Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов
ЕГОР. А нам что, большой разговор заводить с ней? Ты только разреши, мы это дело быстро обделаем.
СИДОР. Слышно, попы к тебе ходят. Иконы сними, и попам ходить будет не к чему.
СЕРГЕЙ (к Акулине). Срам на весь завод! Честью просил — не послушалась.
ЕГОР (Акулине). Ну, вот что, баба! Черед дошел до тебя! Снимай-ка свои доски, а мы подсоблять будем.
АКУЛИНА (грозно). До икон не допущу!
ЕГОР. Ишь, целый иконостас развела! Моя баба сняла, а ты чего кочевряжишься? Добром не снимешь — силой снимем, а малого до позора доводить нечего.
Ставит табуретку.
АКУЛИНА. Поди прочь, окаянный!
ЕГОР (хватает ее за руки). Э, дюжа востра баба!
АКУЛИНА. Прочь от святого места! Умру, а до икон не допущу!
ЕГОР. Тьфу, черт! Путаться я с тобой буду!
Отходит.
СЕРГЕЙ (с усмешкой). То-то! Поди-ка справься, впору хоть бросай дом да уходи.
СИДОР. Как не справиться, справиться можно, а только с бабой связываться неохота.
АКУЛИНА (яростно). Куда пришли? В честной христианский дом! Я вам покажу иконы! (К Сергею.) Ну, чего стоишь, смотришь? Аль душа твоя радуется?
СЕРГЕЙ. Какую грызню затеяла! (К Егору.) Бросьте! Авось, все равно ее не переперечите.
КОСТЫЛЯНКИН. Давайте я подсоблю. Иконки, пес с ними, снять надо.
АКУЛИНА. Только подойди, леший! (К Егору, который хочет вскочить на табуретку.) А! Знали, что муж не заступится, напали на бабу! (Отпихивает его от икон.)
ЯКОВЛЕВНА (причитая). Напали, воронья проклятые, о… о… о!.. Да они тебя убьют! Мученический венец прими за веру православную! Ой, батюшки! Убьют!
ЕГОР. Молчи, сводня!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Вот ужас! Вот кошмар! До чего доводит невежество!
АКУЛИНА (подступая к Егору). Ну, чего стоите? Креста на вас нету! Отходи от икон! Ну?
ЯКОВЛЕВНА (причитая). Пострадай за веру православную! Ишь, нехристи! Хоть бы земля расступилась да их поглотила! Господь сподобил к мученическому лику приобщиться.
СЕРГЕЙ (к Егору). Пусти! Вишь, царство небесное хотят на нас заработать! (К Яковлевне.) Пошла прочь! И чтоб твоего духу здесь не было!
АКУЛИНА. Чего гонишь? Ко мне пришла, а не к тебе. Аль от жены отрекся?
СЕРГЕЙ. Отрекся?! Вишь, до какого скандала довела! Что же, сиди с попами! (Повышая голос.) Только вот перед всеми говорю. Жила как хотела, своя рука владыка, со мной не посчиталась, честь мою не поберегла, ну да и я с тобой тоже считаться не буду. (Указывает на иконы.) Не уберешь — не вернусь. Попов приведешь — почитай, что для тебя Сергей умер. В клубе проживу, а домой не вернусь!
АКУЛИНА (бледнея). Сергей! Так, значит, больше жить со мной не хочешь?
СЕРГЕЙ. Не с тобой (указывает на иконы), а вот с этими самыми досками! Сколько крови из-за них на земле было пролито да сколько народу голову морочили! Хочешь жить — живи, а только чтоб иконы вон и чтоб поповским духом у меня здесь не пахло!
ЕГОР. Вот это ладно!
СИДОР. Бабе волю дать — не унять!
ЯКОВЛЕВНА. Ой, держись, баба! Ой, держись! Времена пришли лютые!
АКУЛИНА (Сергею). А если я от икон не отрекуся?
СЕРГЕЙ (отворачивается, хочет идти). Тогда с дурой и разговаривать нечего.
КОСТЫЛЯНКИН сбоку подходит к иконам, хочет снять.
АКУЛИНА сшибает его с ног.
АКУЛИНА. Чтоб ты издох, окаянный!
ОЛЬГА ИВАНОВНА. Вы убили его?!
Бросается к КОСТЫЛЯНКИНУ.
СЕРГЕЙ. Аль рехнулась? Что, белены объелась, что ли?!
АКУЛИНА. Что зарычал? Небось, меня не пожалел, за меня не заступился, вишь, ногой меня отшвырнул, а его, лешего, жалеешь!
СЕРГЕЙ (к Егору и Сидору). Идемте!
АКУЛИНА (громко). Иконы снимешь, жить в поганом месте не буду.
СЕРГЕЙ. Твое дело! А только заранее говорю, угла не очистишь, поминай меня как звали.
СЕРГЕЙ, ОЛЬГА ИВАНОВНА, ЕГОР и СИДОР уходят.
