Иннокентий Анненский - Фамира-Кифарэд

Позвольте мне за доброго папашу
Вам тут же объяснить двоякость нашу.
Товарищ мой — заика…
О, слегка!
Начните спор, и он сейчас спасует:
Так у меня — язык, а у него — рука,
Я спичи говорю, а он ворует…
Так и живем… мы, пары не дробя…
Но влюбимся… так каждый за себя.

Д-д-а, в-в-лю-убимся… так каждый за себя…

Папа-Силен — ты должен мне помочь…
Иль дай травы такой мне, чтоб безумной
Проснулась я опять. Я погибаю.

Чур, чур меня! Безумья не пророчь;
Рукой подать — фиас, и очень шумный,
В фиасе же и сам я угораю.

Силен, я — мать, которую не любят.

Не верят ей — я думаю — скорей.

Я не нужна ему. Пойми: никто
Ему не нужен. Вот, Силен, что страшно.
Живет в мечтах он. Сердцем горд и сух…
И музыкой он болен.

О целитель
Души моей безумной!.. Для чего ж
Я так люблю Фамиру? И желанья
Скопилися в такой густой туман,
В такой густой туман, что умерла
За ними и лазурь? На бурю даже
Надежды нет…

Все понял я — молчи…
Приходится в фиас вернуться, нимфа,
И не хотел, а надо… Что ж? Идем!
Ох, эти струны — холоду напустят,
Да, как туман, отравят вас мечтой
Несбыточной… Нет, право, флейта лучше
Для женщины… И лжет она легко
Как ветреный любовник…

Я останусь
С Фамирою, Силен.

Пока тебя
Он не прогнал… Как женщины упрямы!
Что ж доказать ты хочешь?..

Здесь алтарь,
И дом мой здесь…

Не новые прикрасы
Не нового желанья.
Что-нибудь
Задумала, должно быть, ты… И, ластясь
К косматой оболочке моего
Чувствительного сердца…

Посулила
Фамире муз я… Ты, Силен, не мог бы
Его свести послушать? И зачем
Ты возвращал меня рассудку только?

Ну, этим-то, положим, ты покуда
Не очень стеснена.
Кого ж из муз
Хотел бы он заставить петь?

Евтерпу.

Холодная богиня. Здесь коса
Найдет на камень, нимфа. Обмануть,
Конечно, всех возможно, и Евтерпа,
Хоть муза, все же женщина. Да только
Фамиру ведь не спрячешь. Он упрям:
Не усидит и в бочке…

Он мечтает,
Что для него Евтерпа будет петь…

Тогда турнир предложим пиериде.

О сатир, а расплата?.. Разве с богом
Бороться им под силу? Сколько нас,
Взлелеянных Кронидом, приносили
Героям сыновей, все были славны
Ахилл, Мемнон и Рее, но между них
Счастливого ты знал ли?

Так покуда ж
Условия у нас в руках, а спесь
Посбить ему, пожалуй, и недурно.

Папа-Силен, я — женщина, и мой
Не видит ум далеко. Но, как лань,
Мое трепещет сердце. Там не луг,
Болото там бездонное — цветами
Прикрытое, о сатир…

Может быть,
Ты и права.

Ну что ж? Тогда мы в горы;
Такие есть там уголки — луной
И страстью залитые: губы алы,
Подпухшие от флейты, но зато
Как плечи белы там… и страстны пляски.
Пусть легкое похмелье обовьет,
Как дымкою, тебя.

А завтра что?

О, завтра так далеко…

Что скажу я?
Что я скажу? Мутится ум… Старик,
Слыхал ли ты Фамиру?.. Если мы
Устроим состязанье, кто же будет
Судьею?.. Ты, быть может…

Не надейся.

Доволен ты игрой Фамиры был?

Да, он артист, конечно.

Ну, а муза?

Той не слыхал. Но видел, и не раз.
Надменная — когда меж нас проходит,
Рукою подбирает платье. Пальцы
И кольца хороши на розовых у ней
И тонких пальцах — только, верно, руки
Холодные — и все глядит на них
С улыбкою она — уж так довольна.

И никого она не любит?

