Николай Потапов - Великая Отечественная Война (1941–1945)
Игнатошвили. Да, я это видел, когда возвращался на поезде в Москву.
Власик. Такие вот дела. (Звонок телефона, Власик берет трубку.) Слушаю.
Слышится голос: «Звонит корпусной комиссар Степанков, член Военного Совета ВВС».
Я слушаю вас.
Степанков. Я нахожусь в Перхушкове, в штабе Западного фронта. Соедините меня с товарищем Сталиным.
Власик. Он нужен вам срочно?
Степанков. Да, очень нужен.
Власик. Хорошо, соединяю. Только говорите недолго, Сталин очень занят. Я соединяю, говорите.
Степанков. Здравствуйте, товарищ Сталин. Говорит корпусной комиссар Степанков, член Военного Совета ВВС. Я нахожусь в Перхушкове, в штабе Западного фронта.
Сталин. Слушаю вас, товарищ Степанков. Как там у вас дела?
Степанков. Командование фронта, товарищ Сталин, обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно вывести штаб на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса. А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.
Сталин. Товарищ Степанков, спросите в штабе, лопаты у них есть?
Степанков. Сейчас спрошу. А какие лопаты, товарищ Сталин?
Сталин. Все равно какие.
Степанков. Понял. Сейчас спрошу… Лопаты есть, товарищ Сталин.
Сталин. Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве. До свидания.
Власик. Ну, что сказал товарищ Сталин?
Степанков. Он сказал, чтобы мы брали лопаты и копали себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а он останется в Москве. Что теперь делать?
Власик. Да, незавидная у тебя судьба. Трусов и паникеров он презирает.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Московский многоэтажный дом.
В комнате Павел, Клава, Юра, Нина.
Нина. Говорят, немцы под Вязьмой окружили много наших войск. Это правда?
Павел. К сожалению, это правда.
Юра. Это очень близко к Москве.
Нина. Совсем рядом.
Павел. Ну не рядом, но близко.
Клава. Для Москвы это опасно.
Павел. Очень. И не только для Москвы.
Клава. Уже некоторые собираются из Москвы уезжать.
Юра. Паникеры всегда найдутся.
Клава. Почему паникеры? Просто хотят обезопасить свои семьи.
Нина. А куда уезжают?
Клава. Кто куда. В основном на восток: во Владимир, Горький, Куйбышев…
Нина. Едут, наверное, туда, где есть родственники.
Клава. Не обязательно.
Нина. А кто же их примет? Чужие?
Клава. Среди чужих тоже есть немало хороших добрых людей.
Нина. Но у них свои семьи. Куда еще чужих-то селить?
Клава. Как говорят, в тесноте, но не в обиде.
Павел. Русские люди гостеприимны. В беде не оставят, примут.
Клава. Это да. Русская душа добрая, отзывчивая, приветливая. Особенно сейчас, при такой беде.
Павел. Да, беда большая. Такого поворота не ожидали.
Клава. Чтобы немцы дошли до Москвы, об этом никто даже и не думал. Считали, что их остановят где-нибудь там, под Минском, а они под Москвой оказались.
Нина. А песни какие пели? «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!»
Юра. Ну причем тут песни?
Нина. Надо было и в песнях народ к войне готовить, а не заверять, что мы врага к себе не допустим, разобьем его на чужой территории.
Юра. Что же, по-твоему, надо было заранее кричать: «Караул!», сложить руки и ждать его у Москвы?
Нина. Я не об этом, а о том, что народу надо всегда говорить правду. И готовить его к любой беде.
Юра. Ай-ай, какая ты умница! А правители не знали, что им делать без твоих советов!
Клава. Нина права, Юра. И не надо над ней смеяться. Надо всегда говорить людям правду, какой бы она ни была, хорошей или плохой.
Нина. Вот именно. И я об этом говорю, а вы!..
Клава. Ну хватит вам спорить! Отец на фронт собирается…
Нина. Папа, а куда тебя направят? Под Вязьму?
Павел. Трудно сказать, дочка. Могут и под Вязьму, могут и под Тулу. А могут и под Москвой оставить. Мы ведь не регулярная армия, а народное ополчение. Куда пошлют, туда и пойдем.
