Александр Попов - Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой
ЗЕНИН. Нулевой, потом идут дебилы и младенцы.
ЛАПИН. А самый большой у лошадей.
ДОРОДНЫХ. Юрий Витальевич, давайте я вам сниму повязку и померяю ваш овал лица.
ИВАНОВ. А дальше что?
ДОРОДНЫХ. Дальше доверьтесь мне — я вам подберу самый лучший.
ЗЕНИН. Юрию Витальевичу и мне положены командирские. (Протягивает.) Вот этот примерьте.
ЛАПИН. Что это за привилегии такие? Улучшенная резина?
ГАРКУША. В них гавкать можно, а в наших только хвостом вилять.
ИВАНОВ (примеряет). Он мне не лезет совершенно, что же делать?
ДОРОДНЫХ. Надо смазать лицо кремом, у меня есть, тогда войдет как по маслу. Какая у вас крупная голова, прямо греческий профиль.
ЗЕНИН. Министерская у вас голова, Юрий Витальевич, тут без спецзаказа не обойтись.
ИВАНОВ. Так что мне делать?
ГАРКУША. Примерьте вот это. (Подает лошадиный.) Как влитой. Прошу выдать наградные за спасение командира.
ДОРОДНЫХ. Вы вылитый кентавр, Юрий Витальевич, древнегреческий!
ЛАПИН (тихо). Только наоборот — выше пояса жеребец.
ДОРОДНЫХ. Так даже удобнее.
ЗЕНИН. Протираем противогазы спиртом и одеваем на головы.
Все протирают противогазы.
ГАРКУША. Учитесь, братцы, экономии материала. (Наливает спирт в стаканчик и, выдыхая пары, протирает резину.)
ЗЕНИН. Отлично — пять секунд, хорошо — шесть, плохо — семь. Внимание, начали!
Все напяливают противогазы. Иванов издает довольное ржание. Строят друг другу рожи, мычат что-то невнятное. Толя и Маша стоят, взявшись за руки, и смотрят друг на друга. Резкие всхлипы и стоны — у Дородных закрыт клапан коробки и она не может дышать. Гаркуша бросается к ней, начинает шарить по поясу в поисках коробки, открывает клапан и получает по резиновой «морде» две оплеухе. Показывает ей руками, что спас ей жизнь и требует вознаграждения. В это время по нарастающей звучит сирена воздушной тревоги и начинает мигать красное табло «Воздушная тревога». Все застывают и смотрят на табло. Начинают снимать противогазы по мере вступления в разговор.
ЛАПИН. Э-э, мы так не договаривались. Что это?
ЗЕНИН. Все в порядке — поступила вводная команда, а мы уже сидим в безопасности. Еще раз одели противогазы — не все уложились в норматив.
ГАРКУША. Иди ты в задницу со своими нормативами! Откуда взялась эта команда?!
ДОРОДНЫХ. Да уж! Кто ее дал? Может, кто напал, а мы тут забавляемся. Тут надо в магазин бежать и срочно, без всякой спешки делать запасы.
ЗЕНИН. Прекратить панику! Я компетентно заявляю — все убежища страны связаны единой цепью оповещения! Компетентные органы постоянно проверяют нашу бдительность и следят за всеми. А паникеров в войну расстреливали! Скажи спасибо, Кира, что сейчас не война.
ДОРОДНЫХ. Большое спасибо тебе, Жорес Филимонович, что сейчас не война. (Кланяется Зенину.)
ЛАПИН. Спасибо партии родной за то, что завтра выходной.
ГАРКУША. Это дело надо отметить — еще не грянуло, а мы уже перекрестились!
ЗЕНИН. Разговорчики! Приготовились!
Голос Дубоуса из репродуктора останавливает всякое движение: «Средства воздушно-космической разведки и обком партии доводят до сведения, что через тридцать секунд по московскому времени произойдет ядерный взрыв предположительно мощностью тысяча тонн в тротиловом эквиваленте. Всем занять устойчивое положение, отойти от окон и других падающих предметов, закрыть глаза и открыть рот. Обесточить все горючие материалы. Приготовить носилки и первую медицинскую помощь. Начинаю отсчет: десять, девять, семь, нет — восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, зироу!» Вся машинерия, запущенная Дубоусом, срабатывает, точно имитируя ядерный взрыв с ударом, звуками, осыпанием мела с потолка. Свет гаснет и загорается более тусклый аварийный. Дамы, закрывшие глаза и открывшие рот, начинают вопить. Толя хватает Машу, Иванов — Дородных, Ребезова отталкивает подскочившего к ней Зенина.
ДОРОДНЫХ. Не прикасайтесь ко мне! Прекратите вопить, вы, истерички!
