Наталья Арбузова - Мы все актеры
ШУРКА: Оттаяли… весна, блин. Москва, блин, рядом. Паспорт чистый, без штампа. Он себе, блин, найдет и с квартирой, и с интернетом.
ИРИНА СЕРГЕВНА: Полно беду-то накликать…
ШУРКА: Где уж нам уж выйти замуж… мы уж так уж как-нибудь… (Олег возвращается с Лёней и Аней. Та несет пакет, оттягиваемый с одной стороны бутылкой.)
ОЛЕГ (к Лёне): Зато у меня была цель в жизни.
ШУРКА: Какая? смыться оттуда? Когда я, блин, позвонила, ты, блин, билет в тот же день взял. Недолго, блин, думал… пока ботинки и куртку одевал…
ЛЁНЯ (садясь к садовому столику): Чтой-то стало холодать…
ОЛЕГ (с готовностью): Не пора ли нам поддать? Вот это по-нашему. Не как Ваши чеченцы, Ирина Сергевна... или там кто... одним словом, СНГ.
ШУРКА (встряхивается): Бухать так бухать! Я разве против? я за… (Подсаживается к Лёне. Ирина Сергевна моет руки над раковиной возле стола, после нее Шахзода. Мужчины-таджики ставят лопаты к стене и уходят в дом. Шахзода следует за ними, вытирая руки о фартук, оглядываясь и озаряя улыбкой зал до последних рядов. Ирина Сергевна машет ей.)
ЗАНАВЕС
В занавес вмонтировано заднее окошко Ирины Сергевны, прикрытое шторкой. В щель пробивается бледный огонек. По занавесу блуждает свет софита. Появляется тень чужого гастарбайтера. Слышен условный стук №2 в стекло и тихий гортанный возглас: Шахзода! В окне возникает силуэт Шахзоды, подсвеченный сзади тусклой лампой. Гастарбайтер получает от нее бетель, засовывает его в рот, платит. Жующая тень удаляется по занавесу. Показывается другая. Условный стук № 3, приглушенный зов: Шахзода! Является тот же женский силуэт, мужская рука отдает деньги, сует курево в зубы, и тень отчаливает. По занавесу уж скользит новая тень. Звучит стук №4, гость подает голос. Шахзода отпускает ему порошок в аптекарской бумажке, берет плату. Мужчина уходит, держа порошок в дрожащей руке. Окошко задергивается шторой. Человек в маске закрывает несовременные ставни. Из обеих кулис и из зала звучат шепоты: Шахзода… Шахзода… Шахзода…
ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ
Веранда Ирины Сергевны вся раскрыта, цветет черемуха. Хозяйка вяжет, Шурка и Шариф курят обычные сигареты, Шахзода гладит белье, Холера неизящно дремлет на лавке.
ИРИНА СЕРГЕВНА ( к Шахзоде): Ты поначалу давала им только травку, а теперь уж, гляжу, и порошок. Как же тебя в аэропорту проверяли?
ШАХЗОДА: Всюду, и вот тут (указывает целомудренным жестом себе за корсаж). В Ходженте два часа смотрели.
ШАРИФ: И в Домодедово еще два. Там наши, здесь ваши.
ИРИНА СЕРГЕВНА: Так где же был героин?
ШАХЗОДА (выбрасывает тонкую ладонь, указывая на свой утюг): В нем.
ШУРКА: Так ты, блин, летела со старым утюгом. И как же ты это объяснила, когда шмонали?
ШАХЗОДА: Шмо…
ШУРКА: Ну, обыскивали (шарит по себе руками).
ШАХЗОДА (гордо): Я молчала. Но у меня в пакете (поднимает с пола туго набитый полиэтиленовый пакет с красавицей на картинке) были мокрые простыни. Муж позвонил – возьми белье. Я не успела высушить.
ШУРКА: Складная легенда, блин. А нового утюга, в хорошей упаковке, ты не могла привезти?
ШАХЗОДА: Нет, там мало места.
ШУРКА: В самолете, блин?
ШАХЗОДА: Нет, в новом утюге.
ШУРКА: Ага, выбрали утюжок, блин. А кто завинчивал туда дурь? ну, порошок?
ШАХЗОДА (с любовью в голосе): Отец.
ШУРКА: Тысяча и одна ночь, блин. А где была анаша? (Шахзода показывает пачку памперсов). Кудряво. А кто, блин, их нашпиговал?
ШАХЗОДА: А?
ШУРКА: Ну кто туда (ковыряет пальцем обертку) засовывал анашу?
ШАХЗОДА (с нежностью): Братья.
ИРИНА СЕРГЕВНА: Озод и Сабир? ( Те, легки на помине, спускаются с лестницы и садятся в дальний угол).
ШАХЗОДА (с обожаньем): Все братья.
ИРИНА СЕРГЕВНА: Сколько же их у тебя?
ШАХЗОДА (тоном свидетеля чуда): Вот. (Загибает два больших пальца и показывает остальные восемь).
ИРИНА СЕРГЕВНА (не выдержав): Какие у Шахзоды благородные руки! (С крыльца входит Олег, неприветливо кланяется). И такое красивое имя – наследница царей…
ШАХЗОДА: Наследил? сейчас я вытру. (Хватается за тряпку).
ОЛЕГ: Третий интернационал, блин.
ХОЛЕРА (вскидывается): Вставай, проклятьем заклейменный…
ШУРКА: Вставай, вставай и вали отсюда, стукачка трепаная. (Холера сникла).
