Еврипид - Ифигения в Авлиде

О дитя мое! Вы, о чужие!
О несчастная, смерть уж глядит на тебя.
Он ушел, твой отец, и Аиду отдать
Он решил свою дочь.

О родная, недоли унылая песнь
Для обеих одна;
Этот луч в небесах, – он уж больше не мой,
Это солнце навеки погаснет…
О, увы мне, увы мне, увы!
Ты, о Иды венец снеговой,
Вы, о склоны, где плод свой нежный[43],
Сорвав с груди материнской,
Умирать царь Приам оставил,
Иль затем вы, о склоны, тогда
Сберегли Париса Идея,
Чтоб он Иду прославил в Трое?
О, увы мне! Зачем возрос
И средь паствы пастырем стал он
В тех зеленых лугах, где нимфы
У ключей кристальных резвятся
И для кос золотых срывают
Гиацинты и розы?..
Кто привел вас, бессмертных, туда,
Палладу с Кипридой лукавой
И Геру с послом Зевса?
О, зачем ты зажглась, вражда,
Меж Кипридой, царицею чар,
И Палладой, царицей копья,
И Герой, царя царицей?
Не красу там венчали, а смерть,
Смерть мою изрекали уста —
Слава эллинов, – имя одно
Знайте, гостьи… Богиня крови,
Крови жаждет моей, и Трои
Без нее не видать ахейцам.
Царь же тот, что меня родил,
О мать моя, мать,
Нет его, изменил, покинул.
О, мой жребий, о, горечь мук,
О, сиянье красы проклятой!
И у горла преступный нож,
Нож отца, что забыл про бога…
О, зачем, Авлида, скажи,
Кораблям медноклювым
Ты приют зачем открывала?
Ель кормы в заснувших водах
Им зачем, скажи, ты сковала?
Царь Зевес! Не все ли тебе
Покорны ветры, не ты ли
Смертным путь показал на восток,
На закат, и на юг, и на полночь?..
Не по воле ль твоей к нам идут
И нужда, и горе, и радость?
Не зовешь ли иного “вперед”?..
Не велишь ли другому “медли”?..
Царь, зачем же сковал ты Еврип нам?
Люди, род, отцветающий за день,
Как успеете вы пережить
Все тяжкое горе и муки,
Что несет Тиндарида?..

Твоя судьба звучит тоскою в сердце…
О дочь моя, на то ль ты рождена?

Мама, воины… их много… близко к нам они, родная.

О дитя! То сын богини… Для него тебя везла я…

Гей, рабыни, настежь двери: дальше спрячьте дочь Атрида!

Ты бежишь, моя родная?

Мама, я стыжусь Пелида.

Почему же?

Стыдно, стыдно мне, невесте бесталанной.

Не до нежностей теперь нам средь напасти несказанной.
До счастливых дней отложим женский стыд и гордость сана.

О несчастная царица, дочь Тиндара!

Да, Пелид.

Что за крики там!

Ты слышал? Что же, что толпа кричит?

Дочь твою там называют…

Дочь? Ты страшен, вещий глас.

Там кричат: “Зарежьте деву!”

Все? Защиты нет у нас?

Сам от них едва ушел я.

И тебе народ грозил?

Чуть камнями не побили…

Ты спасал ее, Ахилл?

Да.

Но кто же смел коснуться до тебя, богини сын?

Все ахейцы.

Разве не был ты среди своих дружин?

Первый враг был свой же воин.

О, тогда спасенья нет.

Он кричал: “Стыдись, влюбленный!”

Ты ж им что, Ахилл, в ответ?

Что невесты не отдам я.

Бог Пелида наставлял.

Сам отец ее просватал.

И из Аргоса призвал!..

Я не мог перекричать их.

О, толпа, ведь это ад!

Все же вас я не оставлю.

И ахейцы не страшат?

Видишь там людей, царица?

Бог вам в помощь, смельчаки!

Будь покойна!..

Сохранишь ты дочь от вражеской руки?

Не убьют, покуда жив я.

Кто ж сюда придет за ней?

Без числа сюда придет их, перед всеми – Одиссей.

Сын Сисифа?

Да.

Охотой? Или войском избран он?

Дал избрать себя охотно!

Люб ему убийства стон!

Я смирю его.

Иль силой он малютку повлечет?

Да, за косу золотую.

Мать-то ты кладешь ли в счет?

Защищай!

Коль в этом сила, не погибнет дочь моя!

Без борьбы не обойтись нам…

Стойте… Выслушай, родная,
Все, что в сердце я скопила. На Атрида гнев напрасный
Ты оставишь. Отбиваться где уж нам с тобой, былинкам!