ЛАПИН (кружась по убежищу). Что же это?! Что же это?! (И т. д.)
ДОРОДНЫХ (падает на колени и крестится на барельеф Ленина). Господи, милосердный, отец наш всевышний, спаси и пронеси! Не карай нас за грехи наши тяжкие! Пожалей детей своих неразумных! (Кладет поклоны.)
ИВАНОВ (спрашивает у всех по очереди). Что же нам теперь делать?! Что же нам теперь?! (И т. д.)
Гаркуша у стола наливает и выпивает спирт в лихорадочном темпе, Толик и Маша стоят застывшие в объятьях. Зенин марширует по ограниченному квадрату, все время поворачивая направо. Ребезова смотрит на всех, затем присоединяется к Дородных, крестится и кладет поклоны Ленину.
ЗЕНИН (продолжая маршировать). Перестаньте унижаться перед богом! Его же нет!
ЛАПИН (идя рядом с Зениным и крича ему в ухо). Не мешайте людям делать, что они хотят!! Вы довели нас до этого! Получили свое! Радуйтесь теперь, радуйтесь!! Все кончено! Все кончено!
У Лапина истерика, он хохочет. Гаркуша прерывает его истерику двумя хорошими оплеухами.
ГАРКУША. Что кончено, Боря?!
ЛАПИН. Все, Ваня, все! (Рыдает на плече Гаркуши.) Хорошо, что дети у мамочки!
ИВАНОВ. А где ваша мамочка, что она делает?
ЛАПИН (сквозь слезы). Мамочка моя на даче.
ГАРКУША. А ты — кончено. Дача-то осталась!
ИВАНОВ. А мои в лагере. Что же нам делать, Жорес Филимонович?
ЗЕНИН (продолжая маршировать). Попрошу всех коммунистов собраться в штабе субботника.
ГАРКУША. Жорес, очнись! Тут все давно беспартийные.
ЗЕНИН. Тогда я должен сам подумать. (Марширует в туалет и запирается там.)
ГАРКУША. Вот вы корили меня пьянством все, а как стало худо, вы все в шоке, а нет, бо выпивши. (Наливает и выпивает.) Для профилактики!
ДОРОДНЫХ (на коленях). Иван Данилыч, спасите нас!
ГАРКУША (тяжело вздыхает). У-ух! Ну, взялись. Толя, обними также горячо аппарат и попробуй хоть куда-нибудь дозвониться. Девки, соберите все съестное и посортируйте его по срокам годности. Боря, собери весь отпускной спирт, спрячь от меня и не давай, голуба, как бы я не просил. (Подходит к туалету.) Жорес!
ЗЕНИН. Занято!
ГАРКУША. Жорес, Жорес, вода течеть? Проверь воду, течеть она нормально?
ЗЕНИН (спускает воду в унитаз). Унитаз функционирует.
ГАРКУША. Значит, водокачка цела! Царская работа, чти есть сделается. Юрий Витальевич, возьмите дозиметр, инструкцию почитайте и меряйте нас всех, а воду особливо чаще.
ИВАНОВ. Слушаюсь!
ТОЛИК. Сокол! Сокол! Я Ромашка! Сокол! Сокол! Я Ромашка!
ГАРКУША. Толя, брось хреновиной заниматься, здесь не фильм о войне! Скажи по нормальному: «Але! Але!»
ТОЛИК. Алло! Алло! Данилыч, только гудок есть, а не набирается!
ГАРКУША. Значит, станция уцелела. Пленные после войны строили — немецкая работа, что с ней сделается. Жорес!
ЗЕНИН (из туалета). Занято!
ГАРКУША. Вылазь, твою мать! Надо воду померять и набрать, пока еще чистая.
Слышен звук спускаемой воды, из туалеты выходит Зенин.
ЗЕНИН. Я готов к испытаниям. Всем сдать емкости коменданту убежища!
ЛАПИН. Уже сдали, уже сдали, голубчик! Помогите нам, помогите, не оставляйте нас одних!
Иванов, Зенин и Лапин уходят в туалет. Гаркуша сидит и напевает что-то себе под нос. Проходит некоторое время.
ГАРКУША. Давайте, братцы, все до кучи! Ситуацию обмозговать нужно. Доложьте по очереди. Боря!
ЛАПИН. В наличии семь литров спирта и сорок литров питьевой воды.
ДОРОДНЫХ. Четыре батона белого, четыре черного, шестнадцать банок тушенки китайской, четыре кило сахару, четыре банки кофе растворимого, четыре пачки чая индийского. Огурцы и помидоры — десять килограмм, восемь кило риса, четыре пачки дрожжей и три палки колбасы твердокопченой.
ГАРКУША. Еще палка должна быть!
ЗЕНИН. За мародерство в военное время — расстрел!
