Жан Ануй - Ужин в Санлисе
Жорж (улыбаясь). Пожалуйста, прошу вас, забудьте о своем сыне и снова станьте такой, какой вы только что были! Вот так, спасибо! Забыв о собственном ребенке, вы опять стали идеальной матерью… Эта девушка может приехать с минуты на минуту; будьте же в этой гостиной как дома, ведь вы живете здесь уже тридцать лет! Придумайте себе какое-нибудь занятие по хозяйству. Мама, может, у тебя есть вязанье?
Мадам Монталамбрёз (роясь в сумочке). Оно всегда со мной. Ведь ждать в ангажементных бюро приходится подолгу.
Жорж. Папа, вынь из кармана газеты! Надеюсь, они с вами?
Филемон. Да, «Парижская жизнь» и «Судебные ведомости». Я нашел их на скамейке в купе, они так и лежали вместе, честное слово!
Жорж. Отлично. Пусть они и останутся! И та, и другая — превоходные атрибуты буржуазной, вполне упорядоченной жизни. Только положите «Парижскую жизнь» во внутренний карман пиджака, а на виду у всех читаете «Ведомости».
Актеры усаживаются.
(Отступает, щурится, словно художник.) Так! Вы прекрасно ладите друг с другом; вы пожилая чета, живущая в полном согласии… Сдвиньте ваши кресла!
Они выполняют его указания.
Прекрасно!
Филемон (вдруг начинает рыться в карманах). Черт, совсем позабыл!
Жорж. Что такое?
Филемон. Да так, мелочь, пустяк, но он необходим для полноты картины. Я надену орден Почетного легион. (Вставляет в петлицу розетку ордена.)
Жорж (смотрит на них, потом шепчет). Как приятно, когда грезы сбывают наяву!
Пауза. Стенные часы мелодично отбивают восемь ударов.
Уже восемь. Сейчас она придет. Да, забыл… Вы, конечно, играете, мадам? Я сказал Гийотару, что мне нужна дама, умеющая играть на рояле.
Мадам Монталамбрёз. Я заняла второе место при окончании Аркашонской консерватории!
Жорж. Отлично! Значит, вам нетрудно будет разобраться в этих нотах. Это песенка, которую я слышал как-то вечером, очень давно… Мне было лет десять… Я бродил по улицам один… Эта мелодия лилась из освещенного окна… Вскарабкавшись на тумбу, я заглянул в комнату. В старомодной гостиной, похожей на эту, играла на пианино девочка с косичками, а вся семья слушала, собравшись вокруг.
Мадам Монталамбрёз (постепенно разбирая ноты и негромко наигрывая). Это вальс Оливье Метрá
Жорж. После того, как я увидел эту девочку, я целых два месяца напевал этот мотив во всех музыкальных лавках, пока один продавец не узнал песню и не нашел мне ноты… Я пел в течение двух месяцев, а пою я фальшиво; и понадобилось немало терпения… как мне, так и продавцам, конечно. Ах, я забыл еще одну вещь! (Выбегает.)
Филемон. Вот чудак! Мы сглупили, надо было запросить на сто франков больше.
Жорж возвращается с увеличенной фотографией, завернутой в газету.
Жорж (разворачивая портрет). Это моя мать, снятая на народном гулянье приблизительно тогда, когда… (запинается) словом, когда я ее потерял. (Озирается, ища место для портрета.) Я повешу его вот здесь. (Снимает портрет старика.) Пусть этот старый хрыч с бородой, судя по всему, хорошо воспитанный, будет так любезен и уступит свое место! (Ставит портрет старика за кресло, оглядывается и говорит насмешливо.) Теперь в этом доме будет хоть что-то настоящее!
Входит метрдотель.
Метрдотель. Прошу извинения у мсье! Мне известно, что обед заказан на четыре персоны, но, поскольку… у нас в доме живут на широкую ногу… Словом, на сколько персон накрыть?
Жорж. На пятерых.
Метрдотель. Слушаюсь, мсье. Я так и думал. (Направляется к выходу ворча.) Вечно одно и то же!
Жорж (вдогонку). Да вы не беспокойтесь, все равно услугами ресторана Шовин воспользуются только четверо. Пятый гость не придет.
Метрдотель (сначала озадачен, потом, решив, что понял, очень доволен своей догадливостью). Ага, в таком случае прошу мсье извинить меня! Это, без сомнения, прибор для бедняка?
Жорж вопросительно смотрит на него.
