Михаил Шатров - Именем революции
Ленин. Правда.
Дзержинский. Так ты, Вася, теперь за старшего?
Вася. Ну да! Трудно, конечно… Петька больно балованный.
Петя (гордо). Это я после тифа!
Ленин. Тоже болел?
Вася. Болел… Мать его вы́ходила, а сама заразилась…
Петя. У меня тогда совсем волос не было, а теперь во́!
Дзержинский. Замечательный чуб…
Петя (Ленину). Дядьк, а ты чего такой лысый? Тоже тифом болел?
Вася толкает брата в бок. Ленин и Дзержинский смеются.
Ленин (Васе). Ничего, ничего… Петр Андреевич задал вопрос по существу. У вас, Петр Андреевич, большое преимущество по сравнению со мной. У меня уже такой чуб, к сожалению, не вырастет…
Петя. А ты не унывай… Так тоже подходяще. Зато у меня ни бороды, ни усов.
Дзержинский. Неистощимый оптимист!
Ленин. Нам только такие и нужны… Значит, ехать пришлось на крыше? Так, так… А через какие города? Запомнил?
Вася. Не все. Саратов, Тамбов, Рязань… А часто вообще не останавливались.
Ленин. Голодно там, хлеба нет?
Вася. Голодно…
Ленин. Везде одинаково?
Вася. Почему? Нет… У нас денег не было, мы одежду меняли. Когда мимо Тамбова проезжали, почти всё и обменяли… Только отцовские ботинки остались. А сюда поближе, после Рязани, ничего к поезду не выносят. Раньше нам за ботинок каравай и круг колбасы давали, а здесь за оба — вот такую горбушку… У них у самих ничего нет…
Ленин. Так, так… Весьма любопытно.
Петя (Ленину, вынимая из кармана нож). Хороший?
Ленин. Что? А, да, да, безусловно, хороший…
Петя. Давай меняться? Я тебе нож, а ты мне еще чего-нибудь.
Ленин. Ах, меняться? Что ж, давай. Но у меня, кажется, ничего нет… Вот только… карандаш…
Петя. Ну-ка? (Рассматривает.) Чернильный… Подходит… Васька, будешь меня буквам учить… (Подумав.) Нет, не стану я меняться… А чем же я его точить стану, ножа ведь нет… Да и вам тогда нож ни к чему…
Ленин. Какой коммерсант! Оставь себе, у нас еще есть…
Дзержинский. Скажите, а отец у вас партийный был или не знаете?
Вася. Как не знаем. Партийный большевик!
Ленин (прищурившись). Ну, а вы-то большевиками будете?
Петя. Конечно, будем! Сейчас все в большевики идут. Самое легкое дело.
Ленин. А я всегда был уверен, что это самое трудное дело.
Дзержинский. Не каждый решится прийти в партию…
Вася. А кто же идет — самые смелые?
Дзержинский. Смелые, но не только…
Петя. А какие? Справедливые?
Ленин. Справедливые, но не только! Если сказать точнее, те, кто умеет жить для других!
Звучит гудок машины.
А в Москву мы поедем вместе… Поможем вам родственницу найти. На машине ездили?
Вбегает Сеня. Его вид пугает мальчиков.
Сеня. Машина готова.
Вася (испуганно, страшная догадка осенила его). Нет, нет, мы не поедем, мы не можем… У нас вещи в деревне у одной тетки остались… Мы не можем, вы езжайте… Мы сами дойдем… Петька, иди сюда…
Отбегают в сторону.
Дзержинский. Что с вами? Испугались?
Сеня. Вы чего боитесь, ребята? Поедем на машине, сразу доставим вас куда следует…
Вася. Куда следует… Знаем мы «куда следует»…
Сеня. Да не бойся, не бойся! (Протягивает руку к Васе.) Иди сюда!
Вася. Петька, тикай!
Мальчики бросаются в лес, убегают.
Ленин. Товарищи, куда вы?!
Дзержинский. Это вы их, Сеня, испугали… На боку маузер, вид геройский…
Сеня. Я хотел как лучше, Феликс Эдмундович…
Ленин. Останавливать их не имеет смысла, не верят, убегут. Дети сейчас боятся взрослых…
Дзержинский. А ведь они вернутся сюда! Такое богатство, как котелок, не бросают!
Ленин. Надо оставить им записку! (Быстро пишет записку.) Я даю ваш адрес, Феликс Эдмундович, хорошо?