Юра. А в Москве их много создано?
Павел. Много. Желающих защищать Москву очень много, очень…
Клава. У одной моей знакомой муж ушел в ополчение две недели назад. Переживает сильно.
Нина. Мама, как же не переживать! Человек ушел на войну, а не в санаторий уехал.
Юра. Да, там отдохнуть не дадут. Сначала их муштруют, приучают к военной жизни, учат стрелять, бросать гранаты, рыть окопы…
Нина. Рыть окопы учить не надо, это дело несложное, а вот уметь стрелять — это да.
Юра. Рыть окопы тоже надо уметь.
Нина. Но ты ведь научился?
Юра. Там быстро научат.
Нина. Папа тоже будет рыть окопы?
Юра. Папа все будет делать, что положено на войне.
Клава. Павел, ты взял теплое белье?
Павел. Стоит ли брать? Пока еще тепло.
Клава. Пока тепло, а через неделю может и похолодать. Впереди зима.
Павел. Это верно.
Нина. Папа, возьми теплое белье. Всегда может пригодиться.
Павел. Беру, беру. Убедили. (Складывает вещи в вещмешок.)
Нина. Не забудь взять полотенце, мыло, зубную щетку, пасту.
Юра. То же скажешь! В окопы им будут воду горячую привозить, чтобы они зубы чистили. Может, и умыться негде будет.
Клава. Все может быть. Но взять на всякий случай надо, Нина права.
Нина. Ты уже ездил рыть окопы, брал и мыло, зубную щетку, пасту…
Юра. Рыть окопы в тылу, и рыть окопы на фронте — это совсем другое дело. На фронте совсем другая обстановка. Там люди не о своих зубах думают, а о том, как отбить атаки врага и остаться в живых. Ты вот, когда сидишь на крыше дома, о своих зубах думаешь, о зубной щетке? Или о том, как укрыться от осколков бомб, быстро собрать и погасить фугаски-зажигалки?
Клава. Вот именно…
Нина. Да, ты прав. Юра. О своих зубах там думать некогда, когда начинается бомбежка.
Юра. Ну вот, дошло.
Нина. Дошло-доехало…
Клава. Ты, дочь, все же на крыше будь осмотрительнее, особо не храбрись. Храбрость не всегда полезна.
Нина. Может, мне лучше ходить с Юрой окопы рыть, чтобы вы за меня не переживали?
Клава. Может, и так поступить.
Юра. Рыть окопы, Нина, это тебе не картошку копать в деревне. Твои нежные ручки быстро покроются мозолями и нарывами. Через неделю сбежишь.
Нина. Не сбегу. Я мужественная, стойкая.
Юра. Когда споришь со мной, ты действительно стойкая, упорная, но там не языком надо работать, а ручками…
Клава. Ну так, Павел, вроде все положили тебе в вещмешок. Ничего не забыли?
Павел. Вроде, все.
Клава. Если что и забыли, напишешь в письме, Юра привезет.
Павел. Хорошо-хорошо, Клава, конечно, напишу.
Клава. И вообще, как устроишься, сразу же напиши: где находишься, укажи адрес. Может, я приеду.
Павел. Хорошо, Клава, напишу.
Клава. Может, ты поспешил идти в ополчение? Повременил бы немного…
Павел. А чего ждать? Обстановка с каждым днем ухудшается. Сейчас идут в ополчение тысячи добровольцев. А я буду сидеть дома? Нет, Клава, как все, так и я.
Клава. Я понимаю тебя, Павел, понимаю.
Павел. Вы живите тут дружно, помогайте друг другу. Берегите себя, особенно ты, Нина. С фугасками-зажигалками на крыше будь осторожнее, не храбрись.
Нина. Папа, я веду себя осторожно.
Павел. Вот и молодец. (Целует ее.) И ты, Юра, тоже на окопах не храбрись, веди себя благоразумно.
Юра. Все будет хорошо, папа. (Целует его.)
Павел. Ну, Клава, остаешься в квартире главной.
Нина. Она у нас все время главная.
Юра. Это точно. (Павел целует Клаву.)
Павел. Ну, пока. До скорой встречи.
