Джон Донн - Английская лирика первой половины XVII века

Ну — под венец! И спать друг возле друга.
Счастливей кто супруги и супруга?
Твои часы стоят, мои спешат,
Но ведь ничьи не повернешь назад.
Что ж, Сильвия, гони свои сомненья,
Любви правдивой чужды промедленья.
К мольбам безумца преклони свой слух.
Любить иль мудрой быть — одно из двух.

В цепях — и все ж мне удалось
Бежать весной,
И весь в цветенье, полон роз
Был путь передо мной;
Но ветер, хладно-жгуч,
Цветы мертвил,
И грех покровом черных туч
Мой бедный ум обвил…
Обман! Весной назвать нельзя
Сих вихрей бег!
Меня нагорная стезя
Вела сквозь лед и снег;
Так пилигрима глаз
С надеждой ждет,
Чтоб ширь небес отозвалась,
Но, плача, дождь идет…
Я шел и тяжело вздыхал,
Вилась стезя,
И на горе я отыскал
Весы — и в руки взял:
Я взвесил груз скорбей,
Недавних бед,
Но оказалось — тяжелей
Веселье прежних лет!..
Вдруг кто-то крикнул: «Прочь!» — И вдруг
Мне виден стал
Восток прекрасный, свежий луг,
Луг, где Иаков спал:
Нет, не для наших ног
Сия земля,
По ней ступает лишь пророк
Да божий друзья…
Внезапно я узрел вокруг
Высокий лес,
Чьи ветви, наподобье рук,
Сплетались там и здесь,
И в нем моя душа,
Изумлена,
Свои потери вновь нашла
В ней расцвела весна.
Раскрылось солнце, лик земли
Ожил тогда,
И облака в лазури шли,
Белея, как стада.
И ветерок был прян,
И куст любой
Надел венок; был взгляд мой пьян,
Но слух объял покой.
И только малый ключ журчал
В той тишине
В тени, как музыка, звучал,
Как плач, был внятен мне:
Я водоем узрел.
На дне лежат
Каменья: этот — кругл и бел,
Тот — темен и щербат,
Лилась вода, и камень в ней
Плясал, светил,
Другой, что полночи мрачней,
Совсем недвижен был.
И так я, с толку сбит,
Их созерцал,
Но вот уж новый странный вид
Моим очам предстал:
На берегу — цветущий сад
В полдневный час,
Одни в нем крепко спят, а взгляд
Других горит, лучась.
Я чувствую, как ветерок
Подул в саду,
Откуда? Где его исток?
Ищу — и не найду…
Я вглядывался, я искал,
Бродил весь день,
Не даже лист не трепетал,
Не шевелилась тень.
Напрасно я искал,
Увы… Но вдруг
Мне тихий голос внятен стал:
«Повсюду дышит Дух!»
А я: «Он дышит надо мной…
Умру, чтоб жизнью жить иной…»

О наслажденье первых лет,
О детства ангельского свет,
Когда я свой второй удел
Земной — почти еще не зрел,
Когда душа одной мечтой
Жила — небесной чистотой!
Бывало, отойду — смотрю
На первую любовь свою,
Вновь отойду, но через миг
Опять гляжу на светлый лик.
Душа блуждала налегке,
Жила на облаке, цветке,
И всюду взор ее следил
За отблесками вечных сил.
Еще коварный мой язык
Язвить мне совесть не привык,
Не знал греховных я искусств,
Не ведал помраченья чувств.
И чуял я сквозь плоть — близки
Пресветлой вечности ростки…
О, как теперь я был бы рад,
Когда б возможен был возврат
На этот путь, на прежний след,
Чтоб вновь увидеть ясный свет!
Дух пламенный на горный склон
Взлетел — и зрит Иерихон,
Моя ж душа пьяным-пьяна,
И чуть не падает она…
Спешит вперед людская рать,
Лишь я идти хотел бы вспять:
Когда же прах мой без следа
Исчезнет — я вернусь туда!..

О радость! Расцветают все цветы
Во мне, мой дух бутонами покрыт
Средь темноты,
Пусть небеса
Как саван сна,
И ночь мрачна,
В груди моей — роса,
Она бодрит
И оживляет землю, будит сад,
И мир поет, очнувшись от зимы,
И песнь гласят
И сонм ветров,
И струй каскад,
И сотни стад
На сотни голосов
Поют псалмы,
В симфонии природы пресвятой
Мы — ноты… Все мелодии солью
В молитве я.
Так нежит слух
Поющий дух,
Чье эхо — жизнь в раю!..
Молитве той
Учусь в ночи. Душа вошла во мрак,
Как в облако — звезда: жива она,
Свет не иссяк.
За тьмою туч
Есть вышний свод,
И там живет,
Горит бессмертный луч:
На ложе сна
Прах жизнь мою и светоч мой облек,
И все же Ты — нетленный их исток!..