Да, у герцога, где строго соблюдались все обычаи, по праздникам всегда ставили на конце стола лишний прибор бедняка.
Жорж. И бедняк когда-нибудь являлся?
Метрдотель. Нет, мсье, никогда. Прибор для него ставился, но, поскольку никто не давал себе труда известить его об этом… (Махнув рукой, выходит с торжественным видом.)
Сейчас же раздается звонок, затем другой.
Жорж. Два звонка, это она! Я сказал ей, чтобы она позвонила два раза. Скорее по местам! Вы, мадам, за пианино, начинайте играть. Ты, папа, стоишь сзади и слушаешь. Я читаю. Импровизируйте, но осторожно и не спускайте с меня глаз. Я остановлю вас, если наступит опасный момент. Впрочем, вы уже достаточно знаете для того, чтобы превосходно сыграть свои роли.
Мадам Монталамбрёз. Но вы! Что нам известно о вас?
Жорж. То есть как?
Мадам Монталамбрёз. Она, конечно, будет говорить о вас. А вы ничегошеньки не рассказали ни о своем характере, ни о своей прежней жизни!
Жорж. Господи, в самом деле! (Идет к двери, зовет.) Эмиль! Эмиль!
Появляется метрдотель.
Метрдотель. Что, мсье? Я иду открывать.
Жорж. Это девушка, которую я жду. Но не торопитесь открывать, не торопитесь докладывать. Задержите ее, насколько сможете!
Метрдотель уходит.
(Возвращается к актерам.) Ну, так слушайте! Впрочем, я все равно ничего не успею рассказать.
Вбегает метрдотель с растерянным видом.
Метрдотель. Мсье! Мсье!
Жорж. Ну что?
Метрдотель. Я забыл имя, мсье!
Жорж (кричит). Жорж!
Метрдотель. Мсье Жорж! Так, больше не забуду! (Скрывается.)
Жорж (обращаясь к актерам). Меня зовут Жоржем, моего друга — Робером.
Мадам Монталамбрёз и Филемон. Да.
Жорж. Мне двадцать восемь лет.
Мадам Монталамбрёз и Филемон. Да.
Жорж. По характеру я робок… Начните играть!
Мадам Монталамбрёз (негромко наигрывая вальс Оливье Метрá). Хорошо.
Жорж. У меня нет никакого воображения…
Филемон. Я бы этого не сказал.
Жорж. Я молодой человек несколько провинциального склада, славный, добрый, не трус, но звезд с неба не хватаю.
Филемон. Так.
Жорж. В детстве я был шаловливым, непослушным ребенком, но когда со мной говорили мягко, я краснел и ударялся в слезы.
Филемон. Отлично.
Жорж. Я верю в любовь, в дружбу. Я готов отдать жизнь за своего друга Робера, точно так же, как и он готов пойти на смерть ради меня…
Филемон. Браво!
Жорж. Он уже открыл дверь! (Продолжает лихорадочно.) Военную службу я проходил во втором пехотном, в Тарбе. Вы еженедельно отправляли мне посылки: пряники, шоколад…
Мадам Монталамбрёз. Пряники и шоколад, запомним.
Жорж. Я учился на инженера. В детстве болел ветрянкой…
Мадам Монталамбрёз. Все ею болеют.
Жорж (прислушиваясь). Они поднимаются по лестнице… Я больше ничего не успею вам сказать… (Быстро.) Я всегда держу слово!
Пауза. Все сидят в напряженных позах.
(Тихо.) И обожаю лазать по деревьям!
Входит метрдотель.
Метрдотель (нерешительно). Мсье!
Жорж (видя его замешательство, останавливает мадам Монталамбрёз жестом). В чем дело?
Метрдотель. Мсье, это горбун.
Жорж. Горбун?
Метрдотель. Да, мсье. Говорит, что он от мадемуазель Барбары…
Жорж (вздрагивает). Гоните его вон! Немедленно!
Метрдотель. О мсье, калеку? К тому же, он уже ушел. Это ваш сосед, у которого есть телефон. Он только исполнил данное ему поручение. (Докладывает бесстрастным тоном.) Мадемуазель Барбара позвонила в дом номер тридцать четыре, не найдя в справочнике нашего телефона. Мадемуазель Барбара велела передать мсье, что он должен как можно скорее позвонить на улицу Ваграм, 16–19. Похоже на то, что произошел крупный скандал — мсье известно, по какому поводу; и если мсье сию минуту не подаст вестей о себе, то — повторяю слова мадемуазель Барбары — дело для мсье может кончиться очень плохо.
