Мухаммед Физули - Лейли и Меджнун
Ты - как рубин, таким и оставайся,
При виде солнца в цвете не меняйся.
Не радуйся, как легкий пузырек[52],
Что в голове гуляет ветерок.
У ветерка ты где найдешь устои?
Развеять разум для него - пустое.
Вкруг свечки не кружись; в огне любви
Сгоришь! На помощь разум призови.
Беда тому, кто вкруг свечи кружится, -
Увидишь сам, он в уголь обратится.
Презри услады сердца и очей,
Красавиц избегай, вина не пей.
Кто льнет к вину и девушкам сверх меры,
Не может мужем быть ума и веры.
Где ум и вера у того, кто пьян,
Кто идолопоклонством обуян?
Не слушай и стихов: они ужасны!
Тот лжец, кто говорит: "Стихи прекрасны".
Смелее к знаньям пролагая путь,
Лентяем и гулякою не будь.
Росток в саду надежды благородной!
Ужель тебе позорить нас угодно?
Возлюбленную ты легко найдешь,
Пока с отцом и матерью живешь.
Племен арабских сотни многолюдных,
И в каждом сотни есть красавиц чудных.
Тебе мы всех подряд покажем их,
Стремясь к свершению надежд благих.
Одной из них, пленительной и стройной,
Назначим стать твоей женой достойной.
Потом и свадьбы подойдет пора,
Не пожалеем на нее добра.
Отвергни лишь постылое дикарство,
Помилуй род наш, дай от бед лекарство.
Послушать, наконец, ты должен нас.
Довольно! Не терзай нас каждый час!
Один мудрец хулил влюбленных глупость
И так стихами осуждал их тупость":
Газель мудреца
Любви не предавайся, друг: любовь - недуг души ужасный,
И что любовь - недуг души, теперь для всех на свете ясно.
В любовном торге для себя ты, друг мой, выгод не ищи:
Убытком выйдет нам барыш, когда торгуемся с прекрасной.
Дугой изогнутая бровь - кинжал, что жизнь твою прервет,
И смертоносною змеей язвит нас локон сладострастный.
На луноликих поглядишь - и кажется прекрасным лик,
Но все они беду сулят, когда посмотришь беспристрастно.
Любовь мучением полна - суди хотя бы по тому,
Что тот, кто влюбится, всегда рыдает горестно, злосчастный.
Глаза красавицы забудь, от них ты жалости не жди:
Разит смертельно взгляд очей, убийца он людей опасный.
А скажет Физули тебе: "Красавицы верны друзьям" -
К словам поэта стал бы ты питать доверие напрасно.
Меджнун отвергает родительский совет, и скорби отца исцеления нет
Меджнун в ответ родителям своим
Так отвечал, печалями томим:
"Отец и мать, души моей дыханье,
Отец и мать, души моей желанье!
Я знаю - я пред вами виноват,
Упреки ваши заслужил стократ.
От сажи дыма вздохов стал я черен.
Я тяжкою виною опозорен.
Раскаяньем себе я сердце жгу,
Но что, скажите, сделать я могу?
Пленен любовью, я простился с волей,
И я своей не управляю долей.
Мой ум ослаб, любовью побежден,
Душа в томленье, мой кумир силен.
И тело и душа полны тоскою,
И лишь одним я сердце успокою.
Я даже "я" лишился своего
И никогда не возвращу его.
Но таково судьбы определенье,
А людям нет от рока избавленья.
Когда бы рок мне радость дал в удел,
Ужель бы я печали захотел?
Больной в болезни вовсе б не нуждался,
Когда бы он здоровьем наслаждался.
Когда бы нищий поднялся на трон,
То к попрошайству не вернулся б он.
И что судьба на небе расположит,
Никто на свете изменить не может.
Что о здоровье говорить моем:
Не станет розой шип, а та - шипом.
Земли, воды природа - постоянна.
Об измененье думать даже странно.
Вода - ужели может вниз не течь?
Огонь горящий может ли не жечь?
Когда еще я в глуби был утробы,
Творец пером дал очерк мне особый, -
Он страсть живую, влил в мой бедный ум
И оковал цепями страстных дум.
