Алексей Толстой - Том 2. Драматические произведения
Посадский. Глухи вы, что ли? Где атаман ваш?
Один разбойник. Вишь, какой шустрый! Да ты разве о двух головах?
Посадский. А вы, чай, с придурью? Да я и без вас найду его! (Осматривается и идет прямо на атамана.) Ты Хлопко-Косолап!
Хлопко. Косолап и есть. Неладно скроен, да крепко сшит. Побываешь в моих лапах — узнаешь меня!
Посадский. Хаживали на медведя, не в диковину нам.
Ропот.
А коли ты атаман, так чего смотришь? За полверсты отсель меня с двумя товарищи остановил тюлень какой-то, здоровее тебя будет. Я ему толкую: мы к тебе; а он, увалень, не говоря ни слова, сгреб их двух да и потащил.
Разбойники. Ха-ха-ха! Да это они на Митьку наткнулись!
Посадский. Я бы разбил ему череп, да с тобой ссориться не хотел.
Хлопко. Эй, милый человек! Да ты, я вижу, без чинов!
Посадский. Не в моем обычае.
Хлопко. А вот я тебя, душа моя, сперва на сук вздерну, а потом спрошу об имени-прозвище.
Посадский. Ну, нет, шутишь. Раздумаешь вздернуть!
Хлопко. Да кто ж ты такой?
Посадский. Сперва пошли свободить товарищей, а пока дай горло промочить. (К разбойникам.) Эй! Вина! (Садится рядом с Хлопком.) Я к тебе за делом, дядя; ты нужен мне. Как по-твоему, кто у нас царь на Руси?
Хлопко. Да ты и вправду не шутишь ли со мной?
Посадский. Я не шучу. А ты не отлынивай, говори: кто царь на Руси?
Хлопко. Как кто? Борис Федорыч!
Посадский. Неправда! Не отгадал! Дмитрий Иваныч.
Хлопко. Какой, шут, Дмитрий Иваныч?
Посадский. Да разве их два? Вестимо какой! Сын царя Ивана! Тот, кого вор Годунов хотел извести, да не извел! Тот, кто собирает рать удальцов, на Москву вернуться, свой отцовский стол завоевать! Не веришь? Я от него к тебе прислан. Он жалеет вас; зовет тебя, со всеми людьми, к литовскому рубежу!
Разбойники столпляются вокруг посадского.
Говор. Слышь, слышь! Царевич зовет! Недаром шла молва, что жив царевич!
Хлопко. Молву-то мы знаем, да кто ж мне порукой, что этот к нам не подослан?
Посадский. Какой тебе поруки? Через месяц, много через два услышишь о Дмитрии. Чем тебе здесь от Борисовых воевод отстреливаться, иди ко Брянску лесными путями, становись под царский стяг! Великий государь пожалует тебя; у него с тобой один супостат — вор Годунов!
Хлопко. А, черт возьми, пожалуй, и правда!
Шум за сценой. Является Митька, таща за шиворот одной рукой Мисаила Повадина, другой — Григория Отрепьева.
Разбойники. Вот он и Митька! Ай да Митька! Ай да тюлень! Тащи, тащи! Не давай им упираться! Тащи их сюда, посмотрим, что они за люди!
Митька (подтащив обоих к Хлопку). Пущать, что ли?
Хлопко. Погоди пущать: допросим их сперва. Кто вы такие? Ты кто?
Мисаил. Смиренный инок Мисаил!
Хлопко. А ты?
Григорий. Смиренный инок Григорий!
Хлопко. Зачем пришли?
Мисаил. Не сами пришли, пресветлый и многославный воевода! Влекомы есмы силою хищника сего!
Хлопко. Да в лес-то мой как вы попали?
Григорий. От немощи человеческий плотскими боримые похоти, из монастыря пречестного Чуда, что на Москве-реце, бежахом!
Мисаил. А простыми словами: из-под начала ушли; яви нам милость, повелитель, дай у себя пристанище!
Хлопко. Биться дубинами умеете?
Мисаил. Не сподобил Господь.
Хлопко. А на кулаках деретесь?
Григорий. И сей не вразумлены мудрости.
Хлопко. Так на кой вы мне прах?
Мисаил. Прийми нас, славный витязь, душеспасения ради!
Григорий. Насыти нас, гладных, паче же утоли жажду нашу соком гроздия виноградного, сиречь: вели пеннику поднести!
Хлопко. Пеннику вам поднесут; только у меня такой обычай: кого к себе примаю, тот сперва должен свою удаль показать. Выходите оба с Митькой на кулачки. Коли вдвоем побьете его, будет вам и пристанище.
