Жюль Ромэн - Мсье Ле Труадек, предавшийся распутству
Ле Труадек. Я позволю себе вам напомнить, что вчера вечером вы сами наметили сегодняшнюю прогулку. По вашему поручению я ходил в гараж Эзебиюса и заказал автомобиль.
Роланд. Ну, так значит, я поступила необдуманно. Мы вообще слишком мало размышляем в жизни. Почти все неприятности происходят у нас из-за необдуманности.
Ле Труадек. Я с вами согласен; но я все-таки не вижу, почему бы нам не воспользоваться этим автомобилем, который мы заказали.
Роланд. У меня нет ни малейшей охоты.
Ле Труадек. Это досадно. Шофер нас уже ждет, и…
Роланд. Подите скорей ему сказать, чтобы он нас больше не ждал. Этот несчастный не должен страдать из-за наших фантазий.
Ле Труадек. Но я боюсь, что он отнесется к этому не так-то просто.
Роланд. Почему это?
Ле Труадек. Не принято нарушать в последнюю минуту условие, заключенное накануне.
Роланд. За сколько вы сговорились?
Ле Труадек. Хм! За… сто двадцать пять франков.
Роланд. Дайте ему полтораста в виде отступного, и он оставит вас в покое.
Ле Труадек. Полтораста!.. В виде отступного? (Садится). Это очень досадно.
Роланд. Впрочем, делайте, как хотите. Я не желаю вмешиваться в ваши денежные споры.
Ле Труадек. А что если ему предложить перенести поездку на завтра?
Роланд. Нет, пожалуйста!.. Хотите знать настоящую причину моего отказа, настоящую?
Ле Труадек. Конечно, хочу.
Роланд. Так вот, я нахожу, что мы слишком много тратили все эти дни. Это уже не развлечение. Я называю это сорить деньгами.
Ле Труадек. Вы… но… вы так думаете, дорогая Роланд?
Роланд. Если бы мы подсчитали все то, что за эти три дня мы истратили на обеды, ужины, театры и автомобили, мы бы ужаснулись.
Ле Труадек. Эти деньги, дорогая Роланд, я тратил с радостью, полагая, что вы получаете хоть некоторое удовольствие.
Роланд. Для меня нет никакого удовольствия в том, чтобы бросать деньги на ветер. И если я больше и слышать не хочу ни о каких прогулках в автомобиле, то это потому, что я считаю это самой бессмысленной тратой. Все эти люди нас грабят.
Ле Труадек, встает. Мне и самому это отчасти так казалось, но я бы не посмел думать, что такая очаровательная головка вмещает такие разумные вкусы.
Роланд. Почему бы и нет? Или непременно надо быть безобразной, чтобы не быть взбалмошной? Здесь повсюду имеются отличные трамваи, и проездная плата довольно умеренна в общем, хотя недавно ее и повысили вдвое. Я сама видела, что в них ездят чрезвычайно порядочные люди; тогда как на все эти ваши наемные автомобили набрасываются нувориши, безвкусные иностранцы и женщины сомнительной нравственности.
Ле Труадек. Как это верно! Как это вы тонко подметили!
Роланд. И в самом княжестве, я уверена, есть десятка два очаровательных пеших маршрута. Ну, да мы, слава богу, не калеки, ни вы, ни я.
Ле Труадек. Я бы вас расцеловал за то, что вы обнаруживаете такие сокровища мудрости.
Роланд. И мы сегодня же предпримем прогулку по улицам. Гам должны иметься на редкость живописные уголки, совершенно недоступные для всех этих дураков на их машинах.
Ле Труадек. Вот соблазнительный проект! Но так как автомобиль все равно уже заказан, не могли ли бы мы последний раз…
Роланд. Нет! Хорошим решениям отсрочка вредит.
Ле Труадек. Как хотите, дитя мое. Вы заслуживаете полного повиновения.
Роланд. Мы живем в тяжелые времена. Недостаточно избегать лишних трат. Надо еще уметь пользоваться деньгами. В наши дни тот, кто наталкивается на выгодный случай и упускает его, тот дурак. Разве коммерсанты стесняются обогащаться? И что постыдного в том, чтобы брать то, что плывет в руки?
Ле Труадек. Правильнее рассуждать невозможно. Мои уважаемые коллеги-гуманитарии, прекрасное дитя, горячо бы вам рукоплескали.
Роланд. Вы мне напомнили: вчера мне указали на замечательную оказию… Но об этом не стоит больше говорить.
Ле Труадек. Что за оказия, дитя мое?
Роланд. Нет! Столько людей всюду разнюхивает! Чуть только где-нибудь можно заработать десять франков, вас всегда опередят; тем более, если речь идет о десяти тысячах.
