Валерий Фимин-Гулимин - Золотой самолет

Мороз и Солнце

производят снег.

Он падает, кружась,

и слепнет, засыпая, человек.

Пустыня Гоби меркнет,

и фигуркой лилипут,

в сравнении с гигантом сфинкса,

укрывшего полмира

кристалликами льда.

Кругом царят безмолвие

и цвета пустота.

Один лишь белый свет —

и никаких тебе примет.

Природа спит, она не умерла,

глубины неба прорезают

ярко звёзды.

Луна парит в их хороводе

и освещает землю до утра,

являясь отражением тепла

великого светила – Солнца.

Оно уже за горизонтом

облизывает край Земли,

куда в мгновенье мысли завели,

предвосхищая появление зари.

И тут бежать надо быстрее

вращенья скорости Земли,

чтоб созерцать в её дали

Луну в объятьях звёзд.

Парящим над Морфеем

бродить в просторах полутьмы

и петь с любимой женщиной псалмы,

на свете не о чём не сожалея.

Тают красиво сосульки —

музыки капель хорал.

Воды плетут загогульки.

И воробьиный скандал.

Смотрит в проталины солнце,

куры спешат на гумно.

Столько воды для колодца

я не припомню давно.

Восьмое марта

колесница

несёт в просторы

бытия.

Сегодня праздник,

и десница

выводит яркие слова.

Я поздравляю

разных женщин

за то, что создают уют,

за то, что канем

с ними в вечность,

и есть любовь на свете

тут.

Я поднимаю полный кубок

и вижу танец живота…

Спасибо женщине —

и где-то

зажжётся новая звезда.

Партитура сошла

сума

и смычки завизжали

прочь.

Я сегодня сожгу

дотла

и себя, и тёмную

ночь.

Я сегодня совсем

не тот,

я сегодня жму,

как корсет,

выжимаю всё из себя,

иссушая нашествие

лет.

Я под утро стою

подокном,

по плечам моим

хлещет дождь,

я сегодня сойду

сума.

Я люблю королеву

ночь.

В воздухе нет

места птицам.

Мы съели

их пространство.

По замыслу

не тужили.

Таково вселенское

хамство!

Я не люблю Восьмое марта,

его в норе проспит сурок,

но от Антарктики до Балта

Нас к Вам ведёт один манок.

И мы летим на эти кущи

с дремучей правдой секача,

играет туш игра капели,

идёт на нерест чавыча.

Белое безмолвие – царство пустоты,

низкое сословие лишь с тобой на ты.

И мороз, и вьюга нынче господа,

ждём прорыва с юга света и тепла.

Когда выйдут Солнца очи из орбит,

станут льдинки звонче – голубой нефрит,

заиграют долы ярким янтарём,

воды хлынут вволю, и оттает дом.

Весело поутру с криком ребятня

будет биться в шутку пламенней огня.

Выйдет на пригорок чудо босиком,

славя жизнь и волю, – захмелеет дом.

Заиграет шибко музыка земли:

«Всё на свете зыбко, мысль всегда в пути…

Катится под гору прошлого тюфяк,

где теперь, скажите, пышный Арманьяк?»

Голубеет небо, смотрит звездочёт —

у него на небе вышел недочёт:

затерялась где-то звёздочка в пути…

Думаю, ребята, мне пора идти.

Крёстному отцу своему – Николаю Алексеевичу Жукову – посвящаю

«Апча» —

Никола Лексеич,

танцуй,

дай каблуками

по полу угаром.

Вспомни, как раньше —

у нас не балуй…

Залпы катюши

несут смерть

всем гадам.

Фрицы пропали,

уж лет

двадцать пять

ходит народ наш

по миру

героем…

Только у дяди

болит голова,

он не устроился,

выйдя из боя.

Жизнь не сложилась,

всё вышло

не так.

Нету в глазах

былого задора.

«Апча» —

танцуй, Лексеич,

вот так…

Сердце колотит,

не зная покоя.

Вечная память

тебе и всем-всем,

кто не дошёл

и дошёл

до Берлина.

Я не забуду

и помню тебя —

русского воина,

дедова сына.

У нас цветёт везде

лопух,

ещё летает

тополиный пух,

шумит листвой берёза

у ручья,

и только пыль дорожная —

ничья.

Всё остальное обрело

хозяев.

Не то чтобы случайных

негодяев —

людей достойных,

одарённых —

всех мастей.

