любуясь чаровницей.
Как только он вступил на землю Мах,
К нему навстречу с войском вышел шах.
А Вис приехала к Шахру, объята
Смущеньем и стыдом при виде брата.
Их встреча радостной была, но вскоре
Ее веселье превратилось в горе,
Затем, что не было Рамина рядом,
Что не ласкал ее любимый взглядом.
В пути иль возле шаха-властелина
Лишь изредка смотрела на Рамина,
Но что ей тайных взглядов красноречье, -
Она с возлюбленным искала встречи!
Она такой любовью загорелась,
Что без Рамина жить ей не хотелось.
Сильней, чем в брата в первый раз, она
Была теперь в Рамина влюблена.
МУБАД УЗНАЕТ О ТОМ, ЧТО ВИС ИЗМЕНЯЕТ ЕМУ С РАМИНОМ
Так месяц пировал Рамин с царем, -
Играли и охотились вдвоем.
Однажды, для охоты и забавы,
В Мугань решил поехать царь державы.
Спал шаханшах, и Вис была с Мубадом,
Томился шах по ней, лежащей рядом,
Ни разу с нею сблизиться не мог,
Затем, что на дверях висел замок.
Кормилица прокралась к ним тайком,
Шепнула: "Вис, ты спишь со стариком,
А твой Рамин, для битвы, для охот,
В страну армян готовится в поход.
Уже полки, его покорны воле,
Походные шатры выносят в поле.
Уже небесный потрясают кров
Литавров гром и меди трубный рев.
И если хочешь увидать скорее
Лицо, что шелка нежного нежнее, -
Давай из спальни выберись потише,
Ты на желанного посмотришь с крыши,
Пройдет он мимо, как твоя судьба,
С ним стрелы, сокола и ястреба.
Он унесет с собою на охоту
Твою любовь и боль, мою заботу."
Но шах не спал. Забыв про сон целебный,
Внимал он этой речи непотребной.
Разгневанный, вскочил и сел на ложе,
На разъяренного слона похожий,
И на кормилицу обрушил брань:
"Ты подлая, ты низкая, ты дрянь,
Гнушается тобою, сводней, всякий,
Ты хуже, гаже, мерзостней собаки!
Схватите эту суку-потаскуху,
Зловонную, блудливую старуху!
Я накажу преступницу по праву,
Я учиню кормилице расправу,
Пусть небо на Хузан посмотрит с гневом
И только град пошлет его посевам!
Хузан -- страна греха, распутства, блуда,
Все, что злокозненно, идет оттуда!
Хузан из бедных делает развратных,
Хузан в зловредных превращает знатных,
Лишь подлость и разврат живут в Хузане,
Хузанцы рождены для злодеяний.
Кому нужна кормилица от них?
Все молоко пусть выльется у них!
Шахру взяла кормилицу -- и сразу
В свое жилище принесла заразу.
Кормилица -- хузанка? Право слово,
Взяла бы лучше в сторожа слепого!
Коль ворона в поводыри возьмем,
На кладбище придем прямым путем!"
Затем сказал: "О ты, что так красива,
О ты, чье имя -- Вис -- есть имя дива!
Нет у тебя ни чести, ни стыда,
А разума не видно и следа.
Ты в срамоте предстала нашим взорам,
Меня и нас покрыла ты позором.
Ты грязной отплатила мне изменой,
В глазах людей ты сделалась презренной.
Тебя друзья, родные не простят,
И мать, и даже твой любимый брат!
Заставила ты близких осрамиться,
Свой дом ты запятнала, как блудница.
Сошлась ты с дивом, злобным и проклятым,
Коль мамку избрала своим вожатым.
Ведь начинает танцевать с пеленок
Под музыку учителя ребенок!"
Затем к Виру отправил он посла,
Поведал про нечистые дела.
Так повелел он: "Образумь сестру,
Ты утюгом пройдись по ней, Виру,
А заодно ты накажи как надо
Кормилицу, исполненную смрада.
