Александр Островский - Том 3. Пьесы 1862-1864

Что он молол?
Голоса из толпы
Да много говорил. —
Про королевича. —
Да разореньем
Все нам грозит.

Такие страсти
Наговорил, не знаешь, что и делать.

Как только вам не грех воришек слушать,
Бездельных, шлющихся! Развесьте уши —
Им на руку, они тому и рады.
Их много изрыгнул на Русь святую
Огнедыхательный диавол, поядатель
Душ человеческих, злохитрый змей.

Да кто ж ему поверит! — Зря болтает!
Учи нас, вразумляй, Кузьма Захарьич!

Одно вы помните и зарубите,
Что мы клялись креста не целовать
Ни Владиславу, ни кому другому
Из иноземцев; ждать, кого на царство
Пошлет Господь и выберет земля.
Нам государь — великий патриарх,
Другого нет у нас. Что скажет — свято.

Что нам прикажет, то и будем делать.

Сегодня от него пришли гонцы.
Мы грамоту прочтем и вам объявим
Его приказ и земское решенье.

Отписки из Москвы! Гонцы с вестями!

Куда идут?

На воеводский двор.

Письмо от патриарха Ермогена.

Честным нижегородцам из Москвы
От разоренных и плененных братий
Поклон мы правим низкий, до земли.

Честному духовенству, воеводам
И всем, и старшим и молодшим людям,
Благословение от патриарха.

Наслушались мы вдоволь разговору
Сегодня. Сыт ли ты, Иван Иваныч?

По горло сыт. От ваших разговоров
Завяли уши.

Ну, Кузьма Захарьев,
Спасибо за науку! Угостил
Нас, дураков, разумными речами,
Так и сидели все, развеся уши,
Да слушали.

Ну, как его не слушать,
Он всех умней! Ишь краснобай какой!

Не помню я, что говорил; быть может,
Кого обидел словом. Не вините;
Не сам я говорил, кровь говорила.

Обидеть не обидел, грех сказать;
А насказал довольно, не уложишь
В большой мешок.

Да кто же виноват?
Мы сами дали волю, так и слушай!
А он и рад.

Да кто же запретит
Мне говорить?

Да всякий, кто постарше.

За веру православную стою,
Не за дурное что. Молчать нельзя мне.

Ведь ты еще не воевода! Скажут,
Чтоб говорил — так говори что хочешь;
А скажут: замолчи! — так замолчишь.

Не замолчу. На то мне дан язык,
Чтоб говорить. И говорить я буду
По улицам, на площади, в избе,
И пробуждать, как колокол воскресный,
Уснувшие сердца. Вы подождите,
Я зазвоню не так. Не хочешь слушать,
Я не неволю: не любо — не слушай;
А замолчать меня заставить трудно.
Я не свои вам речи говорил:
Великий господин наш, патриарх,
Того же просит. Пусть нас Бог рассудит,
Кто прав, кто виноват. Вы не хотели
Поверить мне; смотрите, не пришлось бы
Вам каяться.

Тебе поверить? Ишь ты,
Чего ты захотел! Ты будь доволен,
Что слушали, молчать не заставляли.

Да из избы не выгнали тебя.

Знать, им не жаль ни крови христианской,
Ни душ своих. Какая им корысть!
Самим тепло, а братию меньшую
Пусть враг сечет и рубит, да и души
Насильным крестным целованьем губит.
Просил я их со многими слезами,
Какую ни на есть, придумать помощь, —
И слышать не хотят. Не их, вишь, дело.
Так чье же?

Не надейтеся на князи!

И вправду. Нам теперь одна надежда —
На Бога. Помощи откуда ждать!
Кто на Руси за правду ополчится?
Кто чист пред Богом? Только чистый может
Святое дело честно совершить.
Народ страдает, кровь отмщенья просит,
На небо вопиет. А кто подымет,
Кто поведет народ? Он без вождя,
Как стадо робкое, рассеян розно.
Вождя, печальника о нас, убили
Изменой адской. Где искать другого?
Нет помощи земной, попросим чуда;
И сотворит Господь по нашей вере.
Молиться надо! В старину бывало,
Что в годы тяжкие народных бедствий
Бог воздвигал вождей и из народа.
Не за свои грехи, а за чужие
Он переносит тягостную кару.
Избит, ограблен! Нынче сыт с семьей,
А завтра отняли сухую корку,
Последнюю, что берегли ребятам;
Сегодня дома, завтра в лес беги,
Бросай добро, лишь о душе заботься,
Да из кустов поглядывай, что зверь,
Как жгут и грабят пСтом нажитое.
Поймают — силой приведут к присяге,
Кривить душой, крест вору целовать.
Да и не счесть всех дьявольских насилий,
И мук непереносных не исчислить!
И все безропотно и терпеливо
Народ несет, как будто ждет чего.
Возможно ли, чтоб попустил погибнуть
Такому царству праведный Господь!
Вон огоньки зажглись по берегам.
Бурлаки, труд тяжелый забывая,
Убогую себе готовят пищу.
Вон песню затянули. Нет, не радость
Сложила эту песню, а неволя,
Неволя тяжкая и труд безмерный,
Разгром войны, пожары деревень,
Житье без кровли, ночи без ночлега,
О, пойте! Громче пойте! Соберите
Все слезы с матушки широкой Руси,
Новогородские, псковские слезы,
С Оки и с Клязьмы, с Дона и с Москвы,
От Волхова и до широкой Камы.
Пусть все они в одну сольются песню
И рвут мне сердце, душу жгут огнем
И слабый дух на подвиг утверждают.
О Господи! Благослови меня!
Я чувствую неведомые силы,
Готов один поднять всю Русь на плечи,
Готов орлом лететь на супостата,
Забрать под крылья угнетенных братий
И грудью в бой кровавый и последний.
Час близок! Смерть злодеям! Трепещите!
Из дальнего Кремля грозит вам Минин.
А если Бог отступит от меня
И за гордыню покарать захочет,
Успеха гордым замыслам не даст,
Чтоб я не мнил, что я его избранник, —
Тогда я к вам приду, бурлаки-братья,
И с вами запою по Волге песню,
Печальную и длинную затянем,
И зашумят ракитовы кусты,
По берегам песчаным нагибаясь;
И позабудет бросить сеть рыбак
И в тихом плесе на челне заплачет;
И девка с ведрами на коромысле,
Идя домой извилистой тропинкой,
Оглянется с горы и станет слушать
И, рукавами слезы утирая,
Широкие измочит рукава;
Бурлаки запоют ее под лямкой
И балахонцы за своей работой
Над новою расшивой, с топорами.
И понесется песня, и прольется
Из века в век, пока стоит земля.
О Господи! Грешу я; мал я духом,
Смел усомниться в благости твоей!
Нет, прочь сомненья! Перст твой вижу ясно.
Со всех сторон мне шепчут голоса:
«Восстань за Русь, на то есть воля Божья!»