Александр Островский - Том 4. Пьесы 1865-1867

Ладно ж!
Припомни ты! Я сорок лет на службе,
Я сорок лет доспеха боевого
Не скидывал, изранен весь, я земским,
Губным служил по выбору, не ползал,
Не кланялся подьячим по приказам,
Не плакался: пустите покормиться!
Своим кормлюсь всю жизнь. Моя обида
Откликнется тебе; держись, да крепче!
В Москве бывал, туда дорогу знаю.
Не усидишь.

Не страшно. Не грози!
Москва Москвой; готовься сам к ответу.
В поместье ты, как в омуте, уселся
И думаешь, ты царь, тебе суда нет.
Мы выведем на свежую водицу.

Меня?

Тебя.

Нет, руки коротки.

Длинней твоих. Ты беглых укрываешь,
И зернщиков, и воровское держишь,
И полон двор нагнали скоморохов.

Что ж, батюшка, ты смотришь! Что ж он лает!
Царю челом ударим о бесчестье.

Молчи, щенок!

Ах, старая собака!
Его удерживают.

Царю челом ударим, а покуда
Ты бородой ответишь. Без остатку
Всю выдеру.

Держите их, держите!
Его загораживают.

Семен, уймись! Безлепочное дело
Затеял ты. Ругаться непригоже
На площади.

Не я, а он затеял!
Не уступлю, я сам его не хуже.

Ко мне, друзья! Запьемте рукобитье!

И вас бы звал к себе, да не взыщите,
Попотчевать вас нечем, не запаслив.

И черт с тобой! Ты думаешь, мне надо?
Подавишься твоим куском.

Робята!
С чего он взял, что я ворам потатчик
И зернщикам?

Про то являл сегодня
На площади и подал челобитье
Былой дьячок, прозваньем Гришка Жилка,
И сказывал на вас грабеж и бой.

Сыскать его! Эй, люди! По посаду.
По кружечным дворам и постоялым,
По всем рядам, и шалашам, и лавкам,
По кабакам, по всем щелям и норам
Искать дьячка к привести сюда!

Боярин, мы желаем челобитье
В Москву свезти на воеводу.

Ладно,
Хвалю за то.

Да написать не знаем;
А земской наш дьячок писать не хочет,
Боясь того, что, вишь, у воеводы
Сильна рука в Москве.

Напишет Жилка.

Заставишь ли?

А батоги на что?
На самого себя напишет. Руки
Прикладывать путем. Отцов духовных
Просите всех. Мирское челобитье
И выборных я сам свезу к Москве.
Да поскорей!

Да хоть сейчас пойдем
Ко мне во двор; как только Жилку сыщут,
Чтоб к нам вели.

Я к старосте поеду.
Бастрюков Степан
А я домой! Айда!
Подают коня.

За мной, айда!
Подают коня.

Пожалуй, осударь Степан Семеныч!
Иди смелей! В саду души не видно.

Ишь, заросло как часто, не пролезешь.

Дубье, вязье рощёное.

Да где ты?

Ты на́ голос иди! Здесь чисто!

Вышел!

Кубас, Шишига, забирайте тын,
Да разом в лодку, и лежи как мертвый!
На спрос: что зА люди? Мол, ждем с базара
Крестьянишек, замешкались в кружалах.
Откуда? Мол, из Красного села,
Рыбачим, мол! А больше не болтайте!
Да не дремать! По свисту подымайся;
А по второму ты, Кубас, за весла;
А ты, Шишига, здесь у лазу будь!

Да поживей!

Ты свистни, а мы смыслим.
Перед тобой, как лист перед травой!
Загораживают тын.

Спасибо вам, робята! Услужили!

Кому ж служить, как не тебе, боярин!
Аль ты нас платьем цветным изобидел,
Аль холодно и голодно живем?
И жалуешь, да и живем прохладно —
Что день, то пир да новые затеи
У нас идут. Гульба, а не работа
Нам за тобой!

В гульбе короче время.

Одно и дело веселить да тешить
Тебя, Степан Семеныч.

Да еще бы!
Потоль и тешиться, пока живется.
Ведь однова живем на свете белом.
Не в чернецы ж идти!

В твои-то лета!
Что говорить! Лишь дал бы Бог здоровья,
Пси да гуляй! А дело не медведь,
В лес не уйдет.

Безделье так безделье,
А дело делом. Позовут на службу,
За нами дело никогда не станет.

И на войну пойдем, как на потеху,
Не спрячемся за печку.

Там что будет,
Тому и быть. А у меня покуда
Одно в уме; одно и сплю и вижу,
Как Марью Власьевну достать.

А мы-то!
Да нас и хлебом не за что кормить,
Коль мы тебе забаву не доставим.
В твоем дому боярском полны сени
Нас, скоморохов, слуг да челядинцев.
Да будь она за тридевять замками,
За тридесять морями — мы достанем.
Вчера всю ночь работали, пилили
Сосновый тын, шесть игол вынимали
С великим бережением и страхом,
Да и опять поставили, как было.
И разберем и заберем в минуту
Широкий лаз, хоть тройкой поезжай.

А крепко Влас живет.

На всем посаде
Ни у кого нет выше городьбы:
Казну блюдет.