КОСТЫЛЯНКИН (охая). Ох-ох-ох! Расшибла, проклятая!
Испуганно оглядывается, уходит.
АКУЛИНА (мечется по комнате). Матушка! Царица Небесная! Да что же мне теперь делать-то?
ЯКОВЛЕВНА. С отступниками и говорить нечего. Пойдем ко мне! Вишь, их царство, что хотят, то и делают.
АКУЛИНА. Да куда же я теперь пойду-то?! Ох! Да куда ж я теперь денуся?
ЯКОВЛЕВНА. Знамо, ко мне пойдешь! Вишь, это все девка орудует, по всему видать, твоего забрала в руки. А ты не поддавайся! Иконы-то ко мне перенесем, чтоб надругательства не было, да проучи свово малого-то. Посидишь у меня денька три, авось сам явится на поклон. Их, милка, учить надо.
АКУЛИНА (в слезах). Да как же я теперь жить-то буду? Ох, матушки, ох, тошно мне! Да как же я с иконами-то расстануся? Да как же мне жить-то без родительского благословения, без матушки царицы небесной? (Плачет.)
ЯКОВЛЕВНА (решительно). Иконы-то укрыть надо. Вишь, басурманы проклятые! Тоже и твой-то сбился с пути праведного! Пред праздником-то что заварил! Ни в жисть это твому не простится!
АКУЛИНА (мечется). Надругались над моей душенькой, ох! Где детушки? Где мои ненаглядные? Да кто ж надо мной сжалится? Ох, душно мне! Да что же мне теперь делать-то? Да где ж Сергей-то? Матушки! Да куда ж он ушел-то? Слышала, сказал: не вернется?
ЯКОВЛЕВНА. Знамо, на своем настоит! Вишь, одна шайка! Ну, баба, дремать нечего, принимайся за работу! До утрени чтоб иконы ко мне перетаскать, батюшку к себе позовем. Пускай-ка твой посидит всухомятку.
АКУЛИНА. Ох, грудь мою захватило! Ох, смерть моя пришла! Рука-то у меня не наляжет: как снимать иконы-то буду? Ох, Яковлевна, подожди! Замелося у меня точно метелицей в голове! Подожди, дай передохнуть!
ЯКОВЛЕВНА. Ждать некогда. Того гляди соколики явятся. Держи, баба, ухо востро! Промашки давать нечего!
АКУЛИНА. Ох, дыхнуть не могу! Ужатко! (Рвет воротник кофты.) Земля кружится под ногами.
ЯКОВЛЕВНА. Господи, благослови!
Подходит к иконам.
Занавес.
Действие второе
В завкоме. За столом СЕРГЕЙ. Рядом с ним ЕГОР, СИДОР. Кругом толкутся РАБОЧИЕ. Все расходятся после работы, толкотня, шум.
2-й РАБОЧИЙ. Товарищ Петров, разбери дело!
Крики. Товарищ Петров, товарищ Петров!
СЕРГЕЙ. Не гамите! Что надо, говорите поодиночке! 2-й РАБОЧИЙ. Насчет сдельщины поговорить. Шумели, шумели, а теперь, вишь, работы не хватает. Друг у дружки рвут, а это разве дело? Одни, вон, понабрались, справиться не могут, а мы без ничего остались. Кто смел, видно, тот два съел!
1-й РАБОЧИЙ. Да, понабрались! А что толку-то? Ты выпускай продукцию-то хорошую, а то браком завалили. На кой черт ваша работа, ежели товару хорошего нету?
2-й РАБОЧИЙ. Брак? А мы чем виноваты? Вон у меня, к примеру, станок никуда не годится, а при чем я тут? Я свое дело делаю, а получается брак.
1-й РАБОЧИЙ. То-то вот, станок никуда не годится! Где станок, а где и сам охулки на руки не положишь. Понятия нет, что дело общественное, государство, дескать, мое, а не чужое, ан нет! Все по-старому. Вам бы только сбыть с рук работу!
СЕРГЕЙ (вмешиваясь в разговор). Подождите, товарищи! Греха таить нечего. Машины у нас износились. Он прав. (Указывает на второго рабочего.) С плохим станком далеко не уедешь. Вот вся беда в том, капиталов у нас мало, приходится перебиваться, а машины менять надо.
3-й РАБОЧИЙ. Товарищ Петров! Почему жену сократили? Раз семейный, значит, работать не нужно? Их вон пять ртов, всех накормить надо!
Крики: «Товарищ Петров, товарищ Петров!»
ЕГОР. Горланить нечего! Не разорваться же ему на части.
1-я РАБОТНИЦА. Товарищ Петров, в политкружке сегодня занятия будут?
СЕРГЕЙ. Обратитесь к Брюхачевой, она ведет политграмоту.
4-й РАБОЧИЙ (протискиваясь к Сергею). Постанови, сделай милость, чтоб мое дело разобрали в завкоме. По судам таскаться неохота. Пострел с ней, сама того не стоит, сколько из-за нее хлопот будет.
