Алексей Толстой - Том 2. Драматические произведения

Так как же быть?

Что ж надо говорить?

А то, что было
При Федоре приказано: что Дмитрий
В недуге закололся.

Вот как! Видно,
Уж он чиниться перестал. Да разве
Он казнями кого переуверит?

Пускай казнит; мешать ему не надо.

Как не смекнет он, что, когда к Москве
Подступит тот, ему несдобровать?

На каждого на мудреца довольно
Есть простоты. Когда ж мудрец считал,
Да все считал, да видит, что обчелся,
Тут и пошел плутать.

Ты, князь Василий
Иванович, ты в Углич был посылан
На розыск тот. Скажи хоть раз по правде,
По совести: убит аль нет царевич?

Убитого ребенка видел я.

Да Дмитрия ль?

Сказали мне, что Дмитрий.

Да сам-то ты?

А где ж его мне знать?

Что ж мыслишь ты о том, который ныне
На нас идет?

А то же, что и вы.
Язык нам враг. И батюшка Борис
Феодорыч, должно быть, это знает;
Нас от врага он избавлять велит.

Хозяин ласковый, да так, пожалуй,
И до тебя он доберется?

Трудно.
Что скажет он? Романовы признали
Димитрия царем? Да вся Москва
Того лишь ждет, чтоб мы его признали.
Аль что его убийцей мы зовем?
Да пусть о том лишь слух пройдет в народе —
Его каменьями побьют!

А мы
Пока молчим. Народ же говорит;
Романовы поближе Годунова
К Феодору-царю стояли. Если б
Романов сел на царство — Юрьев день
Нам отдал бы!

Романовым не нужно б
Заискивать у меньших у дворян;
Народ боярство любит родовое
За то, что выгоды у них одни.

А мелких он не терпит. Нет, до нас
Добраться трудно.

Бьем челом, бояре!
Вы, государи, Федор с Александром
Никитичи, по царскому указу
Под стражу взяты!

Мы? Под стражу взяты?
За что?

За то, что извести хотели
Царя и государя колдовством.
Довел на вас ваш казначей Бортенев.
Коренья те, что вы уж припасли,
Он предъявил. У патриарха вам
Допрос немедля учинят. Вы также,
Князья Черкасский, Сицкий и Репнин,
Обвинены.

Мы в чем же?

Заодно
С Романовыми были. Вас под стражу
Беру я с ними.

Князь Василь Иваныч!
Тебе велит великий государь
Вести допрос над ними.

Видит Бог,
Насилие и клевета!

Возможно ль?
По одному извету казначея,
Которого за кражу я прогнал
Тому три дня?

Вот он тебе и платит!

А царь ему, должно быть? Боже правый!
Да это в точь, как при царе Иване!

Негоже так, бояре, говорить!
Царь милостив. А мне Господь свидетель,
Я вашего не ведал воровства!
Помыслить сметь на батюшку царя!
Ах, грех какой! Пойдем, Семен Никитич,
Пойдем к владыке начинать допрос.
Помилуй Бог царя и государя!

«Убит, но жив»! Свершилось предсказанье!
Загадка разъяснилася: мой враг
Встал на меня из гроба грозной тенью!
Я ждал невзгод; возможные все беды
Предусмотрел: войну, и мор, и голод,
И мятежи — и всем им дать отпор
Я был готов. Но чтоб воскрес убитый —
Я ждать не мог! Меня без обороны
Застал удар. Державным кораблем
В моей спокойной управляя силе,
Я в ясный день на бег его глядел.
Вдруг грянул гром. С налету взрыла буря
Морскую гладь — крутит и ломит древо
И парус рвет… Не время разбирать,
Чей небо грех крушением карает,—
Долг кормчего скорей спасти корабль!
Беда грозит — рубить я должен снасти!
Нет выбора — прошла пора медлений
И кротости! Кто враг царю Борису —
Тот царству враг! Пощады никому!
Казнь кличет казнь — власть требовала жертв —
И, первых кровь чтоб не лилася даром,
Топор все вновь подъемлется к ударам!

По твоему, великий государь,
Являюся указу.

Князь Василий!
Ты избран мной быть старшим у допроса
Романовых. Мне верность показать
Даю тебе я случай.

Заслужу,
Царь-государь, великое твое
Доверие!

Издавна злоба их
Мне ведома. Но за мое терпенье
Я ожидал раскаянья от них;
Они ж бояр с собою на меня
Замыслили поднять, а мне погибель
Готовили.

Недаром от меня
Таилися они!

Твой розыск ныне
Явит: как мыслишь ты ко мне.

Помилуй,
Царь-государь! Уж на мое раденье,
Кажись, ты можешь положиться…

Прежде ж
Чем Дмитриева мать, царица Марфа,
Свидетельствовать будет на Москве,
Что сын ее до смерти закололся
И погребен, ты выедешь на площадь
И с Лобного объявишь места: сам-де,
Своими-де очами видел ты
Труп Дмитрия, — и крестным целованьем
То утвердишь. Меж тем я со владыкой
Велел везде Отрепьеву гласить
Анафему: в церквах, в монастырях,
На перекрестках всех, его с амвонов
Велел клясти! Быть может, вразумится
Чрез то народ.

Навряд ли, государь.
Не в гнев тебе, а диву я даюся,
Как мало страху на Москве!

Досель?

Ты кой-кого и пристрастил, пожалуй,
А все же…

Ну?

Да что, царь-государь!
Хоть бы теперь: Романовых под стражу
Ты взять велел. И поделом. Да разве
Они одни?

Другие также взяты.

Кто, государь? Черкасский с Репниным?
Да Сицкий-князь? Всего три человека!
А мало ль их? И думают они:
Всех не забрать!

Так думают у вас?
Так ведайте ж: что сделано досель —
Одно лишь вам остереженье было,
Острастка то лишь малая была —
Гнев впереди!