Ле Труадек. Это не мешает вам сказать мне, в чем дело.
Роланд. Повторяю вам, не стоит больше об этом думать. К чему будить напрасные сожаления?
Ле Труадек. Почем знать? Иной раз люди проходят мимо и не замечают удивительных возможностей.
Роланд. Только не таких! Со вчерашнего дня! Целый день! Нет. Бывают такие грандиозные оказии, что они колют глаза — и заметьте, они возможны только здесь благодаря тому, что какой-нибудь проигравшийся иностранец или, что еще хуже, иностранка, потеряет голову. Именно здесь. Но и догадливых людей здесь тоже достаточно.
Ле Труадек. Ах, отчего вы не сказали мне вчера вечером! Очаровательная ветреница! Но, может быть, еще не поздно. Что нам стоит справиться?
Роланд. Правда, это на безлюдной улице; и потом, утром здесь никто не выходит из дому. Если эту вещь не перехватили в течение вчерашнего дня, у нас еще остается маленький шанс…
Ле Труадек. Я вас прошу, скажите мне, наконец, в чем дело…
Роланд. Речь идет — но вы мне не поверите, и мне самой смешно, настолько это мне кажется невероятным — речь идет о старинном браслете, желтого золота, в двадцать один карат, тонкой работы, с шестью алмазами и шестью гранатами, которые друг с другом чередуются, и неправильной формы жемчужиной необычных размеров, прикрывающей секретный замок, все старинные камни, в старинной оправе, и знаете, какая цена?
Ле Труадек. Садится, издавая невнятный вздох.
Роланд. Шесть тысяч пять! (Смеется). И, по-видимому, если поторговаться, уступят за шесть тысяч. Не правда ли, точно сон?
Ле Труадек. Да, точно сон.
Роланд. Так идем?
Ле Труадек. Куда это?
Роланд. Да туда, где браслет, если он еще там.
Ле Труадек. Вы находите, что нам нужно туда идти?
Роланд. По-вашему, может быть, оказия этого не стоит?
Ле Труадек. Напротив, напротив!
Роланд. Я не понимаю.
Ле Труадек. Напротив, я убежден, что оказия замечательная.
Роланд. Так что же тогда?
Ле Труадек. Я даже считаю ее настолько замечательной, что не могу поверить, чтобы другие ею уже не воспользовались.
Роланд. Мы это увидим.
Ле Труадек. Будьте уверены! Ходить не стоит.
Роланд. Боже мой! Пойти в ту сторону или в другую!
Ле Труадек. Нет! Огорчение было бы слишком тягостно. Я очень боюсь огорчений.
Роланд. Вы так чувствительны? А я так клянусь вам, что нисколько не буду огорчена.
Ле Труадек. Нет, нет! Вы сами сказали, дитя мое: это точно сон. Так прогоним это, как слишком прекрасный сон.
Роланд. Вот что! Я схожу одна, скоренько. Если браслет еще там, я велю его отложить и бегу за вами.
Ле Труадек, порывисто встает. Умоляю вас, дорогое дитя! Не бросайтесь навстречу ужасному разочарованию. Вы, которая только что давала мне такие разумные советы, позвольте мне вас отблагодарить, помешав вам идти разбивать себе сердце.
Роланд. Так вы думаете, что если браслет еще там, я соглашусь его упустить? Вот это разбило бы мне сердце. Я иду, говорю вам.
Ле Труадек, берет ее за руки. Я не позволю. Нет. Оставайтесь здесь! Если надо, я пойду сам.
Роланд. Пойдемте вместе.
Ле Труадек. Нет, я сам, я один должен узнать печальную правду, должен вынести этот удар, я один. Я знаю, в чем мой долг. Сядьте на эту скамью. Я вижу на той аллее мсье Бенэна и мсье Трестальона. Я вас поручу им: они побудут с вами.
Роланд. Да нет же.
Ле Труадек. Да, да! Нет ничего проще. (Кричит). Мсье Бенэн, мсье Трестальон! Эй! Мсье Бенэн!
Роланд. Это нелепо. Прекратите вы эту комедию? Если вы хотите, чтобы вас арестовали, как сумасшедшего, то, по крайней мере, подождите, пока я уйду.
Ле Труадек. Что вы, дорогое дитя?
Роланд. Вам нечего кричать караул. Никто не отнимает у вас кошелька. Скажите мне просто, что вы ужасно боитесь купить мне этот браслет, и больше не будем говорить об этом.
Ле Труадек. Что у вас за мысли?
Роланд. Слушайте! Расположены вы подарить мне этот браслет или что-нибудь другое в ту же цену?
