Александр Блок - Том 4. Драматические произведения
Герман
Ты забыла.
Фаина
Я часто забываю, что начала говорить. Не нужно. Все равно. Что же ты ходишь там на холме?
Герман
Там — виднее.
Фаина
Здесь — виднее. Здесь — я сама. Сойди сюда. Сядь рядом со мной. Расскажи о себе. Ты еще ничего не рассказывал мне.
Герман (садится под холмом рядом с нею)
Рассказывать нечего. Ничего не было.
Фаина
А детство? Родные, дом, жена? А город? А бич мой — ты помнишь?
Герман
Вот только — это. И больше ничего. Удар твоего бича убил все, что было в душе. Теперь — бело и снежно — как вот эта равнина.
Фаина
Только об этом ты можешь говорить?
Герман
О чем же больше? Всё под снегом.
Фаина
А признайся, страшно тебе было прогнать друзей и остаться одному? Верно, героем себя теперь чувствуешь, а? Эх, ты! И без дороги остаться страшно? Вот все вы такие. А у меня ни дома, ни родных, ни близких никогда не было. И не страшно. Куда хочу — туда пойду. Ты гордишься тем, что закон нарушил. А я — сама себе закон.
Герман
Не топчи больше цветов души. Они — голубые, холодные, ранние. Как подснежники. Что тебе? Тебя, Фаина, тебя, Россия, ношу я под сердцем. Остальное отошло. Ничего не надо теперь. Может быть, я умру здесь в снегу. Все равно. Могу умереть.
Он ложится на снег, лицом к небу.
Фаина
Оставь. Мало ты жил, чтобы умереть. Это только в старых сказках умирают. (Вдруг вскакивает и кричит звонко.)
Эй, Герман, берегись! Метель идет!
Налетает снег и вместе с ним — темнота. Из дали слышно дребезжащий голос поет:
Ой, полна, полна коробушка,
Есть и ситцы и парча!
Пожалей, душа зазнобушка,
Молодецкого плеча…
Песня обрывается.
Фаина
Слышишь?
Герман
Слышу. Кто-то идет вдали.
Фаина (наклоняется низко и смотрит на Германа в темноте)
Идет без дороги, поет песню. Никто теперь не потревожит, все пройдут мимо. Только песня осталась. — Голубчик мой! Милый мой! (Обвивает его шею руками.)
Герман
Мне страшно, Фаина. Ты никогда не была со мной нежна.
Фаина
Не бойся, мой милый: никто не узнает. Вот такого, как ты, я видела во сне. Вот такого ждала по ночам на реке.
Герман
Ты смотришь мне прямо в душу. Какими темными глазами!
Фаина
Неправда. Молчи, совсем молчи. Смотри ближе. Ты видишь меня в первый раз днем. Это ночью у меня темные глаза. А днем они рыжие — видишь, рыжие? Не бойся, Герман, милый мальчик, бедный мальчик, русые кудри…
Еще ближе придвигает к нему лицо. И опять слышно:
Выли, выди в рожь…
разложу…
Фаина
Слышишь?
Герман
Не слышу больше. Так тихо. Не вижу больше. Так темно. Я никогда не слыхал такой тишины. То — была другая тишина…
Метель проносится — и опять светлеет.
Фаина (садится по-прежнему рядом с Германом)
Жена твоя плачет о тебе?
Герман (тихо)
Что это — был сон, Фаина?
Фаина (резко)
Сон. Слышишь, ветер поет жалобно… Это жена твоя плачет о тебе.
Герман
Не вспоминай, Фаина.
Фаина
Вольна вспоминать.
Герман
За что ты сурова со мной? За что ты топчешь цветы?
Фаина
За то, что ждала и не дождалась милого. За то, что был ты человеком, пока лицо у тебя было в крови.
Герман
Скоро год, как я знаю тебя. Ты бьешь меня речами и взорами, как била бичом. Как метель — прямо в лицо. Такая звонкая метель — перед новой весной. Как эта весна не похожа на ту! Негде укрыться.
Фаина
За слова твои бью тебя. Много ты сказал красивых слов. Да разве знаешь ты что-нибудь, кроме слов?
Герман
Все знаю. Все знаю теперь. Так спокойно. Тишина наступает.
Фаина
Рано же успокоился ты.
Герман
Не тревожь. Больше не разбудишь ни бичом, ни словами.
Фаина
Эй, Герман! Метель! Берегись!
Герман
Все равно. Не буди. Пусть другой отыщет дорогу.
Фаина
Ты спишь, Герман? Пора проснуться? Ты крепко спал!
Метель налетает. Мрак и звон.
