Михаил Загоскин - Благородный театр

И вы не ссоритесь?

                   О! Боже сохрани!
И знать не знаем мы, что есть на свете ссоры.

Зачем?

       Беда, сударь! Поссорились актеры.

Охти! За что?

              А вот, спросите сами их.

Я вам, сударь, сказал, что грубостей таких
Сносить я не хочу.

                      Играть изволит франта!
Тогда как надобно...

                      Так нет во мне таланта?

Я это говорил, еще вам говорю
И буду говорить.

                  Сейчас их помирю.
Стыдитесь, господа! На что это похоже!
За что вы ссоритесь?

                     Мне честь всего дороже,
И я не дам себя обидеть никому!

Да что, скажите мне!

                     Прилично ли тому,
Кто сам плохой актер...

                        И, как тебе не стыдно!

Торжественно скажу, он хочет, очевидно,
Испортить всё.

               Да что? Добьюсь ли толку я?
О чем вы спорите?

                  Так будьте ж вы судья!
Он ролю старика взялся без принужденья,
Охотой, сам, играть...

                       Ну, да! Из снисхожденья.

И что ж играет он? Терпенья, право, нет!
Наместо старика — мальчишку в двадцать лет.

За что ж винить меня? Вините в том натуру,
Которая дала такую мне фигуру.

Так знайте ж, господин столетний Селадон[7]...

Столетний!..

             Ну, беда!

                        Что значит этот тон?

Послушайте!

            Кому вы это говорите?

О, верно уж не вам! Вот зеркало, взгляните!

Насмешки, дерзости... но я вам отплачу,
Извольте ролю взять, играть я не хочу.

Как! Что! Помилуй, брат! Сегодня представленье,
А ты...

        Чтоб я сносил такие оскорбленья!..

Позволь...

           Я вам сказал, что честь мне дорога.

Да выслушай!..

                Нет, нет! Покорный ваш слуга!

В уме ли ты! Постой!

                      О, глупое созданье!
Поверьте мне, в нем нет и капли дарованья.

Ушел! Совсем ушел!

                   Тем лучше, очень рад!

Зарезал без ножа!

                  Я бьюся об заклад,
Что он и смолоду прескверным был актером,
Ему под шестьдесят — а хочет быть Линдором[8].

Что делать мне теперь? Весь город приглашен,
А наш театр...

                Никак попасть не может в тон.
Где должно говорить с душой — одни лишь крики.

Эх, братец!..

               Никогда не ждет своей реплики.

Несносный человек!

                   Что скажет, то соврет.

Да, слышишь ли, злодей! Театр наш не пойдет!

И, что вы! Для него? Да это уж безбожно!
Неужто заменить Лилеева не можно?

Посмотрим! Говори! Кого ты назовешь?

Хоть это не легко...

                       Не вдруг теперь найдешь

Ну, что молчишь? Скорей зарежь одним уж разом!

Послать бы, батюшка, скорей ко всем с отказом.

С отказом! Боже мой! Вот дожил до чего!

Позвольте... точно так! Я знаю одного
Охотника играть, старинный мой приятель,
И дальний родственник... Уездный заседатель[9]...

Да, кто такой?

               Андрей Степаныч Прямиков.
Он был всегда в числе хороших знатоков,
И мастер сам играть.

                     Ах, сделай одолженье!

Возьмется ль выучить?

                       Без всякого сомненья.

И! Роля ничего! Решился б только взять...

Она ж невелика, всего страничек пять.

Ступай же поскорей!

                    Я не прощаюсь с вами.

И я с тобой.

            А ты куда? Обедай с нами.

Нельзя, мне надобно кой-что распорядить.

С тобою должен я о многом говорить.

Ох, этот мне театр! Прекрасная забава!
Ложись да умирай!

                  Зато какая слава!

Кто этот Прямиков? Я здесь живу давно,
А что-то не слыхал.

                    Эх, братец, всё равно!
Ну, что тут спрашивать? Актера нет другого,
Пойдемте, господа! Чай, кушанье готово.

Придется попоздней сегодня нам начать.