Хватали всё,

подряди без свечей…

Теперь страна останется

ничьей.

Когда мы парили на скирдах —

вот фантастический жанр, —

внизу проплывали столетья,

их поглощал океан.

Наш взор обращался к звёздам…

Каждый к своей звезде

летел космическим зондом

и мысль не держал в узде.

Собрались как-то вместе

совесть, ум и честь,

чтобы сии труды прочесть.

И совесть заявила громогласно,

что музыка поэзии прекрасна,

если стряхнуть с поэтов спесь.

А ум на то возьми да и залезь…

И с той поры пропала честь.

А музыка поэзии прекрасна!

Бумажный кораблик,

куда ты плывёшь?

На волнах качает —

ты малая вошь.

Стоит в изумленье

народу толпа

и ждёт избавленья:

когда же, когда?

А ты продолжаешь

свой каверзный путь.

Дорога такая:

с неё не свернуть.

Кто следом, кто канул —

и эхом молва.

Судьба, знать такая,

да жизнь нелегка.

Я не страдаю…

От любви когда-то

играло сердце,

восхищался глаз.

Ходили ноги славно,

два солдата

всегда были готовы

выполнить приказ.

Которая сейчас

живёт без боли?

Что не сложилось,

верно, не сбылось,

но не забуду я

любимой роли,

в которой пылко

жить мне довелось.

О,девы,я

желал вас честно,

и что плохого в том,

что так давно,

дарили вы

свою беспечность,

кружили голову,

как терпкое вино.

Проходят годы

руки помнят тело,

всё в упоении,

мозг не спит —

рисует сцены мне

воображенье,

где я средь вас

в восторге!

Где же стыд?

Папа, мама – «газовик»

мне купили грузовик.

Подрасту ещё немножко —

буду видеть всё в окошко.

Там просторы,

Солнце,

Я,

столько всякого зверья.

А увижу там трубу —

и согну её в дугу.

Где выгодно купить?

Как выгодней продать?

От этого в уме

как будто живёт блядь.

Науськивает Вас

и бродит по ночам,

и стыдно на неё

глядеть Вашим очам…

Такое сватовство

ведёт всегда в тупик…

Забыть бы обо всём

и помнить только миг,

когда родная мать

Вас за руку брала,

показывала мир,

ревниво стерегла,

учила любить труд,

порою не щадя.

Спасибо тебе, мам,

благодарю тебя.

Гонимый бездарью крылом,

не утоли свои печали:

они растают забытьём,

уже при жизни бякой стали.

Сбиваться в кучи – эка мощь!

Удел бездарного пространства,

и не видать им райских рощ,

зато при жизни вдоволь чванства.

На сегодня в отношеньях

во главе угла блага.

То, что жизнь кипит в лишеньях, —

это сказки для раба.

Мир, комфортно приодетый,

потерял былой оскал,

лишь один поэт раздетый:

смыслы жизни он искал…

Не нашёл. В своей юдоли

он живёт и строит мост

между небом и тобою,

мыслит он, и нету боли:

Видит всяко на заборе —

интеллекта массы рост.

Апрель– природа набекрень:

струится день, ему не лень.

Ручьёв стремительная трель,

и день никак не растворится.

Кругом бурлит, искрится,

поглощая всё, вода.

Земля не может проглотить её

до дна,

бессильно разбухает, злится,

но собирает силы, мощь её

копится,

чтобы с триумфом

разразиться

могучей силой зелени…

и отыграет всё сполна.

Про «Вшивую горку»

немало легенд

уже рассказал мне

беззубый сосед.

Её омывает речушка одна —

речушка-пичужка сейчас

не видна.

Замыслили люди

построить здесь град,

работали страстно,

почти стройотряд.

Воздвигли ансамбли —

большие дома,

слепили дороги

уже, как всегда.

И не было мысли —

считай, парадокс —

речушку очистить

и выстроить мост,

проторить дорожки:

округ берега

и вдохновенье —

Чернавка-река.

Позиции мои

на высоте,

где воздух чист

и есть

раздолье глазу.

Отсюда, сверху,

вы все в чистоте?

Хотя бы исповедались —

ни разу.

Зачем живёте? —

тараканий бег,

и выгодно

лишаетесь свободы,

повесив на себя

хомут побед

по душам пробираетесь

сквозь годы.

Цветок любви пион —

сплетенье цвета, запаха

и свежести,

в нём только не хватает

твоей нежности.