Нет,
О женихах не слышно. Твои Фамира,
Но в пеплосе. Но вот и он. Скорей
Решайся. Что ж? Устраивать ли дело?

Да, да, Силен. Надеюсь на тебя.
А я могу подслушать вас, не правда ль?

Пожалуйста, дружок: ведь я монах.

Почтеннейший хозяин! Поздравленье
Прими от нас с последнею твоей
Победою…

Последнею — покуда.

Благодарю. Увы — я не Орфей…

Ты оживлять хотел бы камни также?

О нет. Силен. Когда б имел я дар
Великого Орфея, я своих
Товарищей седых не стал бы мучить.

Движенье белым камням? А зачем
Движенье им? Иная, лучше нашей
У камней жизнь. Они живут, Силен,
Глубоким созерцаньем. Только месяц
Скользящими тенями иногда
До вековых морщин их прикоснется,
И прочь бегут лучи его. Молчат
И никого смущать не ходят камни,
И никого не любят, и любви
У них никто не просит.
Оживлять
Мои седые камни? И кому же?
Мешку с нагретой кровью — миг один
Прорежь его, где хочешь, и несите
Подальше ваш мешок, чтоб не смердел…
Был полубог Орфей, но бессердечен.

Минутами живем мы — не пойму
Я счастья минералов. Ты ж кентавра
Наслушался, должно быть, эфемер.
Надменные умы боятся счастья,
Которое летает, и плодов,
Когда их надо есть, не размышляя.
Вот, скажем: ты не любишь славы. Что же?
Хороший вкус… И точно, слава — тлен…
Но разве взял, Фамира, ты всю радость
От струн, тебе покорных? Слаще есть
Для кифарэда приз, чем эти пальмы,
Иль тучный бык, иль бронзовый котел,
Иль даже глаз посул лукаво-синих…
Когда-нибудь, скажи, ты слушал муз?

Тут женщина была, что выдавала
Себя за мать мою, и мне она
Сулила муз.

Сулила муз. Скажите…
Ха-ха-ха-ха…

Смеешься ты, Силен?

О, больше нет… Но из благоразумья,
А не затем, чтобы твои слова
Казалися мне менее смешными…
Ты матери не понял, кифарэд:
Услышать муз не так легко и богу.

Силен, за что ж ее я целовал?

Он целовал, а я — скажи за что!
За красоту и милые заботы,
За то, что ты, почтеннейший, не только
Мудрец, но и малютка, кифарэд
И бабочка — подай ей, видишь, пламя
От факела.

Скажи, какой ценой
Евтерпу я достану…

Факел ярок,
А бабочка нелепа, и сгорит…

Оставь огни и мотыльков — я мог бы
Ей говорить любезности. Я ей
За сатира служить готов.

Сложеньем
Не подойдешь, мой сын. И кифарэд,
И сатиры приятны музам, только
На разный лад и в разные часы.
С Евтерпой петь — нельзя, но состязаться
И с музами возможно. Об заклад
Побейся с ней…

О, сладкое безумье!
Где ж я найду ее, Силен? Идем!

Тэ… тэ… тэ… тэ… мой милый… А условья?
Про Марсия ты слышал? Иногда
Заглядывать полезно… в Геродота.

Я подпишусь заранее, коль ты
Согласен быть посредником: вручаю
Тебе всего Фамиру — лиру мне
И кисть руки для струн, да разве сердце,
Все остальное вам.

Не торопись.
Подумаем. Кто должен начинать?

Кто начинать? Она, конечно, — муза.

А время?

Хоть сейчас.

А судьи кто?

Коль выбор мой, так ты.

И ошибешься…
Телесный вред вобще недопустим
Условие зараньше.
Ну, а приз?

Пускай, Силен, сама назначит муза…

А если ты с победой будешь, что?

Силен, ее ты видел; расскажи мне:
Высокая и тонкая, — бледна,
И темных кос завязан туго узел…

Прибавь: браслет у белого плеча,
И яхонт в нем горит, а пальцы длинны
И розовы…

Довольно — я на ней
Женюсь, старик, и мы родим Орфея.

Не уходи далеко, жди меня.