Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов
ВИКТОР. Он возвращается с Шантеклеровым. Не хочется с ними встречаться… Уйдем отсюда!..
Уходят.
ШАНТЕКЛЕРОВ (озабоченно). Бьет десятый час вечера. Ровно в четыре утра мы должны бежать! Немедленно отправляйся в трактир и вели коней держать наготове! Монахи не обманут?
ЗАПЕКАНКИН. Отец Никандр обещал вечером принести.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Ступай, и чтоб во рту у тебя не было ни капли водки!.. Я сам не пью!
ЗАПЕКАНКИН. Держусь, за дальнейшее не ручаюсь!
Уходит. Слышен голос ЗИНЫ.
ЗИНА. Коля, ты здесь?
ШАНТЕКЛЕРОВ (целуя ее). Мой ангел, прости! Эти нудные партийные дела не дают мне возможности полностью отдаться своему счастью.
ЗИНА. Ты действительно счастлив?
ШАНТЕКЛЕРОВ. Я от радости готов кричать на весь мир и повторять только одну фразу: «Ты моя, ты моя!»
ЗИНА (целуя). Я тоже счастлива!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Зиночка, зачем ты пригласила студента?
ЗИНА. Я не приглашала. Это сделала Катя.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Ах, какая с ним противная личность! Длинные волосы, очки и фамилия Про-ку-ро-ров!
ЗИНА. Я их сегодня не видела.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Сидят в буфете… Им бы на даровщинку водки напиться.
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА, одетая в голубое платье, с обнаженными руками, полуоткрытой грудью и с пунцовым бантом на груди.
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Дети мои, я плачу! Я плачу от счастья! Господь бог услышал мои молитвы. Наконец я буду комиссаршей! (Прикладывает платок к глазам.)
ЗИНА. Мамочка, ты наливку пила?
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Пила, Зиночка, от радости пила. Ведь мечта моей жизни исполнилась! Ты только подумай: Москва, автомобиль, театры, а почет, почет! Кто поехал? Это комиссарша, мать жены Шантеклерова. Со всех сторон любопытные глаза и шепот, шепот… Я рыдаю. О, владычица!..
ШАНТЕКЛЕРОВ. Я очень рад, маман, что мог вам доставить такое удовольствие.
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. У меня сердце слабое, боюсь умереть. Дети, я пришла за вами. Гости желают вас видеть… Слышите, кричат «урра!» — это в честь молодых!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Маман, идите, мы сейчас!
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Без вас ни за что! А вот и они…
В гостиную врываются с бокалами в руках ПРИГЛАШЕННЫЕ.
ФЕНАЦЕТИНОВ. Как микробы, прячутся они в клетках жизни, но не скрыться вам от микроскопа любопытства.
БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Господа… товарищи… подымите выше ваши бокалы и закричите так «ура!», чтобы капитал умер от неожиданности! Урра!
Гости кричат «ура», чокаются друг с другом.
ОТЕЦ ГАВРИИЛ. Братие, внимание! (Торжественно.) Благочестивейшему… самодерж… творц… Николаю Алекс… Николаю Михайловичу многие лета… а… а…
Гости поют «Многие лета», качают Шантеклерова, кричат «ура!».
ОТЕЦ ГАВРИИЛ. Осиротело стадо без тебя, вождь земли и неба… и мечется без пастыря, как в гибель Содома и Гоморры!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Благодарю, благодарю… Я… я… волнуюсь… Я тронут до глубины моей пролетарской… моей души… мне хотелось бы, чтобы никто из вас не обращал на меня с Зиночкой никакого внимания и чтобы все вы проводили в жизни принципы коммунизма…
1-я ПОДРУГА. Очаровательно!
2-я ПОДРУГА. Я в розовом восторге!
ГРОБОЖИЛОВ. Э!.. Э!.. Как это можно? Что вы говорите? У нас в полку еще в старое доброе время был командиром некий такой генерал, фамилия его была Гнилокишкин…
3-я ПОДРУГА. Гнилокишкин! Прелестно!
ГРОБОЖИЛОВ. …так вот, у этого Гнилокишкина были две дочери, тоже Гнилокишкины, так вот эти Гнилокишкины…
ФЕНАЦЕТИНОВ (нетерпеливо). Карпий Силистрович, [не] до Гнилокишкиных сейчас…
ШАНТЕКЛЕРОВ. Напротив, я слушаю… это же очень интересно, не правда ли? Продолжайте, товарищ Гроб… Гроб…
ГРОБОЖИЛОВ. Гробожилов! Фамилия сия тянется с того времени, когда всемилостивейшая императрица, ее императорское высочество, матушка Екатерина Вторая, в путешествии своем по Запорожью…
ФЕНАЦЕТИНОВ. Товарищи, я настаиваю на своем… Нужно сделать поворот на ножку, как говорят акушеры, и просто в буфет…
ГРОБОЖИЛОВ (раздраженно). Я протестую, мне слова не дают сказать.
БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Да вы, Карпий Силистрович, когда пьяны, способны говорить всю ночь, а время сейчас — деньги. Вы вот двадцать лет в городе не бывали, а там теперь везде и всюду написано: «Не расхищайте народного достояния!» Время-то — народное достояние! Я как прочитал сие, еще в двадцатом году, боюсь и в город теперь ездить — долго ли до тюрьмы?
ГРОБОЖИЛОВ. Эмпидокл Казимирович, что вы хотели сказать этими словами?
БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Сами понимаете.
ГРОБОЖИЛОВ. Вы хотите сказать, что я вор?
БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Я же не называю вас вором!
ГРОБОЖИЛОВ. Но вы нарочно подчеркнули последнюю фразу!
БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Вы ошибаетесь!
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Господа, в буфет! Карпий Силистрович, Эмпидокл Казимирович, в приют примирения! Николя, твою руку! Зиновий Петрович, руку! Зина…
ФЕНАЦЕТИНОВ. Я же говорил, поворот на ножку…
ОТЕЦ ГАВРИИЛ. В буфет! В буфет! «Многие лета… многие лета…»
ГОСТИ шумно уходят из гостиной. Усиленные звуки музыки. В гостиную возвращаются ШАНТЕКЛЕРОВ и НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Простите, маман… но мне необходимо серьезно и срочно переговорить с вами.
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Николя, какие могут быть извинения? (Кокетливо.) Не правда ли, мне идет этот пунцовый бант? Он особенно оттеняет мои голубые глаза и мой профиль.
ШАНТЕКЛЕРОВ. Да… да… он удивительно гармонирует с голубым цветом вашего платья.
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Ты неправ, Николя! А профиль? Мне всегда говорили, что у меня профиль мексиканский…
ШАНТЕКЛЕРОВ. Какой?
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Мексиканский! А в Мексике живут брюнеты… а ты, Николя, брюнет…
ШАНТЕКЛЕРОВ. Маман, мне нужно поговорить о деле…
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Напрасно ты споришь со мной!.. Что касается моих глаз и моего профиля…
ШАНТЕКЛЕРОВ. Маман, позвольте мне изложить суть дела…
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Николя… ты не даешь мне возможности доказать тебе, как ты неправ! Хорошо, я согласна с тобой, что голубой цвет платья играет определенную роль во всей той красочной гамме оттенков, какую представляю я вот в этом наряде…
ШАНТЕКЛЕРОВ. Маман!..
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Николя, ты не сердись и не думай, что я глупая женщина! Какая женщина может похвалиться, что у нее был мексиканец! Я с пеленок коммунистка! Для меня интернационал — родная земля!
ШАНТЕКЛЕРОВ (нетерпеливо). Маман, я уйду… я не могу!
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Я и сейчас бы могла иметь несколько мексиканцев, несмотря на то что у меня дочери невесты! У меня темперамента на всю Испанию хватит! Меня одень в шелк, посади в автомобиль, да я за пояс заткну любую Кавальери…{98}
ШАНТЕКЛЕРОВ. Маман, мне остается покинуть вас…
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Но ты же сам споришь! Согласись, что красный цвет моего банта углубляет мои голубые глаза, оттеняет мой мексиканский профиль, и я готова простить твою ошибку! На, целуй ручку! Да не здесь, а выше… еще выше… еще…
ШАНТЕКЛЕРОВ. Маман, беру свои слова обратно! Вы очаровательная женщина!
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Я говорила… целуй еще… выше… выше!..
ШАНТЕКЛЕРОВ. Маман, за сколько вы заложили бриллианты?
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. О чем ты, Николя? О деньгах? Как это скучно!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Мне нужно точно знать сумму остатка, чтобы завтра утром я мог вернуть вам все до копейки!
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Завтра и поговорили бы!
ШАНТЕКЛЕРОВ. Мне надо знать сегодня!
НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА (раздраженно). Если тебе необходимо сейчас, подчеркиваю, сейчас, считать противные деньги, то делай это сам!.. В этом ридикюле остатки!..
Бросает ШАНТЕКЛЕРОВУ ридикюль, тот поспешно считает.
Николя, а правда, у меня мягкие и нежные ручки?
ШАНТЕКЛЕРОВ (считая). Правда…
