Александр Попов - Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой
ЛАПИН. Бомбы? Танки? Пистолеты?
ЗЕНИН. Разрешите? Главное наше оружие — передовая идеология!
ДУБОУС. Верно, но не совсем. Люди — вот наше с вами главное оружие. (Пауза, что-то соображает.) Люди, вооруженные до зубов передовой демократической идеологией. А в дополнение к зубам, тьфу! — к идеологии — современные средства массового поражения ихних людей, отвергающих нашу передовую идеологию. Вот! Если враг не сдается — его уничтожают всеми возможными способами! Заболтался я с вами. Да. Эти два часа вы будете сидеть в нашем образцовом убежище, построенном по последнему слову нашей, не побоюсь этого слова, отечественной техники. Здесь есть все, что душе угодно — сам бы жил да радовался. Юрий Витальевич, вы будете за старшего по должности.
ИВАНОВ. Слушаюсь!
ДУБОУС. Комендант — товарищ Зенит!
ЗЕНИН. Слушаюсь!
ЛАПИН (тихо)… и повинуюсь!
ИВАНОВ. А что нам делать эти два часа, Василий Константинович?
ДУБОУС (делает «козу» Дородных). Танцы танцевать! Вот лозунг — по нему и живите! (Показывает на Зенина.) Он знает чего. Главная задача — бороться за выживание руками и ногами. Допускается не более десяти процентов потери личного состава в живой силе. С нас строго спрашивают за превышение этой цифры, постарайтесь уложиться. Вот труды классиков, материалы съездов, уставы. Вот санузел совместного пользования совмещенного типа. Не курить. Ну, прощайте, товарищи! (Крепко обнимает и целует Зенина.) Берегите время и людей, Жорес Филимонович! Начни с изучения уставов и искоренения монархических тенденций. Не прощаюсь, товарищи! Отличившиеся будут поощрены. Э-эх, молодежь! (Делает «козу» Маше.)
МАША. Хи-хи, я щекотки боюсь!
ДУБОУС. Товарищи! Обстановка, я предупреждаю, будет максимально приближена к боевой, поэтому никакой паники. Паникеры будут преданы товарищескому суду.
ЛАПИН. И расстреляны согласно приговору.
ДУБОУС. Вот этой рукой я лично шлепнул не одного паникера. Если надо, она и сейчас не дрогнет, гражданин… э-э?..
ЗЕНИН. Лапин Борис Михайлович.
ГАРКУША. Боря, уймись.
ДУБОУС. Спасибо за информацию. Все.
Дубоус выходит и запирает снаружи дверь. В тамбуре он включает несколько кнопок и рубильников. Запустив машинерию, он отдыхает некоторое время, принимает нитроглицерин и уходит, закрыв вторую дверь, навесив замок и забыв по причине старческого маразма об учебной группе в убежище. Все это время в убежище течет нормальная жизнь.
МАША. Давайте песни петь, туристические.
ГАРКУША. Щас тебе Жорес споет.
ЛАПИН. Арию завхоза из оперы «Захованщина».
ЗЕНИН. Прошу всех заняться насущным делом. Кира Андреевна, вы тут со своей дружиной сами. Юрий Витальевич, прошу сюда, здесь стол командующего.
ИВАНОВ. И что я должен делать?
ЗЕНИН. Пока ничего. Данилыч с Толей изучают матчасть. Товарищ Лапин, красивым почерком прошу переписать вот это расписание занятий.
Все рассаживаются по местам.
РЕБЕЗОВА. Девочки, будем шить марлевые повязки, многослойные, антипылевые, многоразовые.
ДОРОДНЫХ. Господи, как они мне надоели, эти повязки! Так и будем два часа шить?
РЕБЕЗОВА. Пошьем-пошьем, а потом наложим на кого-нибудь шину. Маша еще ни на кого шину не накладывала. Возьмем Анатолия с переломом шейки бедра и проникающим ранением мягких тканей ягодицы, очень интересная повязка.
ДОРОДНЫХ. Лучше бы она на него глаза наложила. Сам-то он, по-моему, давно готов к этому.
ГАРКУША. Девочки, возьмите меня со смертельной травмой черепа. И наркоз — сто грамм — чтобы шок снять!
РЕБЕЗОВА. Перетопчешься! Только сели, а ему уже наркоз подавай!
ГАРКУША. Кира! Голубушка! Обезболь, Христом-богом молю! Ты же сестра милосердия!
РЕБЕЗОВА. Уйди, постылый!
ЗЕНИН. Данилыч, не приставай к женщинам при исполнении служебных обязанностей.
ГАРКУША. Жорес, ты меня знаешь, выдай аванс. А то будет острый приступ. Дай наркомовские!
ДОРОДНЫХ. Наркомовские! Скажите уж — наркоманские!
ИВАНОВ (подходит). Что происходит, Жорес Филимонович?
