Михаил Шатров - Именем революции
Женя. Понимаю и не подумаю… Я же знаю точку зрения нашей ячейки по этому вопросу и полностью ее разделяю…
Борис (упавшим голосом.). Разделя-ешь?
Женя. Кто-то идет!
Появляется Вася. Женя и Борис приникают друг к другу.
Вася (подходит к тумбе). Петька, не выглядывай! Я здесь хожу. Они нацелуются и уйдут… А я здесь неподалеку…
Женя (Васе). Эй, паренек, ты откуда?
Вася. А тебе-то что? (Уходит.)
Борис. Воришка, наверное… Кто-то идет! (Приникают друг к другу.)
Появляется Степан в фартуке, с метлой.
Степан. Кончайте… Я свой… Никого не было? Как, похож?
Борис. Был бы я писателем, написал бы про тебя для газеты рассказ.
Степан. Ох, с писателями у меня вчера петрушка вышла… Я подметать буду, а вы слушайте… В школу послали учителей насчет саботажа проверять. Одна старушонка вытащила книгу писателя Достоевского и давай шпарить… Я сижу, дурак дураком, и думаю: Достоевский за нас или против? Пока я это думал, она вторую достает — сочинения графа Толстого. Ну, тут я, конечное дело, сразу сообразил, что раз граф, значит, явная контрреволюция, и эту лавочку прикрыл… А напоследок сказал ей: «Гражданка, говорю, сымите с глаз повязку, взятую у мировой буржуазии, и кончайте перед детишками контру разводить».
Женя. Степка, ты с ума сошел! Какой же Толстой контра?!
Степан. Да я потом и сам вспомнил… Женя, будь другом, составь мне на этих писателей список, который из них за нас, который против… А я перепишу и другим ребятам дам, чтоб не путались… Эй, ребята, тише… Двое идут…
Появляются Романовский и Малинин. Подходят к тумбе.
Малинин. Явка провалена, надо немедленно уходить…
Романовский. Это просто парочка влюбленных…
Малинин. Вы никудышный конспиратор… Они такие же влюбленные, как я врач… Расходимся немедля… (Громко.) До свидания, милейший! Лекарства вы сможете заказать у Ферейна… Если будет хуже, обратитесь к хирургу… Честь имею!
Романовский. Спасибо, доктор…
Расходятся в разные стороны.
Степан (бросился к Жене и Борису). Ребята, по-моему, это контрики.
Борис. С чего ты взял?
Степан. Сам не знаю…
Женя. По-моему, тоже не простые прохожие… Так рано к врачу не ходят…
Борис. В любое время ходят…
Степан. Побегу… Только их двое… Ах, черт! Оба куда-то исчезли…
Быстро входят Голубев, Сеня, Тоня.
Голубев (Степану). Не выходил?
Степан. Нет… Какие-то двое подошли, потом разошлись — один туда, другой сюда.
Голубев. Понятно… Почуяли, паразит-заразы, что явка провалена… Жаль, нас не было… Ну ничего… Борис — к окну! Со мной Сеня и Степан… Остальные здесь…
Тоня. Я тоже с тобой…
Сеня. Не надо… Могут стрелять…
Тоня. Я тоже могу стрелять… (Степану.) Останешься здесь. Пошли.
Голубев. Я первый… (Вместе с Сеней и Тоней уходят в парадное.)
Степан. По этажам пошли…
Женя (подходит к двери). Ничего не слышно…
Борис. Отойди, а то шальная пуля вылетит, спасибо не скажешь…
Тоня (в дверях). Все в порядке! Старикашка! Уже одет был, как будто только нас и ждал… Сейчас идут… Сеня у него там взрывчатку и капсюли-детонаторы нашел… Не простая птица… (Открывает дверь.) Проходите!
Появляется старик с тростью, за ним Голубев и Сеня. Женя, увидев старика, побледнела и отшатнулась. Старик медленно сходит по ступенькам, делает шаг к Жене и бьет ее по лицу. Все бросаются к старику.
Сеня. Женя, ты его знаешь?
Женя. Это мой дедушка…
Старик. Бывший…
Сеня. Верно, что бывший… А в настоящем — злейший враг пролетариата, саботажник и контрреволюционер… И к тому голоду, который в Москве, имеет самое прямое касательство.