Душа! Над звездным сводом
Стоит небесный град,
Там грозный страж пред входом
Бесстрашен и крылат.
Там силы света славят,
Склоняясь пред вождем,
Его, кто ими правит,
Кто в яслях был рожден.
Прекраснейший на свете
Твой друг (душа, проснись!)
Он спас тебя от смерти,
С небес сошедши вниз…
Коль сил твоих достанет,
Увидишь — там растет
Та роза, что не вянет,
Цвет мира, твой оплот!
Отбрось же все волненья,
Лишь в нем найдешь покой,
Он верен без сомненья
Бог жизни, пастырь твой!..

Однажды в полночь вечность видел я,
Она кольцом сверкала, блеск лия,
Бескрайний свет струя.
Под ней кружилось время, словно тень:
Час, год и день
Движеньем сфер вращали весь наш мир
И все, что он вскормил;
Там пел влюбленный, струны шевеля
И милую моля,
С ним только лютня и фантазий тьма
Игра ума.
Перчаток, лент силки — он миг назад
В них видел клад
Разбросаны, и всем он пренебрег:
Пред ним — цветок!..
Правитель мрачный, чей удел тяжел,
Он, как ночной туман, покрывший дол,
Скорее полз, чем шел,
И, словно солнце в помраченья час,
Собою тяготясь,
Был тучами свидетелей гоним,
Вопящими над ним.
Как крот, он принимался норы рыть,
Чтоб тайны скрыть,
И муки тех, кого он там когтил,
Мрак поглотил.
Он, вскормлен церковью, доносов рой
Зрел пред собой
И жаждал крови, обратив ее
В свое питье!..
На груде хлама скряга, чуя страх,
Всю жизнь томился и сжимал в руках
Не золото, а прах.
Он жил, презрев божественный покой,
Дрожащею овцой.
У тысяч, кто лишил себя ума,
В объятиях — сума!..
Эпикуреец небеса вместил
И никому не льстил.
Все многословны были — он едва
Цедил слова.
Кто в мелочах погряз, душою слаб,
Тот жалкий раб…
И правда чистая победой зла
Унижена была!
Но тот, кто плакал, ил акал здесь и пел,
И снова пел, хоть крыльев не имел,
Он ввысь, в Кольцо, взлетел!
«Лишь тем (я молвил), кто лишен ума,
Желанней света — тьма!
В пещерах скрытым, страшно им взглянуть
На свет, явивший путь,
Путь, чтоб любой из тьмы и смерти — мог
Ввысь воспарить, где Бог,
Идти за солнцем вслед и стать светлей
Его лучей!»
Когда ж безумцев поносить я стал,
Мне кто-то прошептал:
«Кольцо жених невесте лишь своей
Отдаст — и только ей!..»

На днях я вышел в поле — провести
На воздухе часок,
Там как-то летом встретил, я цветок
Предивной красоты…
Но стужа снегом замела кусты
И землю ту,
Что видел я в цвету.
Я ж, видимостью, белой пеленой
Не обольщен,
Подумал: «Что ж, мы встретимся еще
С иной весной,
Пусть расставанье с этой — в год длиной,
Другой в свой срок
Увижу я цветок».
Все ж палку поднял я, пошел назад
И раскопал
То место, где он прежде расцветал,
И бросил взгляд
Там зелен, свеж и, как затворник, свят
Он невредим
Лежал, для нас незрим!..
В догадках и сомненьях, изумлен,
Я потонул,
Одно поняв: он там себе вернул
Все то, чем он
Здесь, на ветру, был прежде обделен,
С теченьем дней
Став ярче и юней.
Потом я вновь накрыл его взамен
Пелен — листвой
И, про последний час подумав свой,
Поник, смятен,
И прошептал: «Умерший, ты блажен!
Спи — сам покой
Склонился над тобой!»
Но кто же сею верою согрет?
Кто примет весть
От корешка? Он спит всю зиму здесь,
И крыльев нет
Взлетев, увидеть истину и свет,
И рад любой
Попрать его стопой…
О Ты! чей дух когда-то мертвеца
Воспламенил,
Животворил, высиживал, кормил
Его — птенца
Без образа, без имени, лица,
В земной судьбе
Дай следовать тебе,
Чтоб в мире масок и теней, ведом
Святой тропой,
Я одолел к заре вслед за тобой
Крутой подъем,
О Ты — незримый, дышащий во всем,
Молю — яви
Дар мира и любви.
Отсюда, где печальный сон царит,
Веди меня
Туда, где свет и где блаженство дня
Всю боль смирит,
Там явишь мне, что тот в тебе сокрыт,
Чей бедный прах
Я вспоминал в слезах!..