Коллектив авторов - Русская драматургия ХХ века: хрестоматия
Обращение к современности требовало индивидуального героя: появляются пьесы «Мой друг» (1932) – о пуске автомобильного завода, «Аристократы» (1934) – о «перековке» бывших бандитов и вредителей на Беломорском канале. Колхозному строительству посвящена пьеса «После бала» (1934). При постановке этой пьесы ведущим в спектакле стал мотив народного бала. Драматург разрабатывает образ современника, новый образ «положительного героя». Эти «обыкновенные» люди, их героизм – будничное явление. Судьба страны – для них личная судьба.
Критика отмечает, что Погодин «движется от документального к комедийному фантазированию», но время диктовало иные приоритеты. Так, пьеса «Шуба английского короля» (1936), выполненная в трюковой манере, была переделана в строго реалистический сценарий фильма «Тайга золотая».
В 1936 году Погодин участвует в закрытом конкурсе по созданию в драматургии образа Ленина к 20-летию Октября. Его трилогия «Человек с ружьем» (1937), «Кремлевские куранты» (1940, вторая редакция – 1956), «Третья, патетическая» (1958) была провозглашена классикой советской драматургии. Образ вождя в пьесах вполне соответствовал хрестоматийному облику. Он возражал против трактовки своих пьес как «историко-революционных», утверждая, что изображал «воздух времени». Даже в этой серьезной теме Погодин остается верен своим прежним принципам. Дух времени, перемен и возможностей карнавального обновления присутствует в пьесах.
События, отраженные в этих пьесах, тесно связаны с историей России. Так, финал империалистической войны изображен в пьесе «Человек с ружьем», окончание Гражданской войны – в «Кремлевских курантах», которой в 1943 году была присуждена Сталинская премия. В «Кремлевских курантах» автор раскрывает метафору молчащих, а затем оживших кремлевских курантов. Однако претензии к драматургу все-таки были: вместо деятельности вождей в пьесе отражен случайный эпизод – ремонт часов на Спасской башне. Параллельно с официальной тематикой Погодин пишет на иные темы: «Джиоконда», «Моль» (обе – 1939), последняя – пародия на салонные пьесы о светских львицах.
Военная тема у Погодина не представлена сколько-нибудь известными пьесами, личных военных впечатлений у него не было. Он обращается к прошлому в пьесе «Минувшие годы» («Тридцатые годы», «Молодой лес», 1947). Укреплению советской семьи посвящена пьеса «Бархатный сезон» («В конце лета», 1949). Разоблачает американскую демократию пьеса «Миссурийский вальс» (1949). Борцы с буржуазными авторитетами в науке предстают в пьесе «Когда ломаются копья» (1953). В «период оттепели» драматург пишет пьесу «Рыцари мыльных пузырей» (1953), где воссоздается эпоха доносов, и пьесу «Верность» («Черные птицы», 1957) о возвращении реабилитированного ученого. В конце 1950-х годов Погодин, возглавляя журнал «Театр» (1951–1960), поддерживает молодых драматургов и режиссеров (В. Розова, А. Володина, Г. Товстоногова, А. Эфроса, О. Ефремова). Его перу принадлежит более 40 пьес, в том числе одноактных, а также сценарии к известным кинофильмам (например, «Кубанские казаки», 1950, Государственная премия СССР, 1951).
БиблиографияАнастасьев А. Трилогия Погодина. М., 1964.
Холодов Е. Пьесы и годы: Драматургия Погодина. М., 1967.
Холодов Е. Слово о Погодине: Воспоминания. М., 1968.
Кремлевские куранты
Пьеса в четырех действиях, одиннадцати картинах
Ленин.
Дзержинский.
Рыбаков – матрос.
Забелин – старый инженер.
Забелина – его жена.
Маша – их дочь.
Чуднов – крестьянин.
Анна – жена Чуднова.
Роман – их сын.
Лиза – их сноха.
Маруся, Степка – их дети.
Казанок – деревенский звонарь.
Старший, Бородатый, Подручный – рабочие.
Нищая старуха.
Старушка с ребенком.
Дама с вязаньем, Дама испуганная, гости Забелиных.
Скептик,
Оптимист
Кухарка Забелиных.
Председатель домкома.
Военный.
Секретарь у Ленина.
Глаголев – эксперт.
Машинистка.
Часовщик.
Английский писатель.
Торговка куклами.
Красноармеец.
Прохожий.
Духовное лицо.
<…>
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕКартина первая
Иверские ворота в Москве. Часовня с неугасимыми лампадами. Апрельский вечер. Толстая краснолицая женщина торгует куклами. Здесь же бегает взад и вперед человек в бекеше – спекулянт. Проходят москвичи. Они одеты пестро и бедно. Живут на голодном пайке. Торговка куклами. Куклы атласные, шелковые, парчовые. Лучший подарок детям. Любая кукла – семьсот пятьдесят тысяч. Незаменимый подарок детям! Проходит духовное лицо. Идет медленно, глаза опущены.
