Квинт Гораций - Послания
100 Кем, если не Каллимахом? Потребуют большего если,
Станет Мимнермом тотчас, величаясь желанным прозваньем.
Много терплю, чтоб смягчить раздражительных племя поэтов,
Если пишу я стихи и ловлю одобренье народа;
Кончив же труд и опять рассудок себе возвративши,
Смело могу я заткнуть для чтецов открытые уши.
Смех вызывают всегда стихоплеты плохие, однако
Тешатся сами собой и себя за поэтов считают;
Пусть ты молчишь - они все, что напишут, блаженные, хвалят.
110 Тот, кто желает создать по законам искусства поэму,
Должен с дощечками взять себе цензора честного мысли.
Все без различья слова, в коих блеска почти не осталось,
Те, что утратили все, недостойными признаны чести,
Смело он выгонит вон, хоть уходят они неохотно.
Пусть хоть поныне они бы вращались в святилище Весты;
Те, что во тьме уж давно для народа, он честно откроет;
Выведет снова на свет много образных слов для предметов:
Встарь понимали их часто Катоны, Цетеги, а ныне
Плесень уродует их, покрывая забвения прахом;
Новые примет слова, что создал родитель-обычай.
120 Мощный и чистый, реке прозрачной подобный, он будет
Сыпать сокровища слов, языком богатить будет Лаций;
Пышные слишком обрежет, бугристые здравым уходом
Сделает глаже, а те, что утратили силу, поднимет;
Будет он с виду играть, хоть и мучится так же, как всякий
Скачущий, будто Сатир, или пляшущий пляску Циклопа.
Я предпочел бы казаться безумным поэтом, негодным,
Лишь бы плохое мое меня тешило, пусть и обманом,
Чем разуметь и ворчать. Жил в Агросе, не безызвестен,
Некто; казалось ему, что он слушает трагиков дивных:
130 Сидя в театре пустом, аплодировал он им в восторге;
Прочие жизни дела исполнял он все образом должным:
Добрым соседом он был и хозяином гостеприимным,
Ласков с женою; умел снисходительным быть и к рабам он:
В яростный гнев не впадал, коль печать повредят у бутыли;
Он и подводной скалы избегал и открытых колодцев.
Стал он усильем родных и заботою их поправляться;
Выгнав из желчи болезнь, наконец, чемерицою чистой,
Только пришел лишь в себя: "Не спасли вы меня, а убили,
Други, - сказал он, - клянусь! Ибо вы наслажденье исторгли,
140 Отняли силой обман, что приятнейшим был для сознанья".
Нужно мне жизнь подчинить, значит, мудрости; бросив забавы,
Юношам все уступив, подходящие им лишь утехи,
Слов не искать для того, чтоб приладить их к струнам латинским,
Но изучать только строй и гармонию правильной жизни.
Вот почему сам себе я твержу, про себя рассуждая:
Если б не мог утолить ты обильною влагою жажду,
Ты б обратился к врачам, а о том, что чем больше скопил ты,
Тем ты и жаждешь сильней, никому не дерзаешь признаться?
Если бы рана твоя от назначенных трав или корня
150 Легче не стала, ведь ты избегал бы лечиться как корнем,
Так и травой, от которых нет пользы: ты слышал - "Кому лишь
Боги богатство дадут, от уродливой глупости тот уж
Будет свободен". И ты, хоть ума не прибавил нисколько,
Ставши богаче, ужель будешь верить советчикам тем же?
Если ж богатства могли б тебя сделать разумным, убавить
Алчность и трусость твою, ты тогда, без сомненья, краснел бы,
Если б жаднее тебя на земле кто-нибудь оказался.
Если же собственность - то, что на вес покупают, за деньги,
И потребленье дает тебе нечто, коль верить юристам:
160 Поле, что кормит тебя, ведь твое; ибо Орбий-крестьянин,
Нивы свои бороня, чтобы хлеб тебе вскоре доставить,
Чует, что ты господин. Получаешь за деньги ты гроздья,
Яйца, цыплят и хмельного кувшин: и поэтому, значит,
Мало-по-малу его покупаешь ты поле, что было
Куплено тысяч за триста сестерций, а то и дороже.
Разница где - ты давно ль оплатил, чем живешь, иль недавно?
Тот, кто купил себе землю близ Вей иль Ариции, зелень
Ест покупную в обед, хотя судит не так; покупными
Греет дровами котел себе он перед ночью холодной;
170 Все же своим он зовет, вплоть до мест, где посаженный тополь
Верной границей от ссор отклоняет соседей; как будто
Собственным может быть то, что в мгновенье бегущего часа,
Вследствие просьбы, покупки, насилья, иль смерти, - хозяев
Может менять и другим права уступать на владенье.
Если ж судьбой никому не дано обладанье навеки,
Вслед, как волна за волною, владельцы идут друг за другом,
Польза какая в амбарах, в земле, иль прибавить к калабрским
Выгон луканский, когда и большое и малое косит
Орк безразлично: его ведь и золотом ты не умолишь?
