Таня Скарынкина - Книга для чтения вне помещений и в помещениях

Ну и ну
ну и скорость у мороженщицы-тетки
эй
айда наперегонки
и чтоб не выронить от пота мокрые копейки
не задохнуться от бешеного бега
затравленного маленького вепря

.всю она Советскую проехала без остановки
ей навстречу взрослые
неестественно спокойные
портмоне полны монет
      и цветных бумажных денег шелестящих
хоть на 100 порций
сливочного ванильного фруктового
                           шоколадного мороженого

поду-у-умаешь.

Был дом завернут туго
в туман
мой дом тонул
в тумане
над землей паслись коровы
проплыла портниха
травы едва касаясь
в себе преображаясь
неспешно выкройками шевеля
как плавниками
ноги
в темнице узкой обуви храня
тянуло тиною аптекой
голубь
неторопливо в лужу погружался

.ни Бога ни приятных ожиданий
когда-нибудь не будет у меня
подумала вдруг она.

Умом
отточенным коготком красавицы модной
(их в городах полно
сбегаются к перекресткам
одна другой моложе)
я понимаю
что муравьи сто раз дорожку поменяют
но не уйдут — упрямее упрямых
они переползают из книги в книгу
гибнуть между строк
из чашки в чашку
заведутся в белом хлебе

.встречаясь неслучайно
передают друг другу сообщенья усами шевеля
ничто не остановит муравьев
твой дом — их дом
ты скоро-скоро к ним привыкнешь.

Сидит моя Офелия
лицо в ладонях прячет
мой Гамлет
к зрителю спиной
барабанит пальцами
по подоконнику

короткие ночи
никто не спит
август
флоксы разрослись
астры
букет бы подарил ей что ли
или что-нибудь на память

ах кузнечики стрекочут
разболелась голова
ничего не хочется

скоро лето кончится
никуда не выедешь
ни к кому не сходишь.

В таком состоянье
когда актер
гремит по лестнице каблуками
репетируя роль одними губами
представляя себе
что он представляет на сцене
в постели чужой
в чужом интерьере
с посудой
фрукты в холодном поту
Машков «Натюрморт. Виноград и лимоны»
но рот полуоткрыт
но нежное лицо его
обращено к себе
все чувства прижимаются
теснее к земле.

Мы хохотали в редакции
над письмом сумасшедшей старухи
нехорошо хи-хи но оно ха-ха
было действительно до чертиков смешным
про извергов из космических телевизоров
«я іх ніколі не бачыла не знаю
                 і знаць не хачу толькі чую па галасах
старыя спітыя алкаголікі подлые твари
           из Минска улица Красная отравляют мне
                        жизнь бесчеловечными словами
                их восемнадцать три банды посменно
в каждой по пять извергов и одной дурнице
                                они такие же как мужчины
                             старые спітыя алкоголички»

ни запятой ни точки
ни одного предложения с Красной строки
возвращаясь с работы
продолжаю смеяться внутренним смехом хи-хи
и тут мне говорят зайди-ка к Тане
                                   что-то ее не видно давно
не случилось ли чего
она приходила в прошлую субботу
никаких напоминаний
          о трех месяцах проведенных весной
в психиатрической лечебнице
играла легкая улыбка на лице
вела себя как обычно
ела мороженое с клубничным сиропом

.я постучала негромко
они не любят когда звонят
— Не надо не входи мы заняты!
и дверь квартиры номер шесть
закрыли поспешно
как перед пришельцем или привидением

.Таня теперь не отвечает за свое поведение
и ничего не помнит
ей не нужны ни фрукты от меня
ни добрые слова
свет в ее покоях
не зажигают вечерами
где ты Таня
какие корабли
несут тебя подальше от земли.

Когда заводили разговор о доме
оказывалось нет ничего милее
для сердца
куда еще пойдешь
чтобы ты был кому-нибудь нужен
чтобы в доме ровные стены
лирохвосты на обоях
на картине
собаку прутиком дразнила
венецианка неопределенных лет
ничто в ее лице не изменилось
когда ты полководцем без полков
обезоружил раненое сердце

.держи его в руках самоуверенный спокойно
будто это
газета трубка для куренья
жаль что я
не шмель под потолком.

Купание ребят
и грязных кукол
до поздней ночи
в загородном доме
на летней кухне
соседи соловьи
и пух и мухи
до раннего утра
уснуть не позволяют
в сараях дальних
петухи не дремлют
кричат дерутся
ширится растет
рассвет над горизонтом
согревая
медведей меховых
и зайцев на балконе.

А что тут скажешь
плохо веду хозяйство
сплю беспокойно
и ничего не читаю
кроме заметок в газетах
выдаю городские секреты
первому встречному
шепотом
чтобы не слышал никто
трогая
за отворот пальто
часики наручные
талисман у пояса
на окраине города
улица Каминского
бывшая Вилейская

.сумерки сгущаются
холодает к вечеру
Пасха каталіцкая.

Блин
девка неотесанная
дура деревенская
курит курит курит
в маленьком кафе
а кавалер с ногтями обкусанными
стучит ногою нервной сорок пятого размера
                         по кафелю немытому сто лет
дергается марионеткой припадочной
                                        далеко за полночь
ее ко всем ревнует по молодости лет
карандашом в руке
пытается срисовывать узоры на окне
что где-то в глубине мерцают перламутром
автобус только утром.

Вы люди правда говорят
я станет фотоаппарат
названье Kodak

снимай полет со счета три
он авиапилот внутри
снаружи мая зеленеть природа

.весенний шмель наперерез
автомобиль по тормозам
от черной кровь царапина тревога

достать аптечка Красный Крест
до свадьбы будет заживет
танцуй жених бубенчик

прощаться маленький пилот
ты точка в небе самолет
махни платочка

мы улыбаться год и дня
моя открытка сохранять
и прятать долго

за 40 лет ее смотри
и память делай изнутри
седой старуха.

Мы долго беседовали с Таней
я о своей маме
она о своей маме
у дома где обе они
всю свою жизнь провели
и конь ходил вокруг скамьи

наматывалась цепь
на деревянные опоры
путь бедняге сокращая
вдруг — треск!
скамейка на куски
так конь освободился

хозяин своего коня
пришел попозже
и не хотел поломанное исправлять:
— Не мог он этого сделать
я ведь его хорошо знаю
это наверно какой-то человек!

а мы тогда ему ответили:
— Но мы все видели и слышали
и значит мы свидетели.