Николай Потапов - Великая Отечественная Война (1941–1945)
Бурные аплодисменты присутствующих, раздаются возгласы:
«Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Слава великому Гитлеру!»
Мне говорили, у нас с Россией есть договор о ненападении. Однако договора соблюдаются лишь до тех пор, пока они выгодны. Соблюдать договора поэтому не обязательно. Мы поступаем правильно и одержим над Россией победу. В заключении я хочу сообщить вам потрясающую новость: я решил 7 ноября этого года провести военный парад наших доблестных войск на Красной площади в Москве.
Бурные аплодисменты, раздаются возгласы: «Хайль Гитлер!..
Слава Гитлеру! Великому полководцу Гитлеру слава!»
КАРТИНА XIV15 октября 1941 г. Сталин проводит расширенное заседание Политбюро, на которое приглашены руководители министерства обороны, командующий МВО Артемьев, секретарь Моссовета Щербаков.
Сталин. Я должен вам сказать следующее: до подхода наших резервов с Востока у немцев превосходство в силах. Фронт может быть прорван. Необходимо подготовить город на случай вторжения противника в Москву. Государственный Комитет Обороны принял постановление об эвакуации столицы СССР г. Москвы. (Читает.). Ввиду неблагоприятного положения в районе Можайской оборонительной линии Государственный Комитет Обороны постановляет:
Первое. Поручить тов. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в город Куйбышев. Тов. Каганович обеспечивает своевременную подачу железнодорожных вагонов для миссий, а НКВД организует их отправку.
Второе. Сегодня же эвакуировать в г. Куйбышев Президиум Верховного Совета, а также правительство во главе с заместителем председателя СНК тов. Молотовым.
Третье. Немедленно эвакуироваться органам Наркомата обороны и Наркомвоенмора в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба в г. Арзамас.
Четвертое. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализации). Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин. Тело Ленина вывезти из Мавзолея в один из городов Сибири. Вопросы будут? (Молчание.) Вопросов нет. Всем приступить немедленно к выполнению данного постановления.
Все встают, уходят.
В приемной комнате Сталина Власик, Чадаев.
Чадаев. Жаль, конечно, покидать Москву в это тяжелое время.
Власик. И мне жалко, что ты покидаешь Москву.
Чадаев. Но приказ есть приказ. За непослушание сам знаешь, что бывает.
Власик. Да, сейчас все строго.
Чадаев. Могут и расстрелять.
Власик. Вполне.
Чадаев. А жить хочется, так хочется — нет слов. Отъезд из Москвы тоже вроде трусости, дезертирства.
Власик. Не переживай. Скоро вернетесь.
Чадаев. Я в этом уверен.
Власик. Уверен в этом и товарищ Сталин.
Чадаев. А не было разговора о том, что и он на крайний случай временно переберется к нам в Куйбышев?
Власик. Я знаю, был такой разговор на эту тему между Сталиным и Ждановым. «Хозяин» твердо и решительно заявил, что об отъезде не может быть и речи: он остается на своем посту в Москве. Но мы все-таки на всякий крайний случай сформировали специальный небольшой поезд, который уже находится в полной боевой готовности к отбытию.
Чадаев. Товарищ Сталин, конечно, об этом не знает?
Власик. Пока не знает, но, может быть, сегодня или завтра узнает. Хотя Вознесенский, Калинин и другие руководители подтвердили, что Сталин действительно покидать Москву не собирается.
Чадаев. Это правильное решение. Ну, пока, друг, увидимся ли еще?
Власик. Увидимся, обязательно увидимся.
Чадаев. А ты береги Сталина. Береги… Сталин для страны, для народа все: и надежда, и вера в победу.
Власик. Это так.
Чадаев уходит.
Да, Сталин для народа, для страны — это все… И вера в победу, и надежда на спасение страны.
В кабинет входит Игнатошвили.
Игнатошвили. Привет, дружище!
Власик. Привет. Что мрачный?
Игнатошвили. Да случайно зашел в кабинет к Микояну, а там сидел Маленков.
Власик. Ну и что?