Духовный (тихо, но внятно). Кресты золотые, литые, старинные меняю на муку.
Прохожий. А колокола не меняешь?
Духовный. А что, разве есть покупатель?
Прохожий. Ты самую Иверскую божью матерь продашь, ирод! <… >
Картина вторая
Комната в гостинице «Метрополь». Комната эта давно потеряла гостиничный вид. Здесь великое множество газет и книг, разложенных в беспорядке. На столе спиртовка, черный хлеб, чайник, стакан и пачки с патронами. Над кроватью на стене карабин, сабля, револьвер в кобуре. Маша Забелина в пальто и шапочке стоит у дверей. Рыбаков в глубине комнаты перелистывает какую-то книгу. Маша долгое время с усмешкой наблюдает за ним.
Маша. Зачем вы заперли дверь?
Рыбаков. Затем, чтобы сюда никто не вошел.
Маша. Неправда…
Рыбаков молчит.
Откройте дверь. Я уйду.
Рыбаков. Не открою.
Маша. Это неприлично. Вы меня унижаете.
Рыбаков. А смеяться над человеком прилично?
Маша. Я не смеюсь над вами.
Рыбаков. Вы здесь просидите три дня и три ночи: пока не ответите мне серьезно, искренне, я вас не отпущу. <… >
Маша. Что?
Рыбаков. Я люблю вас. Вы знаете.
Маша. Не смейте мне говорить о вашей любви. Мне противно вас слушать.
Рыбаков. Противно?
Маша. Да. <…>
Картина третья
Лес. На опушке у озера. Охотничий шалаш. Начало весны. Ночь перед рассветом. У входа в шалаш висит фонарь. Рядом на огне греется вода в чайнике. У огня возится крестьянин – егерь Чуднов. Опираясь на старинное ружье, стоит деревенский звонарь Казанок. <… >
Рыбаков. А где Ильич?
Чуднов. На озеро ушел. Рыбаков. Один?
Чуднов. Не беспокойся, мы кругом охрану выставили. Садись. Сейчас чай поспеет. Только у меня заварка из морковки, чем она воняет – не поймешь. Эх ты, времечко, ничего нет: ни чаю, ни сахару, ни керосину.
Рыбаков. Чего жалуешься? Разве я не знаю?
Чуднов. Рыбаков, в Москве у нас ничего такого не случилось?
Рыбаков. Чего – такого? <…>
Чуднов. Тише, Рыбаков. Я его шаги слышу. Он сам идет сюда…
У Чуднова движение вперед по направлению к Ленину. Рыбаков поднимается.
Картина четвертая
В избе Чудновых. Чистая половина избы в три окна. В проходе, у сенец, русская печь. Лавки, стол, божница и на стене меж лубочными картинами и семейными фотографиями портрет Ленина, дешевая и плохая литография. Старуха Чуднова Анна и ее сноха Лиза прибирают избу. Дети Лизы, Маруся и Степка, восторженно перешептываются. <… >
Лиза. Господи, чистые рубахи хотела на них надеть, глянула, их и чинить нельзя.
Анна. Лизавета, что ж ты прохлаждаешься? Не завесить ли нам иконы? А то пускай, к чему это притворство.
Лиза вышла было, но вернулась.
Лиза. Идут!
Анна. Кто да кто?
Лиза. Ленин и папаша! <… >
Роман. Позвольте, Владимир Ильич… позвольте, товарищ Ленин, просить вас выступить у нас на митинге. А также просить вас в Пролеткульт откушать чаю.
Анна. Нет уж, Владимир Ильич, чай пить в Пролеткульт не ходите. У них там и самовара порядочного нет.
Ленин. А что? Может быть, не стоит идти в Пролеткульт? Мы и здесь чаю напьемся, а? Позвольте мне остаться здесь. И хорошо бы нам без митинга обойтись.
Вбегает Рыбаков.
Рыбаков. Подстрелил! Трех птиц подстрелил… (Показывает уток.) Я подождал ветерка с поля и не обманулся… под ветром все воды открылись. (Чуднову.) Вот тебе и туман.
Ленин (сокрушенно). Тихон Иванович…
Чуднов. Сознаю, Владимир Ильич…
Ленин. Утки… Настоящие дикие утки. Мы с вами философствовали о причинах туманов, непогод и прочих стихий, а он подстрелил…
Анна. Что же ты, егерь! Осрамился.
Чуднов. Не говори, мать! А вы, Владимир Ильич, как я понимать могу, нынче охотой совсем не занимались. Ленин (удивленно). Неужели? Чуднов. Мне так оно показалось. <… >
Слышен колокольный звон.
Картина пятая
Кремлевская набережная и бульвар. Ночь. Редкий слабый свет фонарей. На скамейке под деревом сидит Рыбаков. Сначала он насвистывает, потом начинает петь.
Рыбаков (старательно поет). <…> (Задумывается, встает.) Если без трубы найду Марс, тогда да… Если не найду, то нет… (Долго смотрит на небо и напевает.)
