Владимир Галат - Запах берёзовых почек

Поднимая завесу неброских маршрутов,
по утраченным грёзам привычно иду.
Машинально листаю: за вечером – утро,
растворяется личность… у всех на виду.

Равнодушно мерцает пространство чужое.
Если падает вечный… загадочный снег,
удаляюсь в тепло своих мыслей живое:
поскользнётся тревога – продолжим забег.

Я догадлив – не всё досмотрю и услышу.
Доверяю закончить – заре, облакам.
А пока выбираю простую афишу:
море, звёзды – душе, и песок – башмакам…

Отодвинет волна свежей грусти заплатки
и по лунной дорожке легко закружит.
Заночую у моря в потёртой палатке.
Остановятся грёзы – продолжится жизнь.

Благодарю за то, что мне позволили родиться,
спасибо аисту,
спасибо журавлю…
Из родника Вселенной
нам добавили водицы,
зачем, не знаю, но —
благодарю.

Я понимаю, предыстории
увы, не вижу —
той, что в веках уснула прошлых
навсегда.
А вдруг в аренду дали не мою,
чужую нишу?…
Приму как есть: богатство —
все мои года!..

…А ветви, почки отряхнув,
расправили листочки.
И петухи вовсю горланят,
ждут зарю!
…Когда бледнеют запятые,
добавляю точки.
На том спасибо,
от души благодарю.

В кафе, где мы сидели, сдвинув локти,
за дымною полоской сигаретной,
в забытой богом серой подворотне,
ты мне казалась жалкой, неприметной.

Под вздохи саксофона отставного,
в нелепости забытых перепитий,
твой взгляд печальный образа иного,
казалось, выпадал из всех событий.

…Вершило время свой закон незримо:
печаль и радость – свежего фасона.
Но вспыхивает вновь огонь ранимый
…под грустную браваду саксофона.

В облаках, капризно-переменчивых,
промелькнуло Ваше настроение.
Некрещёный шёл я и невенчанный,
и мечтал влюбиться, без сомнения.

Не увидел Вас в закате розовом,
пролетели мимо, незаметною.
И пахнуло вдруг забытой прозою,
закраснелся, как копейка медная.

Помахал рукою на прощание,
головой качая укоризненно.
Ничего тогда не обещали Вы,
но хотелось под фатой, под ризами…

…Фонари мигали уморительно,
каблучки стучали недоверчиво.
Посылал поклон случайным зрителям
опоздавший мальчик гуттаперчевый.

Люди по-прежнему ходят
по смутной земле…
Лихо, легко и беспечно,
бывает – тревожно…
Жаль, что понять эту жизнь
до сих пор невозможно.
Хоть бы на миг!..
А потом —
хоть в кипящей смоле.

Это не значит, что птицы
вдруг петь перестали,
Лес разобиделся,
зверь с перепугу ушёл.
Так же заманчивы
эти туманные дали,
Плюс —
синева в облаках,
что уже… хорошо.

Мог не родиться…
на радость чертям заодно.
Даже успел удивиться —
как много здесь Света!..
Кто ты такая,
моя дорогая планета?…
Ты намекни…
А потом —
хоть с обрыва на дно.

Свет жемчужный сиял, разрастался…
звук небесный раздался и смолк:
Добрый ангел к душе пробирался,
…натолкнулся на ржавый замок.

…Затмив неясный луч заката,
приходит Прошлое внезапно:
туман веков… глаза Сократа,
далёких бурь глухие залпы,

балы, блестящие корнеты,
дрожащий диск багровый солнца,
застывший звук ночной кареты
в слюде старинного оконца,

лохмотья, струпья и оглобли,
удар копья, бродяги посох,
на штык нанизанные вопли
по краю чёрного откоса…

И вдруг тягучий стон гобоя
и лунный след, зовущий, зыбкий,
волна забытого прибоя,
наброски слов, мазки улыбки…

…Приходит Прошлое внезапно,
разбудит звоном колокольным.
…Бредёт Творец далёких залпов,
Заложник бурь, судьбы Невольник.

И вновь во тьме ночной карета
седую пыль вздымает густо!
Летит стрела из арбалета…
И – ничего!.. Забыто. Пусто.