ЗЕНИН. Человеку плохо. Клаустрофобия на фоне синдрома похмелья.
ГАРКУША. Во-во, она самая!
ИВАНОВ. И что же мы будем делать?
ЗЕНИН. Каждый человек нам дорог — надо лечить. Иван, последний раз даю, последний раз, подумай, Иван!
Наливает Гаркуше в стакан, Гаркуша уходит в туалет разбавить и запить.
ТОЛИК. Зачем ему, Жорес Филимонович? Он же в запой войдет.
ЗЕНИН. Как зайдет, так и выйдет.
ЛАПИН. И снова зайдет.
ЗЕНИН. Надо человеку доверять, тогда он горы свернет!
ЛАПИН. Всего за сто грамм.
Возвращается Гаркуша.
ГАРКУША. Толик, учи матчасть, голуба, потом мне расскажешь.
МАША. А на какое место накладывается эта повязка?
РЕБЕЗОВА. На рот.
МАША. А сколько слоев надо шить?
ДОРОДНЫХ. Чтобы рот не просвечивал.
МАША. А зачем ее накладывать?
ДОРОДНЫХ. Так надо.
ЗЕНИН (Иванову). Учебный процесс запущен, Юрий Васильевич.
ИВАНОВ. Что мне делать, Жорес Филимонович?
ЗЕНИН. За вами общее руководство, за мной — конкретные детали. Народ при деле! Любо-дорого смотреть.
Женщины тихо затягивают песню.
ЗЕНИН. С понедельника в отпуске — рыбалка, грибы, деверь самогонку нагнал. Банька! Э-эх, Юрий Витальевич. А вы куда поедете?
ИВАНОВ. Не знаю, жена еще не решила. К теще, наверное, куда еще. Телевизор посмотрим, на базар походим, все-таки отдых.
ЗЕНИН. Заслужили, целый год как папы Карлы молотили.
ЛАПИН. Буратинов строгали на партсобраниях.
ИВАНОВ. Каких Буратинов?
ЛАПИН. По уши деревянных.
ЗЕНИН. Йедем дас зайне, Борис Михайлович. Кто науку в стружку переводит, а кто из чурок людей делает и дает им золотой ключик от будущей жизни.
ЛАПИН. «Это не ключик», — сказал Буратино и густо покраснел.
ГАРКУША. Боря, учи матчасть, вот главное в это жизни.
ЛАПИН. А в той?
ГАРКУША. Хорошая специальность и в той жизни не повредит, особливо тебе.
ЛАПИН. Данилыч, я никуда не собираюсь, мне и в этой жизни во как хватает.
ИВАНОВ. О чем это вы?
ЛАПИН. Диспут о потусторонней жизни ведем. Беспредметный.
Иванов подходит к женщинам.
ИВАНОВ. Что это вы делаете?
ДОРОДНЫХ. Мы делаем марлевые повязки на различные органы, в основном дыхательные. Разрешите, Юрий Витальевич, я на вас померяю? (Одевает Иванову повязку.)
РЕБЕЗОВА. Начальству надо побольше размером…
ДОРОДНЫХ. Какой у вас рот, Юрий Витальевич, редкие очертания. Не жмет? Так не давит?
ИВАНОВ. Очень удобно. И что я теперь должен с ней делать?
РЕБЕЗОВА. С Еленой Юрьевной? А повысьте ей зарплату за шустрость.
ИВАНОВ. С повязкой что мне делать?
ДОРОДНЫХ. Носите на здоровье, Юрий Витальевич.
ИВАНОВ. Спасибо. (Отходит в сторону, так и ходит с повязкой.)
РЕБЕЗОВА. Слабо тебе, Лена, нашего Юрика подстрелить.
ДОРОДНЫХ. Задачка для девочек младшего школьного возраста в одно действие. Но у нас все есть, нам ничего не надо!
РЕБЕЗОВА. Ну-ну, так я тебе и поверила. Жорес Филимонович, норму мы кончили и можем идти?
ЗЕНИН. Куда идти? Сейчас будет подгонка противогазов — каждый должен знать свой размер назубок. Прошу всех подойти к пункту раздачи средств индивидуальной защиты и замерить друг у друга внешние параметры черепа согласно антропометрической таблице.
Все толпятся у таблицы.
МАША. А какой размер самый маленький?
ЗЕНИН. Нулевой, потом идут дебилы и младенцы.
ЛАПИН. А самый большой у лошадей.
ДОРОДНЫХ. Юрий Витальевич, давайте я вам сниму повязку и померяю ваш овал лица.
ИВАНОВ. А дальше что?
ДОРОДНЫХ. Дальше доверьтесь мне — я вам подберу самый лучший.
ЗЕНИН. Юрию Витальевичу и мне положены командирские. (Протягивает.) Вот этот примерьте.
