Владимир Гуркин - Любовь и голуби (сборник)
Санька (Витьке). Тебе было больно?
Витька. Простите меня.
Санька. И ты прости.
Подходят тетя Саша и дядя Толя. Ведут за руки Татьяну. Татьяна босиком, в ночной рубашке. На тете Саше серая телогрейка с номером, кирзовые сапоги, на голове белая докторская шапочка. Дядя Толя в длинной шинели, на голове фуражка.
Дядя Толя (не решаясь взглянуть на Саньку). Жизнь так сложилась. Не по своей воле… По службе… (Вздохнув.) По государственной. Замолвите словечко. Плачу и каюсь во веки веков…
Санька (тете Саше). Вы любите его?
Тетя Саша. Окаянная, Сашенька, дорога, окаянная судьба. А и то жизнь, а и то воздух. Как не плакать?
Санька. Не надо плакать.
Тетя Саша. Не буду, Сашенька, не буду.
Санька (взяв Татьяну за руку, ведет ее к качелям. Всем). Когда мы полетим, не хватайте за ноги.
Санька и Татьяна становятся на доску. Нина и Аркадий с разных концов потихоньку раскачивают.
(Громко.) Пройдет много лет!.. К нам во двор… шар!.. (От волнения ему трудно говорить.) Громадный, красивый… опустится шар! Большой, как наш дом! Как планета! Я… Я… Вы подождите! Я заберу вас с собой!
Все. Подождем. Надо ждать. Что ж делать? Подождем.
Санька (почти плача). Милые мои!.. Милые! (Соскочив с качелей.) Вы любите меня?
Все (кинувшись к Саньке). Александр Аркадич! Золотой! Дорогой наш! Александр Аркадич! Родной!
Начинают целовать Саньку, плачут от нахлынувших чувств. И Санька плачет и целует всех. Одна Татьяна тихо качается на качелях.
Санька. Хотите!.. (Задыхаясь от восторга.) Хотите покажу, как я летаю?!
Все. Да! Да! Полетайте! Александр Аркадич, полетайте!
Санька. Смотрите!!! Лечу!!!
Окруженный людьми, он начинает подпрыгивать, помогая себе криком. За столпившимися Саньку не видно, только слышно все более отчаянное и трудное дыхание. Когда люди расступаются и исчезают, на месте Саньки оказывается нелепо подпрыгивающий сорокалетний мужчина. У него вполне приличное брюшко, залысины, слегка помятое, как и брюки, лицо.
Татьяна (смеясь). А старый!.. А страшный!..
Яковлев. Я моложе… на два года.
Татьяна (подскочив к Яковлеву, танцует). Был моложе. Танцуй! Что же ты? Успеваете, Александр Аркадич?
Яковлев. А как же?!
Татьяна. Быстрее! Еще быстрее!
Яковлев (довольно ловко приноровившись к Татьяне). А как же… Давно тебя не видел… Почти забыл… Куда ты? Погоди, Тань! Куба!
Татьяна, продолжая танцевать, исчезает в глубине.
Куба! Татьяна! Та… (Пошатываясь, стоит на месте, затем ложится на полу, свернувшись калачиком.)
Эпилог. 1990 год
Картина двадцать вторая
С небольшим чемоданом и с сумкой через плечо во двор входит Яковлев. Останавливается у крыльца. Стоит, не решаясь войти в дом. Подходит к почерневшему столбику. Это все, что осталось от качелей. Да и забор уже скорее намек на бывший забор: полусгнившие доски, проломы, покосившиеся столбы. Из дома, ворча себе под нос и сплевывая в сердцах, выходит мужик. Ему лет пятьдесят. На голове кепка, он в замызганной, лоснящейся от грязи телогрейке, на одной ноге сапог, на другой… Другой ноги нет. Вместо ноги примитивный деревянный протез. Увидев Яковлева, придержался на мгновение и уверенно и радостно заковылял к нему.
Мужик. Доброго здоровечка.
Яковлев. Здравствуйте.
Мужик. Гляжу, курите сидите. (Жестом показывая, что просит закурить.) А не поможете?
Яковлев. Помогу.
Мужик. Жена уволокла папиросы. Спрятать забыл. (Взяв сигарету.) А прикурить дозвольте? (Прикуривает.) Курить охота – уши отваливаются, а ее нет и нет, сами понимаете.
Яковлев. Бери пачку.
Мужик. Да?! (Рассматривая пачку.) Зарубежные…
Яковлев. Югославские.
Мужик. Да?! (Жмет руку Яковлеву.) Прямо… благодарен вам… по глаза. А я смотрю, мужик какой-то хороший сидит, и прямиком. (Опять жмет руку и даже пытается ее поцеловать.) Сразу по вас видно, что приличный…
Яковлев (отдернув руку). Ты что?! Перестань!
Мужик. Да не обижайтесь! Я по благодарности… Ну не обижайтесь.
Яковлев. Все в порядке.
Мужик. Не мешаю? Нет?
Яковлев. Не мешаешь.
Мужик. Тогда покурим рядышком. (Увидев чемодан.) В гости к кому?
Яковлев. В гости. К Яковлевым.
Мужик. У, так это надо мной. С той стороны у их окна. А че, дома нет? Айда ко мне, пересидите.
