Коллектив авторов - Русская драматургия ХХ века: хрестоматия
Забелин. Да.
Ленин. Здравствуйте. Прошу вас, садитесь! Садитесь!
Забелин садится. Молчание. <… > Входит инженер Глаголев.
Глаголев. Здравствуйте.
Ленин (Глаголеву). Георгий Иванович, вы лично не знакомы с инженером Забелиным?
Глаголев. До сих пор встречаться нам не приходилось.
Ленин (Забелину). Познакомьтесь, Глаголев Георгий Иванович – наш эксперт.
Забелин. Да. До сих пор мы с ним не встречались.
Глаголев. Инженер Забелин в курсе дела?
Ленин. Нет, не совсем. По-моему, инженер Забелин не представляет себе, по какому поводу мы его побеспокоили. Ну, не будем терять времени. Это ваша область, уважаемый товарищ, прошу, докладывайте.
Глаголев. Докладывать в данном случае затруднительно, потому что такие люди, как инженер Забелин, не нуждаются в агитации по части энергетического развития России… (Забелину.) Не так ли?
Забелин. Нуте-с!
Глаголев. Но, однако, вы должны знать, что нас, революционеров-большевиков, всегда волновали вопросы коренного технического переустройства всего хозяйства России.
Забелин. Но вы… простите, что прервал вас… вы – инженер… и старый инженер, не так ли?
Ленин (лукаво усмехнувшись). А что?.. Вы хотите сказать, что старый инженер не может быть революционером? Вот видите – может. (Глаголеву.) Продолжайте, пожалуйста.
Глаголев. Как инженер и как революционер одновременно, я со всей энергией готов проводить в жизнь идею электрификации России.
Ленин. И не в отдаленном будущем, а теперь… Так ставит вопрос Центральный Комитет нашей партии.
Забелин. Нуте-с… И что же? Ленин. А этот вопрос позвольте обратить к вам.
Забелин. Ко мне? Почему ко мне?
Ленин. А потому, что вы, как специалист дела, можете нам помочь. Но специалисты дела, увы, настроены по-разному. Продолжайте, пожалуйста.
Глаголев. Есть старая версия, что у России нет будущего для развития электрификации по ее природным ресурсам. Не дальше, как вчера, как сейчас с вами, мы беседовали с одним крупнейшим ученым… не буду называть его имени. И что же он утверждает?! «Рельеф страны плоский… Течение рек медленное… Зимой реки замерзают…» Ниагарских водопадов, как в Америке, у нас нет. Значит, ни одной порядочной гидростанции мы построить не можем.
Забелин. Так мог сказать только невежда.
Ленин. Нет, простите, он авторитетный ученый… Акционер одной электрической компании. Забелин. Или мошенник.
Дзержинский. Это другое дело.
Ленин. А почему – мошенник? Вы докажите.
Забелин. Можно попросить карту России?
Ленин. Да, конечно.
Глаголев раскладывает на столе карту.
Забелин. Я берусь указать вам десяток мест, где мы можем сейчас, в естественных условиях, строить электростанции на белом угле… Вот и вот… а здесь разве нельзя?
Ленин. Что это?
Забелин. Днепровские пороги.
Ленин. А где же здесь можно строить?
Забелин. Я считаю, что где-то в низовьях, но не у моря, конечно.
Ленин. А хорошо бы здесь, у самого моря, воздвигнуть огромный электрический замок… Знай наших!
Забелин. Возьмите эти торфяные районы… Ангара на востоке… Эльбрус на Кавказе… А если построить плотину на Волге?
Ленин. Где на Волге? Это очень интересно. Я ведь волгарь.
Забелин. Да вот, у Жигулей… Я говорю по памяти, но по моим старым расчетам энергия Волги заменит половину донбасского угля.
Ленин. Вы можете составить нам на эту тему общую записку?
Забелин. Я затрудняюсь. Я давно не занимался подобными вопросами.
Ленин. Чем же вы занимались?
Забелин. Ничем.
Дзержинский. Вы говорите неправду. Инженер Забелин торгует спичками.
Ленин. Как – спичками?
Дзержинский. Инженер стоит на улице и торгует с рук.
Ленин. Оптом торгуете или в розницу? По коробочке?.. Слушайте, это несчастье! Это стыд и срам, батенька! В наше время спичками торговать… За такие штуки надо расстреливать… Как хотите! <… >
Ленин сердито отошел прочь и не ответил.
Дзержинский. От жизни отстали, так, что ли?
Забелин. Большевик из меня не получится.
Дзержинский. А мы вас не в партию приглашаем.
Забелин. В России предположено построить социализм, а я в социализм не верю.
Ленин. А я верю. Кто из нас прав? Вы думаете, что вы, а я – что я. Кто же нас рассудит? Ну вот давайте спросим у Дзержинского. Он скорее всего скажет, что я прав, а вы – нет. Этого вам достаточно?
Забелин. Я понимаю. Мои слова для вас – детский лепет.
Ленин. А вы разве меньшевик-эсдек? Эсер? Читали «Капитал» Маркса, изучали «Коммунистический манифест»?
Забелин. Да, конечно, я плохо разбираюсь.
