Таня Скарынкина - Книга для чтения вне помещений и в помещениях

Старого зайца травили
дольше чем молодого
мариновали
некоторые просили избавиться
                и освободить их от этого мученья
а иные
редкие любили зайца во всех проявленьях

.более менее теплыми и съедала
напоминая Толстого простотой выраженья
которое повторить однажды

.его
будто подсвеченного изнутри
била лихорадка

.старый поэт
мы ложимся с ним к животу живот
поэтова сорочка — неодолимая заслонка
между полувзрослой
                и полумальчиком-полумертвецом
Борхесом
ночным петухом
бешеным любовником

.ужин не более чем ранее подгорел
большеротые негодовали
сердце домохозяйки поднималось на дыбы
но сама промолчала поверх еды
поверх горшочков
горлышек и дыма

.иногда
начинали мечтать о себе
как о наиболее отдельном существе
а тут как нагрянут соседи
закашляются в салфетки
потребуются термометры
зажигалки
и такое страданье такое страданье
отдаваться чужакам на поруганье

.не видели тебя в минуту слабости
когда близоруко протирая очки
за тонкие дужки удерживаешь
большого кузнечика или саранчу.

Собрание солдат
на общей площади стола
отличный яблочный закат скользнул по краю

пересечение луча и вилки
на острие ножа
на площади открытого стола

солдаты
славные сухие это семечки
ладонь их собирает и разбрасывает

собрание солдат
на площади монастыря
сиротского приюта

пересечение на солнечном участке
столового ножа обертки сливочного масла
                                                   и лимонада
вот фейерверк.

Полдник в конторе у землемеров
времени у землемеров в обрез
невзирая на ветер и строгий запрет
землемеры выглядывают в окно

землемеры как дети
и видят что дети
катаются вниз к обмелевшей реке

.землемеры свой мир принимают как есть
распорядок работы землемерной конторы
мелькание спиц вдалеке у реки
водомерки на поверхности воды

землемеры и сами когда-то давно
были вольные велосипедисты-стрижи
в тренировочной форме начальной школы.

Она остановилась у забора
где мы собираем чернильными руками
                                         ягоды с куста
и раскачивает калитку не заходя во двор
движения ее непредсказуемы резки
колючки слов слетают с языка:

— Альдона! Альдона!
Нашто ты з’ела собственнага сына?
Да-да!
В под’езде собственнага дома!
Ты ж матка ты жанчына!
Ты памрэш!
Людзі!
Скажыце што я нармальная!
Я нармальная?
Да?

— Да!! — отвечаем зачарованные
лопотанием человекообразной сороки
всей тяжестью налегшей на калитку
мы дождливо-угодливо
прогнулись под тяжестью монолога ее

— Яны сказалі што я — ненармальная!
Што з’ела розы..
А яна з’ела свайго собственнага сына!
Я ім кажу — яна памрэ!
А яна не памірае.

Он странно посмотрел
что мама собирается
и душно и темно
в раскрытом чемодане
белеет кипятильника
змеиное кольцо
породистые свинки
похожие на гильзы
легли давным-давно

.так странно иностранному шпиону
когда его толкают под ребро
поскрипывают двери гардероба
становится и душно и темно
в раскрытом чемодане кипятильник
холодным завивается кольцом
послушные тропические свинки
оттенка стен районной поликлиники
легли и спят давно

.он странно посмотрел когда прикладом
его как иностранного шпиона
толкали и болело под ребром
разбрасывая гибельные мысли
припрятал самых беззащитных свинок
в широкие закладки шаровар

.и она странно посмотрела на него
когда его мгновенного шпиона
выталкивали силой под ребро
продлился вечер без него
шевелилась крупная живность в сарае без него
распространяя запахи физкультуры и страсти
мы волновались чтобы боги сохранили нам его
для безопасной старости без росчерков похоти
с непроглядным туманом мудрости.

И мы как дураки как звери
увлекаемые крохотной дудочкой
протиснулись сквозь выходные двери
снопы и ворохи гербариев что еле ноги унесли
сгрузили под покровом темноты

.кто ее видал
твою ручную живность плосконосую?
доставляющую новые и новые мешки
великого шуршания поэта
в содружестве с молчанием земли.

Константин ремонтирует велосипед
высокие мальвы скрывают велосипед
но мы знаем что Константин
       ремонтирует взрослый велосипед
дополнительным знанием
раннего вечера
древнего лета
и постукиваньем по хребту велосипеда
звонким гаечным ключом

звон от гаечного ключа
до последнего этажа
улетает за мальвы
заборы сараи
дворовое
солнце
с легкостью волейбольного мяча.

Мыслила же о себе
что не может быть навечно прикованной
                                   к запястью фотографьятора
все дни на побережье
                            сделались для нее одинаковыми
она не различала новизны и прелести

.фотографьятор он ей пива браги
но обезьяна — не но нет!
отказывала в первый и последний
раз в жизни с неприязнью закодированного

.в ней не осталось ни участка
от многожертвенной надежды как бывало прежде
оборвалась цепочка
                       на крючке человека с фотокамерой
в последний для него рабочий день

.по ночам она наблюдает сквозь фотокарточку
как луна полощется в море пожухлой тряпочкой
но по мокрой веревочной лестнице
не спускается никогда из рамочки.

Дети у сумрачного огорода
неподалеку от грядок лес
хвойные иглы среди укропа
белка злится природной злобой
огрызается и задирает хвост

с краю темнеет просторный сарай
набитый молчаньем свиньи до отказа
лежалым навозом
руку протянешь вслепую налево
в ящике теплится птичье яйцо
на колючей соломе

дети отпускают белку
следят за насекомой мелочью
за беззвучными прыжками кузнечиков
с недоумением инопланетян
копошатся в птичьем ящике.

Старались-плавились
но и ручьями оставались товарищами
вербой вербовали
напрашивались в почести вшивать
траву и веточки
репейные колючки
спускались в Сукневичи —
                суховатую равнинную деревню
над рамкой озера скучное чистое небо
(много книг
но по всей видимости их никто не читает
написано для бессвязности текста
предыдущий абзац утрачен)
:
сто раз ты Гамлетом нескладным
подмостки мира осквернял
до заморозков кутался
                       в накидку с полумесяцами
будто астроном
глупил
брехал
алё-алё
и письменное открывал бюро
здесь все мое
здесь поджимает
недописанное письмо
:
«..моя милка
блудливая скотинка
сентиментальная эмигрантка Ремарка
дома не ночевала
напудрилась и рыдала
:
— Плутая лабиринтом сложным
ночного птичьего села
я почти не тревожилась о том что
бурьяном страсти поросла
плутая лабиринтом сложным
я почти не тревожилась о скорости»

.она обмякла мокрой выдрой
именно продемонстрировала
что в придорожном кафе
с нее не берут за кофе
то есть вроде и не врет
но сторонится битвы за правду.