Андрей Алякин - Насквозь

Когда срывают травинку,
Вздрагивает вся вселенная,
Я понял это, потому что мир забыл милосердие.
Теряющий на свободе кандалы по привычке зовет тюремщика,
Ему без кандалов тяжело, он просит надеть новые.
Всякому идущему дано будет, а у неидущего отнимется
и то, что имеется, и что-то еще, кажется…
Евангелие от Луки. Действует два тысячелетия.
А мы, срывая, не думаем, что делать с травинкою,
И от этого постоянно вздрагивает вся вселенная.

Я познал любовь к себе через предательство,
Как мне казалось, любимой женщины,
Боль и ревность к ней научили не бояться трудностей,
С ее уходом мир стал намного красочней,
Она не придет никогда — это повод для радости,
Я разрешаю ей быть для меня бесполезною,
Пусть думает, сидя на троне, о том, чего не было,
Рано или поздно доза лжи станет смертельною,
Ибо любая чудовищная быль становится небылью.

Убивая в себе гордыню,
Становлюсь более искренним, но менее ранимым,
Время — всего лишь повод для ощущения этого ощущения,
Вроде бы всё ничего, стрéлки, как прежде, разные,
Одна — длиннее, другая — короче, но они всегда вместе,
Поэтому какая разница,
Кто из них Он, кто Она? Любовь не прекращается
Ни на секунду. Тишина тоже имеет значение.
Убивая в себе гордыню, становлюсь более искренним.

Не писать не могу, не скучать не хочу,
Только кровь на снегу и на водку врачу,
Город спит. Время ждет. Оседают слова.
Кто достоин, дойдет, в этом вера права.

Ни о чем не проси, будет надо — дадут,
Сохрани и спаси, пусть тебя доведут
До заветной черты на другом берегу,
Но пока в сердце ты, не писать не могу.

Имя Имен, как еще мне назвать и позвать в гости Господа Бога?!
Имя Имен, слишком просто и сложно со временем повременить,
Имя Имен, прямо в сердце стрела, чтобы судорогой билась тревога,
Имя Имен, не вокруг и не всех, а себя лишь, себя изменить,
Имя Имен, ты увидишь меня, я почувствую боль без сомнений,
Имя Имен, словно в зеркало мира опять устремляю свой взгляд,
Имя Имен, совокупность надежд и бесценный багаж откровений,
Имя Имен, от одной этой мысли становишься искренне свят.

Ты меня обними, поцелуй на дорогу,
Дай с собой сухарей и священной воды,
Я любовь пронесу через боль и тревогу,
Я по небу пройду, через сны и суды.

Ты меня обними. Я уйду на рассвете.
И поверь — это наш не последний рассвет,
За любовь и мечты мое сердце в ответе,
За тебя и себя перед Богом ответ.

Ты меня обними…

Сложен путь мой земной. Жизнь не скажешь словами.
И по-разному можно представить беду,
Если Бог не со мной, значит он рядом с вами,
Значит, к вам я тернистой тропинкой иду.

Ну а если со мной, то прошу, приходите,
Приводите мечты прямо на огонек
И, прощая, прощения лучше не ждите,
Потому что простил вас давно уже Бог.

Сколько красок в словах!
В венах букв сколько крови!
Многоточия — звук. Вера — белый листок.
Надя на покровах,
Софья — мама Любови,
Солнце, глядя на запад, спешит на восток,
Наступает весна, всюду талые воды,
Этот город вчера был одет в чистый снег,
Жизнь свободы полна, жизнь не делят на годы,
Я люблю, я пою, я — живой человек.

Жду тебя, как не ждут,
Верю так, как не верят,
То, что мне не дадут,
Вряд ли станет потерей,
Тишина — тот же звук,
Темнота многолика,
То, что выльется в стук,
Только сердцу не дико,
Вижу там, где смотрю,
Слышу там, где услышу,
То, на чем не сгорю,
Вряд ли песней задышит.

Чем дольше, тем больше и дальше,
И ближе не будет. Иллюзия.
Весь мир глохнет в злобе от фальши,
Как глохнут в бою от контузии.

Я выйду на поле со знаменем,
Азартом пьяненный, как песней,
Душа, обожженная пламенем,
Чем дальше, тем жить интересней,

Чем дольше, тем меньше для святости,
Под свист смерть несущей картечи,
Лечусь на войне от горбатости,
Не время в церквях ставить свечи.

Победа — всегда вещь напрасная,
Любое убийство — предательство,
Для Бога любая кровь красная,
Ему не важны обстоятельства.

Ах, Саша, Сашка, как же здесь прекрасно,
Белеет крест на полотнище красном,
И мыслей нет бежать куда-то прямо,
Здесь статные и мужики, и дамы.

Озера здесь глубокие, дружище,
Всё чисто, нет таджиков, нету нищих,
Поля, леса глядят с немым укором,
Жаль уезжать отсюда, Сашка, скоро.

Ах, Сашка, Саша, я гуляю по Лугано,
И от ветров, как от ликеров, пьяный,
Ну почему всё здесь не как в Рассее?
Здесь злости нет — ее никто не сеет.

Но я б не смог писать так часто, Саша,
Спокойствие — черта, увы, не наша,
Считаю время и хожу по кругу,
Спешу к тебе, Санек. Пишу как другу.

Больно так, что не чувствую рук,
Валидол под язык — всё не то…
Я не выдержу, кажется, мук,
Мысли мозг разнесли в решето.

Всё прощая, забыть не смогу,
Да и смысл какой забывать?
Только кровь на январском снегу,
Только главное — не унывать.

Слава богу, не пью алкоголь,
Не ищу утешений судьбе,
Я терплю эту страшную боль,
Так должно быть спокойней тебе.

Ангелы ко мне пришли с бутылкой
Мутного, хмелящего нектара,
Говорили: «Если любишь пылко,
Почему молчит твоя гитара?».

А потом в руках возникла скрипка,
Лютня, барабан и балалайка,
И один спросил: «А где улыбка?
Вот тебе гитара, начинай-ка

С трех аккордов, мы подхватим браво,
Моцарт с нами многому учился,
Ты на звуки все имеешь право,
Потому что с песнею родился».

Отбивая поклоны, не боясь скоростей,
Время пишет иконы и малюет чертей,
Время — знак одиночества. Время — крест на снегу,
Где отечеством — отчество спит иголкой в стогу.

Время — просто фантазия в подходящий момент,
И Европа, и Азия, и любой континент,
Пустота в сердце окает, победившая брань,
Время — грань однобокая и… последняя грань.

Настолько тебя люблю, что от осознания боли понимаю — мы никогда не будем вместе.
Всё, о чем Бога молю, пусть он не ставит на тебе крест и не дает в твои руки козырями крести.
В нашей игре, а точнее, в твоем поведении — принципы моего понимания.
Я давно перестал находиться в точке падения, я преодолел все свои фобии и все свои мании.
Пиррова победа — лишь условный повод для твоей необузданной радости.
Когда ты поймешь, тогда святыми поступками станут мои, придуманные тобой гадости.
Я ухожу, ибо понимаю — так лучше обоим в этой перенасыщенной кислородом комнате.
Что не запомним, то умело от посторонних скроем вопросом: «Вы, правда, ничего этого не помните?».