180 Мрамор, слоновая кость, серебро и тирренские куклы,
Камни, картины и ткань, пурпурной покрытая краской
Этого нет у иных, а иной и иметь не стремится.
Но отчего же один из братьев всем пальмовым рощам
Ирода предпочитает духи, забавы и праздность,
Брат же другой неустанно, с восхода в трудах до заката,
Землю, заросшую лесом, взрыхляет огнем и железом,
Знает то Гений, звезду направляющий нашу с рожденья:
Бог он природы людской, умирающий одновременно
С каждым из нас; он видом изменчив: то светлый, то мрачный.
190 Все, что мне нужно, себе из запаса я малого буду
Брать, и совсем не боюсь, что будет думать наследник,
Если не больше найдет, чем думал. При этом, однако,
Знать я желал бы, насколько веселый и скромный от мота
Разнится, или насколько несходен скупой с бережливым.
Разница есть - ты, как мот, расточаешь свое иль затраты
Сделать непрочь и стяжать еще больше, не силясь; вернее,
Словно как мальчик во дни Пятидневки Минервы, бывало,
Временем радостным ты, но коротким, спешишь насладиться.
Лишь бы была далека от меня неопрятная бедность:
200 В малом ли мчусь корабле иль в большом - я ведь мчусь тот же
самый.
Мы не летим с парусами, надутыми ветром попутным,
Все же зато не влачим мы свой век и при ветрах противных.
Силой, талантом, красой, добродетелью, честью, достатком
Мы среди первых последние, первые мы средь последних.
Ты, мол, не жаден - прекрасно. А что? Остальные пороки
Вместе уж с этим бежали? В груди твоей больше тщеславья
Нет уж пустого? И нет перед смертью страха, нет злобы?
Сны, наваждения магов, явленья природы, волшебниц,
Призрак ночной, чудеса фессалийцев ты смехом встречаешь?
210 Чтишь ли рождения день благородно? Прощаешь ли другу?
Мягче ль становишься ты и добрей, когда близится старость?
Легче ль тебе, коль одну лишь из многих заноз извлекаешь?
Если ты правильно жить не умеешь, дай место разумным.
Вдоволь уж ты поиграл и вдоволь поел ты и выпил:
Время тебе уходить, чтоб не в меру хмельного, поднявши
На смех, тебя молодежь не травила - ей шалость приличней.
Пер. Н. С. Гинцбурга
ПРИМЕЧАНИЯ
{* Собственные имена см. в Указателе. Годы без дополнительных обозначений до и. э.}
ПОСЛАНИЯ
Книга первая
Послание 1. Написано в 20 году.
Ст. 2-4. ...Рапирой я награжден... Гораций сравнивает себя с отставным гладиатором, получившим в знак своего освобождения от занятий деревянную рапиру. Если же такой заслуженный гладиатор вновь возвращался на арену, то он опять попадал в гладиаторскую "школу", под власть ее содержателя.
Ст. 4. Отставной гладиатор, каким был Вейяний, посвящал свое оружие Геркулесу.
Ст. 49-51. Ср. оду I, 1, ст. 3-6.
Ст. 54. Своды Януса - арки на форуме, где были лавки менял, своего рода биржа. См. Сат. II. 3, ст. 19.
Ст. 56. Повторение стиха 74-го из шестой сатиры первой книги.
Ст. 58. Четыреста тысяч сестерциев - имущественный ценз всадника (около 22 000 рублей). Ср. "Наука поэзии", ст. 384.
Ст. 62. По закону Люция Росция Отона (67 года) всадники получили привилегию занимать 14 первых рядов в театре. См. Эп. 4, ст. 16.
Ст. 64. Камиллы и Курии, т. к. герои древних времен. Ср. Оды I, 12, ст. 41-42.
Ст. 76. Многоглавый зверь. Ср. поговорку "Сколько голов, столько умов".
Ст. 83. Вайи (к северу от Неаполя) упоминаются Горацием как модный римский курорт.
Ст. 85. Озеро - Лукринское озеро около Бай. См. Оды II, 1; II, 15 и III, 1.
Ст. 102-103. ...Попечитель, претором данный... По назначению, или с утверждения городского претора, определялись опекуны над людьми душевнобольными или страдавшими слабостью воли.
Ст. 107. Царь над царями - титул персидских царей.
----
Послание 2.
Ст. 1. Певец троянской войны - Гомер.
Ст. 4. Хризипп и Крантор - философы III века до н. э.: первый - стоик, второй - академик. Здесь Гораций называет их как философов вообще, противополагая Гомеру.
Ст. 9. Антенор - друг Приама, впоследствии царь венетов. О его совете вернуть Елену Менелаю см. "Илиаду" VII, 348 слл.
Ст. 11. О хлопотах старейшего из греков, пилосского царя Нестора, примирить Агамемнона и Ахилла см. "Илиаду", I, 254-284.
Ст. 19-22. Подражание началу "Одиссеи".
Ст. 23. О сиренах см. "Одиссею", XII, 158 слл.: о Цирцее - там же, X, 135 слл.