Голубев. Сеня, мы с Тоней его доставим на Лубянку. Ты опечатай квартиру и поезжай в издательство. А вы, ребята, оставайтесь пока здесь… Через час приедут наши на обыск… Пошли.
Степан (старику). Идите…
Уходят.
Сеня. Я сейчас… (Уходит в дом.)
Ребята стоят молча, ждут. Из тумбы появляется рука Пети.
Женя. Там человек!
Рука прячется.
Кто там?
Голос Пети. Никого нет… (Вылезает.) Только я.
Степан. Что ты там делал? Борис, посмотри.
Борис (вытаскивает из тумбы пачку листовок и две связки книг.) А это что?
Степан (берет листовку). Ах ты контра маленькая! Это у тебя откуда?
Петя. Я не контра… А это не мои… Кто-то шел и сунул…
Борис. Кто?
Петя. Не знаю… Васька не велел высовываться…
Степан. Какой Васька? Братцы, он не один, у них тут целая организация…
Петя. И совсем не организация… Васька — мой брат… Он не велел вылезать, чтоб не попасться… А то забрать могут…
Степан. А за что тебя забрать могут? Запутался? Братцы, тут дело нечистое. Чует мое сердце, что контрик он…
Женя. Да какой контрик? Мальчишка… Перепугался просто…
Степан. А вдруг кадет переодетый? Обыскать надо… (Обыскивает.) А книги откуда?
Петя. Я не кадет, я Петька…
Вбегает Вася.
Вася. Петька, ты чего? Кто тебя?
Петя. Меня за контру арестовали…
Степан (ловит Васю). Иди сюда… Одна компания…
Выходит Сеня.
Борис. Сеня, мы тут мальчишек в тумбе нашли, а у них листовки… Говорят, сунул кто-то туда…
Сеня. Это старик им сунул, я видел… (Жене.) А ты, Женя, держи голову выше.
Женя. Она у меня и так высоко…
Сеня (жмет ей руку). Ну, поехал… Я сейчас в издательство «Революционная мысль»…
Вася (узнав Сеню, хочет броситься к нему). Дяденька! Это же мы! Дяденька!
Сеня (вглядываясь в мальчиков). А, старые знакомые… Попались наконец. Ребята, доставьте их на Лубянку… (Бежит налево.) Попросите, чтоб доложили Дзержинскому…
Борис. О чем доложить? (Кричит.) Насчет ребят?
Сеня. Да!
Слышно, как уезжает машина.
Борис. Что же вы, пацаны, натворили?
Вася. Мы ничего не творили!
Степан. Раз самому Дзержинскому доложить надо — не простое дело… Слышал, как Сеня сказал: «Попались»? Значит, давно их ищут… Ничего, на Лубянке разберутся…
Петя. А что такое Лубянка? Это страшно?
Степан. Смотря для кого… А вообще-то узнаешь.
ЗанавесДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Кабинет Дзержинского в Москве в здании ВЧК. Большая прямоугольная комната на втором этаже. Стены оклеены серыми обоями. Прямо — широкое окно, выходящее во внутренний двор. Окно закрыто шторой. Направо — дверь в приемную; дверь обита клеенкой. Прямо против двери — простой канцелярский стол с венским стулом и двумя жесткими креслами. В углу комнаты — диван простой черной кожи. Диван скрыт ширмой. Горит электрический свет. Открывается дверь. Входят Белов и Голубев. У них в руках почта, папки с документами. Кладут на стол.
Голубев. Я капсюли сюда положу…
Белов. Хорошо… (Начинает разбирать бумаги.) Будить не буду. Феликс Эдмундович поздно заснул… Еще согреешь.
Голубев. Первый раз вижу, что спит… Позавчерась в четыре утра вызвал. Захожу — сидит, вроде не ночь, а день посередке…
Белов. Да тише ты, Голубок! И что у тебя за бас?
Голубев. Насчет голоса я и сам мучаюсь… Я его, паразит-заразу, стараюсь туды запрятать, а он все равно наружу выскакивает… (Оглянулся на ширму.) Ничего не разбудил… Саша, а растолкуй ты мне… Чего он здесь, на диване, мается? Дали ведь ему квартиру…