Игнатошвили. Они сказали мне: «Иди в кабинет Сталина и скажи, что ему пора уезжать в Куйбышев». Сами они, видимо, опасаются заводить с ним такой разговор.
Власик. Ну и что дальше?
Игнатошвили. Я пришел к Сталину и, чтобы придать доверительность, заговорил по-грузински. При чем не сказал ни слова об отъезде, только спросил, какие вещи взять в Куйбышев.
Власик. Ну и что?
Игнатошвили. Сталин так посмотрел — я думал, на мне одежда загорится от его взгляда. Он сказал: «Ах ты трус проклятый! Как ты смеешь говорить о бегстве, когда армия стоит на смерть! Надо тебя расстрелять за такие панические разговоры!..» Я не помню, словно в бреду вышел из кабинета. Пришел к Микояну, Маленкову. «Ну, как? Что решил он?» — спросили они. Я не в состоянии был ответить им, огненный взор Сталина еще жег меня. «Расстрел», — мелькало в голове. Я знал, Сталин не бросает слов на ветер. На столе у них стояла бутылка коньяка, я схватил ее и глотнул из горлышка. А они все не унимались: «Ну все же, что он решил?». Он сказал: «Расстреляем тебя за такие панические разговоры». «И если это случится, то вы подставили меня под расстрел», — сказал им. Они извинились. Но, слава богу, обошлось… Вот в такую перепалку я угодил.
Власик. Для тебя это могло плохо кончиться. Нрав у Сталина крутой, характер твердый.
Игнатошвили. Да я знаю. И характер его знаю…
Власик. Не переживай. Радуйся, что так закончилось. Могло быть хуже.
Игнатошвили. Но немцы уже заняли Крюково, это совсем рядом с Москвой. Как же не волноваться за Сталина?
Власик. Ничего, успокойся. Однажды в самый разгар налета немецкой авиации на Москву фугасная бомба угодила во двор нашего здания Генштаба на улице Кирова. Было уничтожено несколько машин, убито три шофера, ранено 15 сотрудников Генштаба. Дежурного по Генштабу выбросило из помещения. Двери сорвались с петель, под ногами хрустели стекла. В числе пострадавших оказался и генерал Василевский. А Сталин в это время работал в своем кабинете, здесь же, во дворе дома. В свой подземный кабинет он ни разу не спускался. Такой вот он человек.
Игнатошвили. Да, это на него похоже.
Власик. Так что сейчас идет эвакуация в Куйбышев Правительства, Верховного Совета, наркоматов и других учреждений, вывозятся ценности и исторические реликвии из Оружейной палаты Кремля. Тело В. И. Ленина тоже извлекли из Мавзолея и в саркофаге при строжайшей секретности вывезут в один из городов Сибири. Как только стали эвакуировать из Москвы учреждения, предприятия, началась паника: беспорядки, грабежи, воровство товаров из магазинов, складов. Множество людей уходят из Москвы пешком на восток страны.
Игнатошвили. Да, я это видел, когда возвращался на поезде в Москву.
Власик. Такие вот дела. (Звонок телефона, Власик берет трубку.) Слушаю.
Слышится голос: «Звонит корпусной комиссар Степанков, член Военного Совета ВВС».
Я слушаю вас.
Степанков. Я нахожусь в Перхушкове, в штабе Западного фронта. Соедините меня с товарищем Сталиным.
Власик. Он нужен вам срочно?
Степанков. Да, очень нужен.
Власик. Хорошо, соединяю. Только говорите недолго, Сталин очень занят. Я соединяю, говорите.
Степанков. Здравствуйте, товарищ Сталин. Говорит корпусной комиссар Степанков, член Военного Совета ВВС. Я нахожусь в Перхушкове, в штабе Западного фронта.
Сталин. Слушаю вас, товарищ Степанков. Как там у вас дела?
Степанков. Командование фронта, товарищ Сталин, обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно вывести штаб на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса. А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.
Сталин. Товарищ Степанков, спросите в штабе, лопаты у них есть?
Степанков. Сейчас спрошу. А какие лопаты, товарищ Сталин?
Сталин. Все равно какие.
Степанков. Понял. Сейчас спрошу… Лопаты есть, товарищ Сталин.