В муже правдою и силой нам довольно любоваться…
И его, скажи, родная, разве смеем не беречь мы?
Разве бой бесплодный стоит тех несчастий, что таит он?
О, в душе пережила я много-много, мать. Послушай:
Я умру – не надо спорить, – но пускай, по крайней мере,
Будет славной смерть царевны, без веревок и без жалоб.
На меня теперь Эллада, вся великая Эллада
Жадно смотрит; в этой жертве беззащитной и бессильной
Все для них: попутный ветер и разрушенная Троя;
За глумленье над Еленой, за нечестие Париса —
В ней и кара для фригийцев, и урок для их потомства,
Чтоб не смел надменный варвар красть замужнюю гречанку.
Умирая, я спасу вас, жены Греции; в награду
Вы меня блаженной славой, о спасенные, почтите…
А еще… Прилично ль смертной быть такой жизнелюбивой?
Разве ты меня носила для себя, а не для греков?
Иль, когда Эллада терпит и без счета сотни сотен
Их, мужей, встает, готовых весла взять, щитом закрыться
И врага схватить за горло, а не дастся – пасть убитым,
Мне одной, за жизнь цепляясь, им мешать?.. О нет, родная.
А куда я Правду дену? Разве с истиной соспоришь?
Ну, скажи мне, разве стоит против всех аргосцев мужу
Из-за женщины сражаться, может статься, быть убитым?
Да один ахейский воин стоит нас десятков тысяч…
Погоди… еще, родная… если я угодна в жертву
Артемиде, разве спорить мне с богиней подобает?
Что за бред!.. О, я готова… Это тело – дар отчизне.
Вы ж, аргосцы, после жертвы, сройте Трою и сожгите,
Чтобы прах ее могильный стал надолго мне курганом.
Все мое в том прахе будет: брак и дети, честь и имя…
Грек цари, а варвар гнися! Неприлично гнуться грекам
Перед варваром на троне. Здесь – свобода, в Трое – рабство!

Твой дух высок, царевна-голубица,
Но злы они – богиня и судьба.

О дочь Атрида, если бы судили
Мне брак с тобой бессмертные, то мир
Счастливцем бы украсился. Элладе
В тебе дивлюсь, тебе ж средь дев ее…
Дивлюсь словам твоим, достойным нашей
Отчизны: отказавшись от борьбы
С богинею, чтó наложила руку
На жизнь твою, ты здраво рассудила,
Что долг внушает и нужда велит.
И все же… ныне более, чем прежде,
Когда душа открылась мне твоя,
Меня томит желание невестой
Тебя назвать, укрыть тебя в чертоге!
И сердце гнев – Фетидою клянусь, —
Гнев сердце мне терзает, как помыслю,
Что Одиссею я тебя отдам,
Не защитив всей силою желаний…
Подумай же: ведь умирать так страшно!..

Что я скажу? Иль было Тиндариды
Вам мало, чтоб сердца мужей зажечь
Любовью, и враждою, и убийством?
Что за меня вы рветесь умирать
И убивать людей? Спасти Элладу
Позволь и мне, ахеец, чем могу.

О сердце царское! Твоих решений
Коснуться не дерзаю я: в тебе
Так чисты помыслы… Но все ж могла бы
Ты передумать, дева; если так,
Послушай: там, у алтаря, мои
В оружии готовы будут люди;
Когда у горла загорится нож
И у тебя невольно сердце дрогнет, —
Ты вспомнишь, что защитник твой готов.
Уходит со своим отрядом.

О мать моя! Ты плачешь и молчишь?

Что ж, или мне легко все это слушать?

Не размягчай мне сердца, и молю…

О, говори, малютка; все исполню…

Волос себе в печали не стриги
И в черное не одевайся, мама.

Похоронив ребенка? Бог с тобой!

О, не тебе над нашей славой плакать.

Мне траура по мертвой не носить?

Да ты ж меня в могилу не положишь!..

А как же без могилы мертвецу?

Могилой мне алтарь богини будет.

Все сделаю, малютка, как велишь:
Слова твои прекрасны…

Умираю
Счастливою и за Элладу, мать!

А что сказать велишь, родная, сестрам?

Пусть траура не носят и они.

Ты, может быть, пошлешь им слово ласки?

Пусть мне простят. А ты, Орест, мужай!

Да обними же брата – на него
В последний раз ты смотришь, это вспомни.

О милый! Ты помог мне, как умел.

Для дома что, малютка, завещаешь?

Тому, кто был моим отцом, прости.

О, никогда! Не раз он мне ответит.

Иль он убил? Эллада – чрез него.

О нет, молчи… Обманом самым гнусным,
Свой царский сан унизив, он убил…

Кто ж поведет меня, пока, схватив
За косу, жрец меня не поволочит?

Я… я с тобой.

Тебе нехорошо…

За пеплос уцеплюсь я.

Не упорствуй,
Останься здесь: так легче будет нам
Обеим. Пусть один из свиты царской
Меня на луг богини отведет,
Где жертву нож булатный ожидает.

Уходишь ты?

И без возврата, да!

От матери?

Но не своею волей.

Останься, погоди…

Не надо слез…
А вы со мною, жены, славословьте!
И пусть пэан из ваших уст звучит,
Над смертию и тленом торжествуя…
Благоговейте, люди!.. Из кошниц
Крупу в огонь, чтоб ярче был, бросайте…
Отец, направо обходи алтарь!
Во славу ей, отчизне, умираю…