Герман
Не помню. Не вижу. Чьи это глаза — такие темные? Чьи это речи — такие ласковые? Чьи это руки — такие нежные?
Фаина (приникая к лицу Германа)
Тебя ждала я. Тебя искала. Ты нагадался мне. О тебе сказки слушала.
Герман
Мне страшно и холодно.
Фаина
Не бойся, мой мальчик, мой бедный.
Герман (в бреду)
Открой лицо. Не знаю тебя.
Фаина
Очнись, все будет по-новому. Тебя я узорным рукавом приманила. Полетим на тройке с бубенцами.
Герман (в бреду)
Слышу — звенит. Кони умчались. Смерть моя, открой лицо. Не помню тебя.
Фаина
Не смертью, а жизнью дышу на тебя. У тебя горячий лоб. Пусть остынут все старые, жаркие мысли (Она прикладывает горсть снега к его лбу.) Милый мой, ведь кони умчались. Целуй.
Герман
Что это, Фаина? Пахнет цветами… Словно пчелы жужжат в голове. Или это — визг веретена? Да, она соткала мне белые, брачные одежды… Или это — визжат машины, умирают люди. Широкие площади, вереницы огней, вечный грохот. Опять вырастает покинутый город: огромный старый город. Серая башня. Из башни кто-то пристально глядит на меня. Кто это? Мать моя, мать. Она кивает. Говорит. Что ты говоришь? Мать моя! Слышу тебя!
Фаина
Проснись, родимый! Голосом матери кличу!
Герман
Кто это? Какой белый ангел! Белые одежды, серебряные латы, золотые пряди волос. Какое кроткое лицо. Это оно так сияет. И в руках лилия. Лилия — или свеча. Венчальная свеча! Это — Елена! Здравствуй, Елена!
Фаина
Проснись, Герман, будет спать!
Герман
Это ты, Елена? Нет, нет, прошлое миновалось. Больше нет ее. Только — дивно и холодно и тихо. Какой дивный блеск. Тишина полна звуков. Я слышу трубу: далекий рог заблудившегося героя. Погибнет? Нет, нет, нет! Сухой треск барабанов. Вот он идет… идет герой, в крылатом шлеме, с мечом на плече…
Фаина (совсем приникла к нему)
Что видишь теперь? Что помнишь теперь?
Герман
Кто со мною? Ты — неизбежная? Ты здесь всегда — когда в поле умирает герой. Какие темные очи! Какие холодные губы! Вспоминаю тебя. Только не спрашивай ни о чем… Темно, Холодно. Не могу вспомнить…
Фаина поднимает голову Германа. Он привстает и смотрит на нее широко открытыми глазами.
Герман
Это все был сон? Фаина! Мне страшно. Ты знаешь дорогу?
Фаина
Ты любишь меня?
Герман
Люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя.
Фаина
Меня — одну?
Герман
Одну — тебя.
Фаина
Ты знаешь меня?
Герман
Не знаю тебя.
Фаина
Ты найдешь меня?
Герман
Найду тебя.
Фаина
Ты вернешься в город?
Герман
Не вернусь.
И внезапно, совсем вблизи победно-грустный напев, разносимый вьюгой, раздается
Голос
Только знает ночь глубокая сохрани!..
Фаина
Трижды целую тебя. Трижды осеняю знаменьем крестным. Встретиться нам не пришла пора. Живи. Ищи меня. Буду близко! Родной мой, любимый, желанный! Прощай! Прощай! Прощай!
Последние слова Фаины разносит вьюга. Она убегает в метель и во мрак. Герман остается один — на холме. — Он стоит — неподвижный, стройный, запушенный снегом.
Герман
Все бело. Пути заметены. Снег непорочный! Когда же откроешь ты родимую землю? Куда деваться мне — нищему? Одно осталось: то, о чем я просил тебя, господи: чистая совесть. На губах — твое прикосновение. И опять она горит — сожженная душа. И нет дороги. Что делать? Куда идти?
Мрак почти полный, только снег и ветер звенит. И вдруг рядом с Германом вырастает, как призрак, прохожий коробейник с котомкой.
[Мужик] Коробейник
Эй, кто там? Ты человек, аль нет? Чего стоишь — замерзнуть хочешь?
Герман
Сам дойду.
Коробейник
Иду это я — и вижу, словно стоит кто-то. Человек, не человек, а ровно святой какой. Потому — весь белый и стоит высоко. Ну, сдвигайся, брат, сдвигайся. Это святому так простоять нипочем, а нашему брату нельзя, потому — замерзнешь. Мало ли народу она укачала да убаюкала в снегах своих…
