Ги Мопассан - Мюзотта
Жан. Благодарю вас, сударыня. (Подходит к кровати, закрывает глаза Мюзотте и целует ее в лоб долгим поцелуем.) Прощай... навсегда, (Медленно идет к колыбели, приоткрывает ее, целует ребенка и говорит ему твердым, но полным слез голосом.) До скорого свидания, маленький Жан! (Порывисто уходит в среднюю дверь.).
АКТ ТРЕТИЙ
Декорация первого акта.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Г-н де Петипре, г-жа де Роншар, г-н Мартинель, Леон де Петипре.
Г-жа де Роншар (взволнованно ходит взад и вперед, не присаживаясь). Без семи двенадцать! Уже почти два часа, как он ушел!
Леон (сидит с левой стороны). Ну, тетя, если считать полчаса на дорогу в экипаже да полчаса на обратный путь, ему остается всего час на то, что нужно сделать.
Г-жа де Роншар. Значит, то, что ему нужно сделать, — долгая история?
Леон. Да, тетя. И зачем нервничать из-за каких-то минут? Ваше волнение ничего не изменит, не ускорит ни на секунду возвращение Жана, и стрелки часов не побегут быстрее.
Г-жа де Роншар. Как можно не нервничать, когда люди в тревоге, когда сердце колотится и слезы подступают к глазам?
Леон. Видите, тетя, вы совсем не такая злая.
Г-жа де Роншар. Ты мне надоел!
Мартинель (сидя около стола). Не мучьте себя, сударыня. Положение щекотливое, но нет ничего тревожного и угрожающего, надо только сохранить в нужный момент хладнокровие и рассудок.
Леон. Да, тетя, господин Мартинель прав.
Г-жа де Роншар (переходя направо). Прибить бы вас обоих! Вы обо всем знаете и ничего не хотите сказать... Как ужасны эти мужчины! Никаким способом не заставишь их выдать тайну.
Мартинель. Придет Жан и все расскажет. Немного терпения.
Петипре. Да, надо успокоиться. Поговорим о другом или помолчим...
Г-жа де Роншар. Помолчать? Это самое трудное...
Слуга (входя в правую дверь). Внизу спрашивают господина Мартинеля.
Мартинель. Вы позволите? (Слуге.) Хорошо! Хорошо! Иду. (Уходит в правую дверь.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
Те же, кроме Мартинеля; слуга.
Г-жа де Роншар (быстро подходя к слуге). Батист... Батист... Кто спрашивает господина Мартинеля?
Слуга. Не знаю, сударыня, наверх поднялся швейцар.
Г-жа де Роншар. Подите посмотрите незаметно и вернитесь сказать нам.
Петипре (вставший, когда вошел слуга). Нет. Я не хочу шпионить за ними. Подождем. Теперь уже недолго. (Слуге.) Ступайте.
Слуга уходит.
Г-жа де Роншар. Я тебя не понимаю, Адольф! Ты так спокоен. Можно подумать, что это не касается счастья твоей дочери. Я же вся киплю.
Петипре. Какой от этого толк?
Г-жа де Роншар. Ах, если бы мы делали лишь то, от чего бывает толк!
Петипре (садясь с правой стороны стола). Давайте лучше поговорим. Поговорим рассудительно. Господин Мартинель ушел, и мы одни.
Г-жа де Роншар (садясь рядом). Пускай бы он вернулся обратно в Гавр!
Леон (садясь с левой стороны стола). А что изменилось бы, если бы он был в Гавре?
Петипре. Я лично полагаю...
Г-жа де Роншар (перебивая его). Угодно вам знать мое мнение? Нам что-то готовят, и нас собираются во что-то впутать.
Петипре. А чего ради? С какой целью? Господин Жан Мартинель — честный человек, он любит мою дочь, Леон, мнение которого я ценю, хотя он и мой сын...
Леон. Спасибо, папа!
Петипре. ...Леон питает к нему уважение и дружбу. Что же касается дяди...
Г-жа де Роншар. Не будем говорить о них, прошу тебя. Нас хочет во что-то впутать эта женщина. Она разыграла какую-то комедию, а сегодняшний день выбрала для развязки. Это театральный прием. Коварная интрига!
Леон. Как в Амбигю[7].
Г-жа де Роншар. Не шути. Я знаю этих женщин. Достаточно я от них настрадалась.
Петипре. Эх, бедная Кларисса, если бы ты сумела понять своего мужа, ты бы его удержала!
Г-жа де Роншар (вставая). Что ты называешь понять его? Простить, жить с этим шалопаем, никогда не зная, откуда он возвращается домой? Я уж предпочитаю разбитую жизнь и одиночество... с вами!
