Уолтер Мэркс - Это сделал Дворецки
Натали. Ты говоришь, что мы все — подозреваемые. В том числе и я?
Тони. Нет. Ты — жертва.
Натали. Но иногда жертва не умирает.
Тони. Ты говоришь о триллере. В триллере можно имитировать убийства. Мертвецы возвращаются к жизни, но убийство в запертой комнате — совсем другое дело. Допустим, персонаж выходит на сцену (показывает), берет чашку с кофе «Сэнка», пьет и… (хватается за шею, падает) умирает. Зрители начинают гадать, кто подсыпал яд в кофе. Это движущая сила пьесы, главный момент — кто это сделал? Если зрители знают, кто убийца, ставить такую пьесу нет никакого смысла.
Натали. А что происходит в триллере?
Тони. В триллере напряжение поддерживается иначе. К примеру, я беру чашку с кофе (берет чашку у Майкла, который уже насыпал в нее кофе и добавил воды), незаметно сую руку в карман… высыпаю яд в чашку. Зрители это видят. Потом предлагаю чашку тебе… (предлагает чашку Катали, которая ее берет). И теперь зрителям хочется крикнуть: «Господи. Натали… не пей кофе!» Это триллер. Зрители знают, что ты в смертельной опасности.
Натали. Но мне она не грозит (Тони согласно улыбается). Я поняла.
Тони. Разумеется, если бы мы ставили триллер, ты могла выпить «Сэнку», умереть и вернуться в следующей сцене. Но, раз уж пьеса «Это сделал Дворецки» — убийство в запертой комнате, ты умираешь и остаешься мертвой. Ладно. За работу. Натали, ты готова умереть этим утром?
Натали. Лишь после того, как выпью «Сэнку». (Пьет маленькими глоточками).
Тони. Итак, по местам. Действие первое, первая сцена. Давайте пропустим начало. Там у нас все хорошо. Начинаем с момента, предшествующего смерти миссис Дворецки. (Тони уносит телефон. Возвращается с книгой, которую передает Натали. Актеры занимают положенные места). Помните, к чему мы стремимся. Я хочу, чтобы смерть миссис Дворецки выглядела очень, очень реальной. (Тони подходит к стене, меняет освещение). Натали, давай. (Репетиция начинается. Тони уходит в левую кулису).
Миссис Дворецки. Моя любимая книга. «Путь всякой плоти». Любопытно. Рождественский подарок, но без открытки. Подождите. Тут надпись на форзаце. «Дорогой Анжеле!» Взгляните на страницу сто семь (она пролистывает страницы, находит нужную). Тут подчеркнутая фраза. (Читает). «Мы живем в тени смерти, которая, как дамоклов меч, грозит опуститься в любое мгновение».
Викки. Как странно! (Пауза).
Клодия (шепчет). Твоя реплика, Роберт.
Роберт. Э… э… подскажите реплику, пожалуйста.
Тони (едва сдерживая ярость). Как мудрено!
Мистер Дворецки. Как мудрено!
Викки. Интересно, кто мог ее прислать? (Внезапно миссис Дворецки ахает, хватается за шею).
Мистер Дворецки. Анжела! Тебе нездоровится? (с губ миссис Дворецки срываются хрипы, она начинает метаться по сцене).
Миссис Дворецки. Кто-нибудь… кто-нибудь…
Майкл. Натали? Что с тобой? Ты в порядке? (Натали пытается что-то сказать, но не может. В ее широко раскрытых глазах застыл ужас. Она яростно жестикулирует).
Тони (выходит на сцену). Достаточно, Натали. Ты уже перегибаешь палку. (Натали падает, хрипит, держится за живот. Ее лицо перекошено от боли. Тони подскакивает к ней). Натали. Что случилось? Ты можешь говорить? (Натали качает головой).
Клодия. Господи. Сделайте что-нибудь!
Тони (обращаясь к Клодии). Держи ее голову. Я вызову «скорую». (Убегает за кулисы).
Майкл. Натали, детка. Держись. Сейчас тебе помогут.
Клодия. Что с ней такое?
Роберт. Желудочные боли, асфиксия… возможно, острый гастроэнтерит. Дайте взглянуть на ее зрачки (склоняется над Натали).