Дзержинский. Да, да, безусловно…
Ленин (кладет записку под чурбачок). Вот здесь она будет на виду… Хуже всех сейчас ребятам. Сколько их уже искалечено войной и нуждой…
Дзержинский. Это верно… Надо прямо-таки броситься им на помощь, не дожидаясь мирной обстановки… Я полагаю, Владимир Ильич, что это прямое дело ВЧК… Как, Сеня, стоит нам взяться за ребятишек?
Сеня. Какой разговор, Феликс Эдмундович! Выделим комнату, организуем отдел, во все концы телеграмму шлепнем: «Именем революции. В быстрейший срок оказать помощь всем бедствующим детям!» Подействует…
Ленин (задумчиво). Именем революции… Этим именем мы строим новую жизнь нашим детям и этим же именем безжалостно караем каждого, кто поднимает руку на их счастье… Парадокс?
Дзержинский. Скорее диалектика…
Ленин. И нам она, Феликс Эдмундович, по душе, не правда ли? Значит, товарищ Сеня, у вас все очень просто: комната, отдел, телеграмма… Ну, а люди?
Сеня. Люди будут… В нашей комиссии за это каждый возьмется…
Ленин. Товарищ Сеня первый?
Сеня. Второй. Первый Феликс Эдмундович, он уже этим летом многих ребятишек пристроил.
Ленин. Вот как! Тогда я третий! Возьмете, товарищ Сеня? Ежедневно работать не обещаю, паек мне не выписывайте, но помогать буду. Договорились?
Сеня. Как, Феликс Эдмундович, возьмем?
Дзержинский. Я думаю, что взять можно… Даже без испытательного срока…
Ленин. Феликс Эдмундович по старому знакомству мне протежирует. Благодарю. (Улыбаясь.) Карающий меч пролетарской революции в роли защитника детей? А что? В этом, наверное, и есть логика нашей жизни…
Дзержинский. Мне бы очень хотелось после победы взять себе Наркомпрос…
Ленин. Интересные мальчишки, жаль только, поговорить как следует не успели… Они еще раз подтвердили мою мысль, что посылать продотряды по Подмосковью — фикция. Тамбовщина! (Кивнув на лес.) Как думаете, придут?
Дзержинский. Трудно сказать…
Ленин. Хочется, чтобы пришли… Очень интересно, как сложится их дальнейшая судьба… Мы закладываем фундамент, а ведь строить придется им… Только надо быть рядом с ними, рядом…
Уходят. Из-за кустов выглядывают Вася и Петя.
Петя. Ушли… Сейчас в мотор сядут…
Слышно, как уезжает машина.
Ох и дурак ты, Васька… Ничего бы они нас не забрали… Лысый хороший, у него глаза добрые, как у папки… А у того больно грустные… (Мечтательно.) В моторе бы сейчас поехали…
Вася. Много ты понимаешь… Сейчас время такое — чужим никому верить нельзя… Мало ли что добрый? Вот они тебе хлеб дали, а вдруг это отрава?
Петя. Ой, правда, у меня что-то живот заболел…
Вася. Не ври… У меня бы тоже заболел… Ладно, разжигай костер. Ночью холодно было…
Петя (возится с костром). Бумажку бросили, на растопку пойдет. (Поднимает записку, комкает ее, поджигает, кладет в костер.) Не разжигается… Ветки мокрые… Вася, как же мы теперь?..
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Московская улица, уходящая в глубину сцены. Справа из-за кулис выглядывает парадное большого каменного дома, несколько окон. Противоположная сторона улицы не застроена; она обрывом спускается к реке. Видна панорама Москвы. Ближе к левой кулисе стоят тумба с театральными афишами и большое дерево. Скамейка. Темная августовская ночь. Чуть-чуть светает. Рядом с деревом стоит Голубев, его почти не видно. В глубине улицы показалась фигура с огоньком папиросы. Человек приближается. Теперь можно разглядеть, что это Сеня. Когда он проходит к тумбе, Голубев резким движением притягивает его к себе.
Голубев. С ума сошел?
Сеня. Фу, дядя Вася, напугал.
Голубев. Какого лешего неосторожно ходишь? Всю слежку можешь провалить…
Сеня. А какой дом?
Голубев (показывает). Этот… Вон окно… Видишь, обзор какой…
Сеня. Там кто есть?
Голубев. Не знаю… Но раз явочная квартира, должны прийти, паразит-заразы… Ты чего задержался?