Петипре. Как супруга, ты по-своему, конечно, была права. Но существуют и другие точки зрения, менее эгоистичные и, безусловно, более высокие, например, точка зрения семьи.
Г-жа де Роншар. Семьи? Ты, судья, говоришь мне, что я была неправа с точки зрения семьи?
Петипре. То, что я был судьей, сделало меня очень осторожным. Перед моими глазами прошло столько двусмысленных, столько страшных драм, — они мучили мою совесть и доставили мне жестокие часы сомнений. Нередко человек так мало может отвечать за себя, а обстоятельства так сильны, непостижимая человеческая природа так капризна, инстинкты так таинственны, что надо быть терпимым и даже снисходительным к ошибкам, которые не имеют ничего общего с преступлениями и совершенно не доказывают наличия в данном человеке злого умысла или порочности.
Г-жа де Роншар. Обманывать жену — это не злодейство? И ты говоришь так в присутствии сына? Хорошее воспитание! (Переходит налево.)
Леон. О тетя, у меня на этот счет мнение уже сложилось.
Петипре (вставая). Это раньше было преступлением, а теперь смотрят иначе. Теперь это считается настолько естественным, что почти не подлежит наказанию. Это наказывают разводом, а он для многих — освобождение. Теперь закон предпочитает разъединять втихомолку, при закрытых дверях, а не карать, как раньше...
Г-жа де Роншар. Ваши нынешние теории возмутительны!.. И я считаю...
Леон (вставая). А вот и господин Мартинель.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Те же, г-н Мартинель.
Мартинель (очень взволнованно). Я должен выполнить крайне щекотливое поручение. Жан поехал к себе. Он не осмеливается появиться здесь, а ко мне прислал доктора Пеллерена. Он уполномочил меня поставить вас в известность о горестном положении, в котором находится он, как и все мы.
Г-жа де Роншар. Наконец мы что-то узнаем!
Мартинель. Письмо, доставленное сегодня вечером сюда, сообщило нам ошеломляющую новость. Я дам его вам прочесть. Женщина, о существовании которой вы все знаете, была при смерти.
Г-жа де Роншар. Говорила же я, что дело идет о ней!
Леон. Не мешайте ему, тетя.
Г-жа де Роншар. Ну, а теперь, когда они повидались, как здоровье вашей умирающей? Конечно, лучше?
Мартинель (просто). Она умерла, сударыня, умерла в его присутствии.
Г-жа де Роншар. Именно сегодня?.. Не может быть!
Мартинель. Тем не менее это так, сударыня.
Леон (в сторону). Бедная Мюзотта!
Мартинель. Но есть еще одно серьезное обстоятельство. Она оставила ребенка, и этот ребенок от Жана.
Г-жа де Роншар (пораженная). Ребенок!
Мартинель (г-ну Петипре). Прочтите письмо врача, сударь. (Передает ему письмо, которое Петипре читает.)
Г-жа де Роншар. У него был ребенок, и он об этом ничего не сказал, не признался, скрыл его от нас? Как это бесчестно!
Мартинель. Он сам только что узнал об этом.
Г-жа де Роншар. Только что... Это уж слишком! Вы смеетесь над нами, сударь.
Леон. Но дайте же отцу ответить, тетя! А я пойду за Жильбертой. Она, наверно, умирает от тревоги. Мы не имеем больше права скрывать от нее истину. Я скажу ей все.
Г-жа де Роншар (следуя за ним). Что бы ты ни говорил, что бы ни делал, ты этим ничего не уладишь.
Леон (у левой двери). Во всяком случае, ничего не запутаю, как делаете вы! (Уходит.)
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Петипре, Мартинель, г-жа Роншар.
Петипре (кончив читать письмо). Итак, сударь, вы утверждаете, что ваш племянник не знал о положении этой женщины?
Мартинель. Клянусь честью!
Г-жа де Роншар. Это невероятно!
Мартинель. Отвечу только одно. Если бы он знал, мог ли бы он сделать то, что сделал сегодня вечером?
Петипре. Говорите яснее.
Мартинель. Очень просто! Если бы он раньше знал об опасности, в которой находится эта женщина, неужели он стал бы ждать до последнего часа? Неужели выбрал бы именно этот вечер, эту торжественную минуту, чтобы пойти проститься с умирающей и обнаружить перед всеми существование незаконного ребенка?.. Да ведь таких детей прячут всеми способами, черт подери! Вам, сударь, так же хорошо это известно, как и мне. Чтобы нас всех так взволновать, чтобы так погубить свое будущее, надо быть болваном, а Жан не таков. Знай он раньше обо всем, неужели он не признался бы мне и я тоже был бы так глуп, что не сумел бы избежать этой катастрофы? То, что я вам говорю, ясно, как божий день.