Ленин. Как же можно верить или не верить в социализм, если вы в нем плохо разбираетесь?
Глаголев. Вы товарища Кржижановского знаете?
Забелин. Да, знаю.
Глаголев. И ничего не слыхали о его работах в области наших планов электрификации?
Забелин. Слыхал… доходило…
Ленин. Он мне говорил, что у вас громадный опыт электрика, что вы умеете решать блестящие проекты, а вы спичками торгуете. Какая дикая вещь!
Забелин. Брошу. Не буду.
Дзержинский. Слава богу! <…>
Забелин кланяется и идет к двери. <… > Входит секретарь.
(Секретарю.) Отправьте инженера Забелина домой в автомобиле… Немедленно отправьте.
Забелин и секретарь уходят.
Сотни, и тысячи, и миллионы еще сидят у нас без дела. Какой он саботажник. Просто одичал от безделья и свихнулся. Как вы думаете, Георгий Иванович, пойдет к нам работать инженер Забелин?
Глаголев. Я думаю, что пойдет, Владимир Ильич.
Ленин. Пойдет, но трудно ему будет привыкать, очень трудно.
Глаголев. Я вам больше не нужен, Владимир Ильич?
Ленин. Нет, Георгий Иванович, благодарю вас.
Глаголев уходит. Входит секретарь.
Я вас слушаю.
Секретарь. Пришел часовщик… его по вашему указанию прислал Рыбаков.
Ленин. Введите его сюда.
Секретарь. Сию минуту. (Уходит.)
Ленин. Мне спать не дают куранты… Молчат! Надо обязательно их пустить!
Входит часовщик. <…>
Часовщик. Сию минуту. Я готов. (Берет и открывает свой саквояж, торопливо надевает лупу.)
Ленин. Видите ли, тут ваши инструменты не подойдут.
Часовщик. Мои инструменты?
Ленин. Вам потребуются ключи иного размера…
Дзержинский. Там, по-моему, в механизме пуды, сотни пудов.
Часовщик. Я же часовых дел мастер. Ленин. Вот вам и придется ремонтировать кремлевские куранты.
Часовщик. Кремлевские часы на Спасской башне?!
Ленин. Да, батенька мой, кремлевские часы на Спасской башне. Возьметесь?
Часовщик. Люди их сделали, люди их поломали, люди их должны заставить ходить.
Ленин. Но когда люди их делали, песни «Интернационал» не было. Теперь нам нужно научить куранты играть «Интернационал». Научите?
Часовщик. Попробуем заставить.
Ленин. Завтра же и приступайте к работе. <…>
Картина вторая
В кабинете Забелина в тот же вечер. Те же лица, кроме Забелина, Маши и Рыбакова. <… > Зажигается свет. В дверях стоит Забелин. <… > Вбегает Маша.
Маша. Папа! (Прильнула к нему.) <…>
Забелин. Маша, сядь… никуда не пущу. (Взяв в руки книгу.) Антон Забелин. «Электротехника». Машка, ты еще совсем маленькой была, когда я этот труд писал. Бывало, придешь сюда и скажешь: «Папа, ты пишешь? Ну, я тут посижу…» Посидишь вот здесь, а потом мне на закорки залезешь, и мы с тобой по кабинету носимся. А теперь ты у меня большая, умница, и отец робеет перед тобой. <… >
Маша. Папа, говори, что произошло?
Забелин. Убили твоего Забелина, сразили… Я не сразу, а только по дороге понял весь объем их идей.
Маша. Расскажи спокойно, я ничего не знаю, понять тебя не могу.
Забелин. Не торопи, Маша. До завтра мы с тобой все обдумаем до полной ясности. Я ведь завтра должен дать ответ… <… >
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕКартина первая
Огромный, во всю сцену, старинный зал. В углу у дверей метла и куча мусора. Где-то у стены рыночный стол, черное кресло и простая табуретка. На столе телефон. Забелин ходит по комнате, посвистывает. Переставил табуретку к окну, секунду посидел под окном. Вскочил, взял метлу и снял из угла паутину. Бросил метлу. Опять стал ходить по комнате и посвистывать. Входит Маша. Она здесь впервые. Удивленно осматривается. <…>
Маша. Откуда такое странное кресло?
Забелин. Сейчас с чердака снял. Сугубо готический стиль. Старая дрянь. В сарае стоит карета с гербом. В этом доме я сам чувствую себя экспонатом. Здесь бегают крысы, толстые и наглые, как спекулянты у Иверской. Они меня презирают.
Маша. Ты только не сердись.
Забелин. Я не ангел и не простофиля, принимающий бытие как величайшее одолжение. Иди домой, нового ничего не скажешь. <… >
Маша порывается что-то сказать.
Не смей меня перебивать! Как ты не понимаешь, что я лопаюсь от злости оттого, что не могу немедленно, как мне было предложено Лениным, немедленно в буквальном смысле приступить к работе. Да, я дал слово и готов его сдержать… хочу, понимаешь? Мечтаю выполнить. Но я могу сделать это через людей, то есть в живом общении с живыми существами, а их вокруг меня нет… Ау! Слышишь? Эхо… и больше ничего.