Мои суставы, кости, мышцы, жилы
Наполнились одним - любовью к милой,
А в сердце - горе поднялось на трон,
И я навек покоя был лишен.
Повиноваться должен я приказу,
Царем скорбей с рожденья стал я сразу.
Коль в страсти нет начала и конца,
Не знают излечения сердца.
Я стал светильником в дворце разлуки,
Усладу я нашел в сердечной муке.
Кто горе хочет у меня отнять,
Меня невольно хочет притеснять.
Когда вся жизнь свечи в ее сгоранье,
То для нее огонь - благодеянье.
Тот, кто готов огонь отнять у свеч,-
На гибель их готовится обречь.
Решив меня избавить от печали,
Любовью, знайте, вы вражду назвали!
Я в море страсти к милой погружен,
Мечом любви безумной поражен.
Лишь от одной я исцеленья жажду,
Лишь от одной я утоленья жажду.
Лишь в ней лекарство от тоски моей,
Забудьте всех - но помните о ней.
Вы говорите, много есть на свете
Прекрасных дев, людей влекущих в сети,
И даже говорите, что нашли
Красавиц, затмевающих Лейли.
Молю вас, так мне говорить не надо:
Где в мире есть подобная отрада?
Когда по розе плачет соловей,
Тюльпан его спасет ли от скорбей?
Я не Хосров: он то в Ширин влюблялся,
А то Шаккар он сердцем предавался.
По одному я следую пути -
И у меня измена не в чести ..."
Родителям принесши извиненье,
Он прочитал газель им в подтверждение
Газель печального Меджнуна
Любви не может излечить, о врач, целебная трава:
Ведь тело будет не легко тебе отсечь от существа.
Того влюбленным не зови, кто скажет: "Злые времена!"
Нет, кто любовью опьянен, времен не знает естества
Известно всем, как отличить от степи можем город мы
Но кто в степях любви живет, тот различает их едва[53].
Тот, кто способен понимать, что на земле творится с ним,
Тот не испытывал еще лица любимой волшебства.
Когда с любимой ты - одно, душа и плоть разделены;
Душа, о плоти не забыв, для подлинной любви мертва!
Враги кричат, что Физули с любимой воедино слит.
Они всегда безбожно лгут, но эти правильны слова!
Отец Меджнуна в жены ему Лейли просит, и отец Лейли на Меджнуна жалобу приносит
О кравчий, чистого вина налей,
К пределу подошло число скорбей.
Скорбь - этот враг души несчастной, бедной,
Быть может, сгинет от вина бесследно . . .
Словесных покупатель жемчугов
Так оживлял торговлю рынка слов:
Старик, сраженный мукою жестокой,
Подумал о Лейли нарциссоокой.
Теперь он понял: лишь с Лейли одной
Меджнун найдет и счастье и покой.
Он, сватовство сочтя необходимым,
Сказал о том всем людям многочтимым.
Надежд исполнен, все готовил он -
В Каабу счастья ехать на поклон.
Отец Лейли, когда о том услышал,
Навстречу этому посольству вышел.
Собрав почтенных, знатных всех людей,
К себе домой он проводил гостей.
Он много раз их поздравлял с прибытием,
Просил аллаха счастье подарить им.
В гостиной их в средину усадил,
И с блюдами почтенных обходил.
Он угождал им сотней угождений,
Он потчевал их сотней угощений.
Шербет, кебаб и горы прочих яств, -
Не скатерть - целый небосвод богатств!
Но мудростью блеснет ли пред народом,
Кто сравнивает скатерть с небосводом?
Со скатерти - что захотим - возьмем.
А небосвод? Такая ль благость в нем?
Вот, наконец, и яства все убрали,
И молвил старец о своей печали:
"Могучий шейх! Ты - Кыбла всех племен,
К тебе идут желанья на поклон.
Ты род мой знаешь и происхожденье,
Знай, тысячам закон - мое веленье.
Среди племен дарами славен я,
В чужих краях делами славен я.
К кому благоволю - бывает счастлив,
Но тот, кому я недруг, - будь опаслив!
Мне не нужны хвалебные слова, -
Могу сказать: "Я - наших дней глава!"
Деяний пальма плод мне подарила,
