Леонид Филатов - Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник)

Будто синяя лошадь —
Ночь уносится прочь.
Я иду через площадь —
Как идут через ночь.

В несчастливые миги
Ухожу от тоски.
Как неслышные крики —
Жмут вдогонку такси.

Мне бывало и хуже.
Зарубил на носу,
Что стучать в ваши души —
Что аукать в лесу.

Я смешон и галантен —
Но ни звука в ответ.
Я в какой из Галактик,
На какой из планет?

Кабачок на Дзержинке —
Чистота и уют.
То ли спорят о жизни,
То ли попросту пьют…

Незнакомые лица
И чужие слова…
«С добрым утром, моя столица,
Золотая моя Москва!»

Если ты мне враг —
Кто тогда мне друг?
Вертится Земля,
Как гончарный круг.

Мучась и бесясь,
Составляет Бог
Карточный пасьянс
Из людских дорог.

Смотрит он, чудак,
В миллионы схем —
Что, когда и как,
Где, кому и с кем.

Перепутал год,
Перепутал век, —
И тебе не тот
Выпал человек!..

Я не виноват.
Он не виноват.
И на всех троих —
Узенький Арбат.

Простите, пани, и позвольте обратиться.
Я в меру честен, в меру прост и в меру пьян.
Мы беспокойны, словно пальцы органиста,
И вся душа от нас рыдает, как орган.

Простите, пани. Я не врач и не фотограф,
Я не искал вас — это вы меня нашли.
А я другой, я просто ваш, я тот, который
Подарен вам как знак внимания Земли.

Как ни смешно, Земля имеет форму шара.
Я заговариваюсь, я немножко пьян.
Простите, пани, если вы — сама Варшава,
То я — один из ваших верных горожан.

Прощайте, пани. Я не врач и не фотограф,
Я не искал вас — это вы меня нашли.
А я другой, я просто ваш, я тот, который
Подарен вам как знак внимания Земли.

Полный снежным скрипом, конским храпом
И крахмальной свежестью рубах,
По утрам похрустывает Краков,
Как морозный пряник на зубах.

Пять саней подкатывают к месту,
Где пылает солнечный костел,
Пять парней несут в него невесту,
Будто ветку хвороста в костер.

А жених уже ступает следом,
А жених уже очами ест
Пахнущие ладаном и снегом
Губы самой лучшей из невест.

А невеста вздрагивает чутко:
И чего скрывать перед людьми! —
Как же свадьбу, этакое чудо,
Бог позволил сделать без любви?..

А в дому она опять все та же,
Смотрит, улыбается незло:
Кто сказал, что панночке Наташе
С женихом не очень повезло?

Полно, все ли сыты в этом доме,
Может, что забыто второпях?..
…Бестолково, как сверчок в ладони,
Мечется улыбка на губах…

Чудеса всегда доверены минутам,
Чудо трудно растянуть на полчаса.
Но минуты мы неряшливо минуем —
И поэтому не верим в чудеса.

Вот пузатая нарядная солонка.
Попытайтесь убедить себя на миг,
Что солонка — это тетушка Солоха,
А узоры — это вышитый рушник.

Не сумеют — ну и ладно, но при этом
Осмеют тебя на весь на белый свет!
Но природа не прощает непоэтам —
Мстя за каждый неразгаданный секрет.

И когда, предметы трогая неловко,
Мы разгадку задеваем впопыхах, —
Нам разгадка мстит, как та боеголовка,
И предметы разрываются в руках!..

Ангел стоял
Возле кровати —
Как санитар
В белом халате.

— Цыц! — убеждал, —
Что ты кричишь-то?..
Ты же у нас
Храбрый мальчишка.

Взял и унес
В звездные дали —
Только меня
Здесь и видали.

Это конец,
Это финита.
Был Леонид —
Нет Леонида…

Я уплывал
В душной сирени,
У трубачей
Губы серели.

Им недосуг —
Им бы удрать бы:
Кто-то их взял
Прямо со свадьбы.

Больно нужна
Им панихида, —
Был Леонид,
Нет Леонида…

Горный аул
Слушал «Аиду»,
Наш мюзик-холл
Плыл во Флориду.

В тысячный раз
Шел образцово
Детский спектакль
У Образцова.

Ни у кого —
Грустного вида, —
Был Леонид,
Нет Леонида…

Все как всегда,
Все по привычке —
Люди, мосты
И электрички.

Что за напасть?
Что за немилость?
В мире ничто
Не изменилось.

Значит — судьба,
Значит — планида.
Был Леонид —
Нет Леонида.

Я заметил, что за мной шпионят вещи,
Смотрят так многозначительно и веще,
Будто молча обещают Страшный суд,
Будто что-то и куда-то донесут.

По квартире пробираюсь воровато:
Значит, в чем-то я виновен, вероятно?
Вон часы. На прежнем месте. На стене.
Почему ж от них мурашки по спине?

Я неведением просто измочален.
Перестаньте шантажировать молчаньем!
Но молчит и улыбается в ответ
Холодильник, ироничный, как Вольтер…

День закончен — и кисть до утра
Остывает светло и натруженно…
Головешкой ночного костра
В темноте догорает натурщица…

Я гляжу на законченный труд
И, как это случается издавна,
Понимаю, что новый этюд —
Это в общем не новая истина.

Но я счастлив, как юный жених,
И танцуется мне, и хохочется:
Я сегодня остался в живых
На войне, именуемой творчество!..

Уцелевший, стою у холста,
Полный солнца, любви и смятенья.
…Уважайте удачу, когда
Неудача была бы смертельна!

Я себя проверяю на крепость:
Компромиссы — какая напасть!
Я себя осаждаю, как крепость,
И никак не решаюсь напасть.

Не решаюсь. Боюсь. Проверяю.
Вычисляю, тревожно сопя,
Сколько пороху и провианту
Заготовил я против себя.

Но однажды из страшных орудий
Я пальну по себе самому,
Но однажды, слепой и орущий,
Задохнусь в непроглядном дыму…

И пойму, что солдаты побиты,
И узнаю, что проигран бой,
И умру от сознанья победы
Над неверным самим же собой…

В наш трехдневный краткосрочный отпуск,
Презирая жалкую корысть,
Мы в бюджетах пробиваем пропасть,
Что ничьим наследством не покрыть.

Отпуск! Мы хмелеем и хмуреем,
Нас бросает в холод или в пот,
Мы не сознаем, за коим хреном
Нас несет в ночной аэропорт…

Пензенцы, клинчане, одесситы,
Знаю, что на родине, что там
Мчат вас одинокие таксисты
К беспокойным аэропортам…

…Я толкусь в малаховских буфетах,
Лопаю икру и огурцы…
Немо, как у пушечных лафетов,
У прилавков стынут продавцы.

Дрыхнут, не добравшись до калиток,
Жертвы необузданных страстей,
И рычат цепные монолиты
На подворьях дачных крепостей…

Я, как блудный сын из старой притчи,
Получить прощение хочу.
Я лечу в Москву на электричках,
На попутных «газиках» качу.

Я с тобой не виделся два года —
Понимаешь, целых долгих два…
Плюнь ты на нелетную погоду —
Смилуйся, прими меня, Москва!..