ИРИНА СЕРГЕВНА: Сознательная…
ШУРКА: …блин…
ИРИНА СЕРГЕВНА: …полблина, полблина…
ШУРКА: …четверть блина, четверть блина…
ОЛЕГ (недовольно): Ну, блин, раззвонились…
ШУРКА: А ты, блин, из своего Плесецка – идейный, блин, как наша Холера. Ух ты да ах ты, все мы космонавты. Летали, блин, а Бога не видели. Никакой, блин, фантазии. Теперь, блин, церквей до хрена, а денег рубль-другой и обчелся.
ИРИНА СЕРГЕВНА: Шура, Вашими блинами всю Салтыковку накормить можно.
ШАХЗОДА: Оладушками? Это очень много надо муки.
ИРИНА СЕРГЕВНА: Господи, я тут с вами – как Гоген на Таити. (Шахзода бросается на кухню, где шипит убегающий суп. Возвращается с испачканным поддоном, трет его царственными руками.)
ШУРКА: Шахзода, у тебя талант убираться. На этом деле карьеру можно сделать… в богатом доме, блин… далеко пойдешь, если не остановят.
ШАХЗОДА: Мне сказали – летом уже возьмут продавщицей. Когда место будет.
ШУРКА: Вот видишь…
ШАХЗОДА: Пойду один раз посмотрю суп (уходит на кухню, приносит всё ту же неавантажную кастрюлю).
ИРИНА СЕРГЕВНА: Ладно, давайте есть. Соловья баснями не кормят.
СОЛОВЕЙ (под окошком): Фьють-фьють… цир-цир-цир…
ХОЛЕРА (поспешно): Товарищ начальник, возьмите трубку…
ИРИНА СЕРГЕВНА: Холера! сначала просохни, потом выступай.
ОЗОД (задумчиво): А героин в капусту закладывают… пока маленький росток… пойдут листья – всё закроют.
ШУРКА: Капустка, блин, сорта «героиня»… тот еще кочан…
ИРИНА СЕРГЕВНА: В корзинку к маленькому Муку – человечьи головы получатся.
ОЗОД: Зачем головы? головы не полетят… у нас крыша…
ИРИНА СЕРГЕВНА: Крышу, блин, еще делать надо… живете, блин… детей, блин, понавезли… боевики недобитые… террористы… кончайте, блин, выламываться… садитесь все вместе за стол, так вашу мать…
ШУРКА: …Ирину Сергевну! (Садятся. Минута молчанья. Стук ложек. На авансцене Соловей вьет гнездышко, нося в клюве и аккуратно складывая соломинки. В дверях синтезировалась Лида, широкоплечая, крашенная «под дуршлаг», с ковровым саквояжем.)
ЛИДА: Всё, блин… песец… они фабрику продали. Купили на слом. Земля дороже этой фабрики – на Бауманской. Из общежития в двадцать четыре часа… хорошо, я была продавщица… ихней продукции, блин… у меня, блин, хоть деньги есть на дорогу в Северодвинск… а другие, блин, на двух тысячах сидели.
ШУРКА (встает): Забей... у нас будешь жить… диван, блин, есть…
ЗАНАВЕС
На авансцене цветущие вишни, немного в японском стиле. Святые доски театрального пола усыпаны белыми лепестками. По авансцене пробегает Шурка, с зализанными волосами, крашенными в рыжий цвет, в красной кофте с пояском.
ИРИНА СЕРГЕВНА (вдогонку): Без выходных? от работы кони дохнут.
ШУРКА: Жива еще…
ИРИНА СЕРГЕВНА: Олег здоров ли? Совсем, блин, его не вижу. Залег, как медведь в берлогу.
ШУРКА (не оборачиваясь, глядя на часы): Что ему подеется… (Промелькнула).
Человек в маске медленно передвигает на пять полных оборотов стрелку картонных часов, свешивающихся сверху на веревочке. Ирина Сергевна занята прополкой грядок. Выходят Олег с Лидой. Ирина Сергевна с трудом разгибает спину.
ЛИДА: А мы на базар. Купить Вам что-нибудь?
ИРИНА СЕРГЕВНА: Не-а. Это вы всё готовите, а мы с таджиками одну дежурную похлебку. С работой никак?
ЛИДА: Ни с места, блин. Завтра домой уезжаю. Приеду – разберусь.
ИРИНА СЕРГЕВНА: Шурку ветром шатает. Трудоголик, блин.
ЛИДА: Ходит, как драная кошка. Причесаться, блин, некогда.
ОЛЕГ: Вот я завтра в командировку убываю… до конца мая… живо, блин, причешется. (Уходят в правую кулису. Ирина Сергевна, горбясь – в левую.)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Середина лета и дня, погода не ахти. На знакомой веранде Ирина Сергевна шпилькой выковыривает косточки из вишен. Шариф, Озод и Сабир за общим столом средь бела дня набивают папиросы анашой. Холера для разнообразия дремлет на скамье. Шахзода моет пол, поочередно поднимая ноги каждого и вытирая его (ее) подметки. Входит Шурка, как грозовая туча.
МАРСИК: Мя-я-яу!
ХОЛЕРА (быстро среагировала) Заводют… не кормют…
ШУРКА: Свали, Холера… детей заводят, не кормят… и то ничего.
МАРСИК: Мяв!
ШУРКА: Брысь… тебя не спросили…
ХОЛЕРА: Не ночують…
АЛЁНКА (из прекрасного далёка): Мама, не оставляй Масика одного! Ему страшно. Темно, мыши скребутся.
ШУРКА: Подумаешь… детей одних оставляют, коли на то пошло… мыши… ему только подавай…