Хохот между разбойниками.
Митька. Пущать, что ли?
Хлопко. Пущай!
Мисаил. Умилосердись, повелитель!
Григорий. Не обреки, воевода, членов наших сокрушению!
Хлопко. Да разве он один вам двоим не под силу?
Мисаил. Свиреп и страховиден!
Григорий. Дикообразен и скотоподобен!
Посадский (вставая). Оставь их, дядя Косолап! Где инокам смиренным кулачиться? Вот я, пожалуй, выйду заместо их!
Хлопко. Ты?
Посадский. Ну да, я.
Хлопко. На Митьку?
Посадский. На Митьку, коли он Митька.
Хлопко. Один?
Посадский. А то как же еще?
Хлопко. Да ты знаешь ли Митьку? Ведь коли ты подослан, я успею повесить тебя, а коли ты вправду от царевича, так не след тебе убиту быть.
Посадский. За меня не бойся!
Хлопко. Ой ли? Ну, как знаешь, посмотрим. Становись, Митька!
Митька. Чаво становиться-то?
Хлопко. Ну, собачий поп, не разговаривай, становись!
Посадский. Померяемся, тезка! Побей меня.
Митька. А что ты мне сделал?
Посадский. Так тебе надо что сделать сперва? Изволь! (Сшибает с него шапку.)
Митька. Что ж ты это?
Посадский. Мало с тебя? (Толкает его в бок.)
Митька. Не замай — тресну!
Посадский. А я тебя!
Митька. А ну, подойди!
Разбойники хохочут. Бой зачинается. Митька и посадский, став друг против друга, ходят кругом, левая рука на тычку, правая на маху. Мисаил и Григорий садятся на землю и смотрят.
Посадский. Что ж не бьешь?
Митька. А вот постой!
Хочет ударить Посадского; тот увертывается и бьет его в плечо.
Мисаил. Эх!
Григорий. Раз!
Разбойники хохочут.
Митька. Ты чаво вертишься?
Посадский. Не буду, тезка. Изловчись, я подожду.
Митька (размахнувшись). Так на ж тебе!
Бьет сплеча, Посадский сторонится, Митька с размаху падает оземь.
Посадский (притиснув его коленом). Убить аль жива оставить?
Разбойники. Ай да молодец! — Вот лихо было! — Невиданное дело! — Митьку оседлал!
Посадский (отпуская Митьку). Кого люблю, того и бью. Вставай, тезка, помиримся! Приходи в Северскую землю, под царский стяг! Царевич Дмитрий пожалует тебя!
Хлопко. Так ты, что ли, вправду от царевича? Побожись!
Посадский. Как Бог свят, сам Дмитрий зовет вас! Много ль у тебя беглых крестьян, дядя Косолап?
Хлопко. Довольно есть, да мне все не верится…
Посадский (к толпе). Православные! Когда сядет Дмитрий на свой отцовский стол, всем Юрьев день отдаст, все кабалы порешит, всем свобода постарому!
Крики. Воздай ему Господь! Помоги ему на престол!
Посадский. Казну Борисову меж вас разделит!
Крики. Живет Дмитрий Иваныч!
Посадский. А теперь, ребята, атаман велит про его царское здоровье допьяна напиться! Выставляйте чаны! Выкачивайте какие там у вас бочки! Дядя Косолап угощает!
Общее смятение, шум и крики. Посадский незаметно скрывается.
Хлопко. Эй ты, пострел! Да где ж это он?
Один разбойник. Кто?
Хлопко. Как кто? Тот, кто взбудоражил нас!
Разбойник. Он сейчас тут стоял.
Хлопко. Куда ж он пропал? Насатанил да и провалился! Эй вы, отцы святые, кто это был?
Мисаил. Не вем.
Григорий. Не сказался ми.
Хлопко. Как, черти, не сказался? Ведь вы с ним пришли, наплешники?
Мисаил. На исходище путей стеклися, повелитель! Сладкоречием мужа сего прелыщенны есмы!
Григорий. Он же убеди нас купно с ним пред очеса предстати твоя, имени же своего не объяви!
Хлопко. Ну, диковина!
Крики. Эхма! Царевич в Северскую землю зовет! На Москву хочет вести! — Нам Борисову казну отдает! — К царевичу! К царевичу! Веди нас, атаман! — Когда к царевичу поведешь?
Хлопко. Ну, добро, добро, дьяволы! Завтра тронемся!
Шум и смятение
Действие третье
Борис сидит перед столом, покрытым бумагами.
Борис