Вспомнилась история простая —
колокольчик прозвенел и смолк.
То ли треснул, то ли кто… заставил,
а в лесу завыл, проснувшись, волк.

Мы идем ночной дорогой,
каждый куст – приют.
Мы стремительны, как боги.
Только нет роскошной тоги.
Не догонят нас тревоги.
Ангелы поют!

И у всех мы на примете.
Там, издалека,
нам предложат на рассвете
прокатиться на карете.
Да еще попутный ветер.
Цель уже близка!

Будет всё в дороге этой:
горе, кровь и боль.
Но, как в песне недопетой,
озарится лунным светом
и возникнет рядом где-то
светлая любовь!

Юные годы сверкнули пленительным сполохом
и улетели, лишь память удачно тревожат…
Это по ним навсегда отзвенел старый колокол,
и ничего этих лет не бывает дороже!..

Мне бы на миг возвратиться успеть и опомниться —
пусть на отвесной скале, обдирая ладони!..
Не отклоняется грозная дикая конница,
я – только всадник, без права уйти от погони.

Я помню в детстве пол из глины,
галчонка в цинковом ведре…
Был день невероятно длинный,
как запечённый на костре…

Шли грозы с визгами и ливнем,
в стакан парного молока…
а я летал… летал без крыльев,
висели рядом облака…

…Увидел, как звезда упала,
она сверкала на песке…
внезапно что-то прошептала
на шелестящем языке.

И я запомнил и усвоил…
молил, чтобы хватило сил.
Отныне знал: я – древний воин,
последний воин на Руси.

А утром всё забыл. И снова
весь белый свет – для одного!..
И солнца луч играл подковой,
подковой счастья моего.

Под сенью древ
Ликейской рощи,
где Аристотель
пребывал,
ушедших след,
никто не ропщет.
Проснётся гул —
накатит вал…

Всё в прошлом:
Македонец жёсткий,
наживы плен,
мечты провал,
…вопят шуты,
трещат подмостки.
Проснётся гул —
накатит вал…

…Барс белоснежный с горящими гневом глазами,
близко охотник счастливый, на бубен похожий.
…Лёгкий кораблик безумия под парусами.
…Гордо поступок нелепый царапает кожу.

…Мчится по морю надежды порыв безмятежный,
воздух наполнен прохладой, лучами и солью.
Голос сирен раздаётся, пугающе нежный,
и отзывается в сердце пронзительной болью.

…Кто нам поведать старался жемчужную тайну,
приподнимал нам завесу над манной небесной?
Сыр предлагать в мышеловке, наверно, не станут —
клетки открыты, но там и без нас уже тесно.

Позови меня, гитара,
уведи в тайгу.
Мы споём с тобой на пару
там, на берегу
той реки, что с небом спорит
чистой синевой.
Где рубиновые зори
снежною весной!

Ты всегда мне помогала
трепетной струной,
доверял тебе немало,
лишь тебе одной.
Помнишь ночи в стройотряде,
песни у костра?…
Комариный хор в засаде,
танцы до утра…

Общежитий коридоры…
позовут на чай.
Переборы-разговоры,
парни, не скучай!..
Вновь щемящей песни сила,
золотая грусть…
и куда же уносила?…
Думать не берусь.

…Ты звени, моя гитара,
серебром в ночи!
До последнего удара!
…Только не молчи.

Осенью будто невольно ты с жизнью прощаешься,
невод невидимый тянет неслышно зима.
Часто во сне неглубоком почти растворяешься
и, просыпаясь, уверен, что сходишь с ума.

Листья цветные похожи на блажь маскарадную,
время сжимается, неуловимо сквозит.
Не узнаёшь синеву, незнакомо-прохладную,
где-то, неведомо где, её странный транзит.

Бежевый цвет разбавляет убранство багряное,
все зачарованы хрупкостью тающих дней…
Ветра порывы пугают походкою пьяною,
и орхидеи надежды – бледней и бледней.

Запах полыни добавит ещё свежей горечи
к мыслям о вечном… Гори и не гасни, свеча!
И заплутавший, коснётся палящий луч солнечный,
трепету сердца добавит тоски сгоряча…