Яковлев. Еще не заходил. Сейчас пойду… Докурим.
Мужик. Прекрасное дело. Вас как звать? А то без имени переговор ведем, как эти… Смотрю: хороший мужчина такой сидит, сразу видно, не наш, а как звать, не знаю.
Яковлев (помолчав). Саша меня звать, Виктор.
Мужик. О, хорошо. А меня Виктор.
Короткая пауза.
Виктор (недоуменно). Виктор…
Яковлев (кивнув). Виктор.
Виктор (приглядываясь). Не, не знаю лицо… По отчеству скажите, может, допру.
Яковлев. Аркадьевич.
Виктор. Александр Аркадьевич? К Яковлевым?
Яковлев. Не допер?
Виктор (не сразу). А вы кто?
Яковлев. Яковлев. Саша. Шурик.
Виктор. Надо мной живут… С той стороны окна… Сын их, что ли?
Яковлев. Сын. Не узнал?
Виктор. Ху-у, прекрасное дело! Дак это… теперь надо… дак это… За встречу? А? У меня в бакалейке кореш. Из подсобки вытащит. А?
Яковлев. Потом. Попозже. (Берет чемодан, идет к дому.)
Виктор. Червонец и пятерка за риск, и все дела. А?
Яковлев останавливается, достает деньги. Дает Виктору.
Ху-у, еще пять – и на две хватит!
Яковлев (решительно направляясь к стайкам). Иди сюда. (Подходит к угольнику, вытаскивает из сумки бутылку коньяка, конфеты.) Сходи за стаканом, Витя. Здесь хряпнем… за встречу.
Виктор (достав из кармана телогрейки стакан). А вот он, фокус-покус мой! А?! Александр Аркадич?
Яковлев (наливая в стакан коньяк). Какой я… Санька я, Виктор. Санька. Держи.
Виктор. Я по-онял! Надо мной же живут… Я понял! Встаньте тут, а я тут, чтоб улицу следить, и… Счас у нас рай земельный пойдет.
Яковлев. Зачем следить?
Виктор. А командир, жена?! Ваше здоровечко. (Пьет.)
Яковлев. Кто жена у тебя?
Виктор (крякнув). Кирза.
Яковлев. Еще конфеты. Кто?
Виктор. Кирза. (Жует.) Как ее?.. Ну жена. Вы не знаете?
Яковлев. Кирзу? Мать писала, с Татьяной ты… С Таней.
Виктор. Хо! С Татьяной… Это когда было? Сто лет назад А счас – Кирза. Две конфетки… три возьму ей? Не против?
Яковлев (наливая себе). Возьми. (Смотрит на дом, выпивает.)
Виктор. Ох, нюх у нее!.. Чуть где с кем присядем, вжжик! И тут! Наливайте. Человека за тыщу километров сразу видно… Я вас увидел и прямиком… Спасибо. (Выпивает.)
Яковлев. Виктор, ты куда ногу дел?
Виктор (махнув рукой). Ай. Счас скажу, пейте.
Яковлев. Все в порядке.
Виктор (показывая протез). Видишь следы? Во, во. Зарубины. Топором изрубить хотела. Я неравнодушный к Бохосу, а она, чтоб дома сидел, порубить решила. Заволновалась, понимаете. Нервная причина. Вообще, мы душа в душу. Выжрет больше мужика и хоть бы че. Во, молоток баба!
Яковлев. Дети есть?
Виктор. Детишек нет. Мы же пьющие. Зачем уродиков рожать? По-людски надо. А оно че-то не получалось, а теперь зачем? Распределяю?
Яковлев кивнул. Виктор налил.
Яковлев. Что с ногой-то? (Выпивает.)
Виктор. Хорошо пошла?
Яковлев. Все в порядке.
Виктор. Ну и я не подведу. (Налил себе, выпивает.) Ногу? Поезд чикнул. Шел через погрузку, тут порожняк летит. Давно-о. Шахта еще работала. И с этого… С вагона арматура выстегнулась, проволока такая. Как карася на крючок: бздынь! Крови мало было, чуть-чуть… Как в аптеке: чик. Запаяло рану. Врач малость почистил… и как в аптеке. Повезло. А вы…
Яковлев. Виктор, перестань. Что ты выкаешь?
Виктор. Ну… вроде как… Солидный. Приличный из себя… Неудобно. Хошь сигарету? А я закурю.
Пауза.
Яковлев. Толкнул кто-нибудь? Как подцепиться угораздило?
Виктор. На арматуру? Да не-ет. Молодой всю улицу гонял и дальше. Си-ильный был, попробуй толкни, шел себе, свистел, кажись. Короче, задумался. По рассеянности.
Яковлев (тихо). Я тебя толкнул.
Виктор. Куда?
Яковлев. На вагоны.
Виктор. Зачем?
Молчание.
Яковлев. Не помнишь?
Виктор. Помню. Шел… или стоял. Она сзади за пиджак р-раз. Поволокла. А вы… А ты че там делал? Никого рядом не помню.
Яковлев. Я пошутил.
Виктор (смеясь). Э-э! Меня толкнешь. Тут целый дом наваливался, не могли побороть. (Испуганно.) Прячь бутылку! (Присел за угольником.) Кирза! Кирза бежит! Иди ко мне! Присядь! Присядь!
