Тудора Аргези - Лирика

Протяжно чья-то песнь с балкона понеслась.
Неведомо когда она там родилась.
Сначала легкая, как шелковый пушок,
Но вот ее напев на мир вечерний лег,
На весь притихший сад, на листья, на стволы,
Чтоб муки исцелять под нежной дымкой мглы.
И слышит тишина ту песню сквозь туман —
В ней врачевание кровоточащих ран.
Звук разветвляется, и эха слышен бег,
И сыплется с ветвей лиловый пышный снег.
Звучащие стихи, где в каждой спит цветок,
Что льнет к другим цветам, как будто к слогу слог!
И в старости мне вновь слова спешат помочь,
Подняться я хочу, отбросить посох прочь.
Страданий океан под радостью живой,
Как небо после гроз, меняет облик свой.
В сегодняшнем встает минувшее опять —
Как в песне той стихам все вновь и вновь звучать.

День голубой всплывает в окне из синей ночи.
И холодно и тихо трепещет занавеска.
В грудь ночи свет вступает так хрупко, так нерезко.
Вместилось небо в стекла, как бы в горшок цветочный.

Не сплю в гнезде вселенной, на страже досветла
Со звездами стою, вдыхая ночи холод.
И молод я опять и отрешен от зла,
Ведь время все звончей течет в свой длинный желоб.

Когда ушла надежда, когда она пришла?

Весна! Ты с моею родимой страною
Встречаешься, будто с сестрицей-весною,
Ты — юная вечно, она — молодеет,
В своих перекрестках зеленых свежеет.
Погодою тихой, безмолвным приветом
Встречает тебя, озаренная светом,
Встречает тебя по-иному, чем прежде,—
В почти паутинной тончайшей одежде,
Расшитой колосьями, маком снотворным,
Расшитой плющом молодым и проворным,
В душистых цветах, в васильковых узорах
Встречает тебя на зеленых просторах…

У ней на плече для сестры ненаглядной
Кувшин с ключевою водою прохладной.
Она угощает сестру дорогую
Водицей, что сладостнее поцелуя.

Минувшие годы тебя здесь поили
Слезами и кровью, отравой бессилья.
Был мечен твой памятный путь не цветами —
Он мечен могилами был и крестами.

Весна вечно юная, дай же навечно
Сестре своей руку в день встречи сердечной.
В преддверье надежды, в канун возрожденья
Встречаетесь вы — две весны, два цветенья.

Ты книгу отложи, — твои смешались строки,
Но различишь, что в их душистом соке
Вверх поднялось, что опустилось вниз.
Теперь попробуй, разберись —
С тремя струнами скрипка иль с семью?
И в книгу ночь сошла твою,
Как в сад и в дом. Все в забытьи.
И чувство мечется, не находя пути,
Как залетевший мотылек —
Из книг иных, иных ночей и строк…

Земля страны моей, земля моя,
Ты помнишь ли меня? Шаг слышишь? Это — я.
Потомок пахарей, бродил я меж людьми.
Благая, недостойного прими!

Я странствовал, настранствовался вволю,
Через границы шел к большому морю.
Со мной свирель и пес, мой страж надежный,
И острый нож, товарищ мой дорожный.
Ведь я отцом был издавна научен
Нож без ножон носить на всякий случай.

И я не зря в тебе остался бороздою.
Поспешностью тесним, прижат нуждою,
Я черенки привил колючкам и репью.
Земля, прими меня на грудь свою!

Блуждал я в мире деревом бездомным.
Но вдруг рождал я плод румяный и огромный,
И я бывал счастлив, когда он созревал,
От счастья молодел и тут же горевал.

И дерево мое, когда плоды вздымало,
Терпело боль в корнях, корнями изнывало.
Свет звезд чужих ловил ветвями я,
Но корни проросли в тебя, земля моя!

Навеки уходя, не позабудь
Из радостей своих чего-нибудь.
Возьми с собой и томики поэта,
Которые читаешь до рассвета,
Не оставляй и грусти той,
Что стелется над каждою строкой.
Котенка и щенка, края покинув эти,
Ты тоже не забудь. Ведь холодно на свете…
Малютка мама сказочной мечты,—
Сиротами не оставляй цветы.

А дружба остается, когда ты сам уже исчез,
И нет тебя, но, исчезая, ты начал вдруг расти, как лес.
Не упусти же часа,
Чтобы от праха твоего земля не отреклася.
Пусть из того, чем ты владел — будь это речь
                                                            иль камень,—
Останется хоть уголек, когда погаснет пламень.
Искусство! Я, дружа с тобой, испытывал мученья.
Ну что же, не щадить певца — твое предназначенье.
И потому, искусство, в любом хорошем деле
Твоя душа и имя себя запечатлели.
И в память дел подобных
Пусть люди помянут тебя в своих молитвах добрых.
Ведь без святого рвенья, и жалости, и пыла
Ты б доброй памяти людской себе не заслужило.
Но если твой огонь обманно был зажжен,
То все равно погаснуть должен он.

И наделен я телом прямым, как стройный стебель,
Тревожным, словно трепет, и легким, словно взмах,
И, устремленный в небо, но не бывавший в небе,
Я пробую пространство, качаясь на носках.

Должно, была задумка — и не пристало мешкать —
Мне дать дорогу к звездам, свои исполнить сны,
Ведь если сотворен я природой не в насмешку,
Тогда зачем от тверди ступни отделены?

Будь я к земле прикован корнями, как запретом,—
Подкошенный годами, я б рухнул на корню,
Негаснущую искру блуждающего света
Не гнал бы в бесконечность, как я сейчас гоню.

Ступаю по шипам я, по камню и железу,
Терплю искус полета, не мысля о конце.
Ведь для самой природы нелеп и бесполезен
Тот жемчуг, что искрится в захлопнутом ларце.

Ты помнишь ли, сосна, как пышно-величава
Была весна твоя и солнечная слава?
Как царствовала ты над небом и землей?
Ты помнишь ли, сосна, расцвет могучий свой?
Усталый сокол знал, свершая свой полет,
Что на ветвях твоих он сладко отдохнет.
Любила ты зверьков забавные проделки,
И в зелени твоей всегда ютились белки.
Быть может, помнишь ты, как, слышимый едва,
Твой шум подсказывал мне нужные слова?
Сплетала ты ветвей полуденные тени,
И тайну я постиг созвучий и сплетений.
Прекрасна ты была, как стройный кипарис,
И с музыкой твоей стихи мои слились.

С какой же это все ты вспоминаешь мукой!
Теперь ты мрачный столб, безжизненный, безрукий,
И соколы, кружась и свой ища приют,
В твоих мощах святых тебя не узнают.

Я был тобою избран, — отчего же
Теперь ты пожалел об этом, боже?
Меня своей любовью одаря,
Ты доказал, что сделал это зря.
Как часто, пред тобой склонив колени,
Я тосковал от страха и сомнений.
Твоей не понимая немоты,
Я умолял: — Откройся, — кто же ты? —
За этот грех, терзая и казня,
Ты осудил и мучаешь меня.
А жизнь моя, как и у всех, такая ж…
Я ждал, что ты поймешь меня, узнаешь.
Ужель за тот единственный вопрос
Мне столько мук изведать привелось?
Твой приговор не слишком ли тяжел?
Я жизни путь уже почти прошел.

Лицом к лицу стоим когда-то, где-то…
И твой закон считает жизнью это…
Быть Каином, Адамом — смертный грех…
Ты, как врагов, возненавидел всех.