Майкл. (Отталкивает его). Держись от нее подальше, козел.
Роберт. Она не может дышать. Я должен сделать ей искусственное дыхание (он опускается на колени рядом с Натали, тянется ртом к ее рту).
Клодия (кричит). Нет!
Роберт. Не волнуйся, я знаю, что делаю. Однажды делал искусственное дыхание Джулии Робертс (наклоняется ниже, его губы почти касаются губ Натали).
Клодия. Ее губы! Что, если она отравлена? Я хочу сказать… действительно отравлена? (Роберт в ужасе подается назад. Возвращается Тони и они все смотрят на Натали. Ее конечности конвульсивно дергаются. Свет медленно гаснет).
Третья сцена
Вторая половина того же дня.
Роберт и Клодия сидят на диване. Майкл ходит взад-вперед.
Майкл (остановившись). Не могу больше ждать. Я еду в больницу.
Клодия. Там ты ничего не сможешь сделать, кроме как ждать. И Тони просил оставаться здесь.
Майкл. А почему он, черт побери, не звонит? Он должен знать о ее состоянии.
Клодия. Я уверена, он позвонит, как только узнает что-то определенное.
Майкл (садится). Когда эти двое парней уносили Натали на носилках, я подумал, что, наверное, вижу ее в последний раз.
Роберт. Она выкарабкается, Майкл.
Клодия (обращаясь к Майклу). Я не подозревала, что ты проникся такими чувствами к Натали.
Майкл. Я тоже, пока… Это забавно, когда работаешь с человеком в тесном контакте… (он замолкает, на какое-то время повисает мертвая тишина).
Роберт. Она была настоящей актрисой… увлеченной, серьезно относящейся к делу, не выпячивающей свое «я». Не возражала против того, чтобы сыграть маленькую роль.
Майкл. Ты говоришь о ней так, словно она уже умерла… (Входит Тони. На его лице написаны горе и шок. Он закрывает дверь и обессилено приваливается к ней).
Тони. Она… не выкарабкалась!
Клодия, Ох, нет… (Она встает, делает несколько шагов к Тони, начинает плакать. Тони подходит к ней, она продолжает плакать у него на плече).
Тони. К тому времени, когда мы привезли ее в больницу, она потеряла сознание. В приемном покое я сказал, что ее, возможно, отравили, поэтому ей тут же сделали промывание желудка, сделали укол адреналина, дали кислород. Подняли наверх в отделение реанимации. Но было уже поздно… Я чувствовал себя таким беспомощным.
Майкл. Не могут люди вот так просто умирать в больницах. Разве больницы служат для этого?
Тони. Они делали все, что могли. Я это видел собственными глазами.
Майкл. Не может она умереть. Не может!
Роберт. Я тоже не могу с этим смириться, Майкл. Но мы должны. Нам не остается ничего другого, как продолжать жить. (Клодия отстраняется от Тони, идет к дивану, садится. Тони следует за ней, садится рядом).
Клодия. Это… так странно. Я хочу сказать, Натали умирала каждый день. Несколько недель. Как в какой-то детской игре, когда дети говорят: «Бах! Ты умер!» Они падают, а потом встают и продолжают играть. Но теперь…
Майкл (прерывает Клодию). Я хочу ее видеть.
Тони. Ты не сможешь ее увидеть.
Майкл. Почему?
Тони (после паузы). Она в морге. Они проводят вскрытие.
Майкл. Ты хочешь сказать, разрезали ее? Как ты мог им разрешить?
Тони. Я не мог их остановить. Это закон — в таких случаях.
Роберт. Он говорит про случаи насильственной смерти.
Тони. Официально смерть признают насильственной лишь после того, как судебно-медицинский эксперт определит причину смерти.
Роберт. Ты знаешь, это яд, так же, как и я. Чертова омела, что висит над дверью. (Идет к омеле).
Майкл. Кто из вас, сучьи дети, это сделал?
Тони. Майкл!
Майкл. Знаешь, я не собираюсь спокойно сидеть здесь, зная, что один из вас…
Роберт (смотрит на омелу). Невозможно определить, где недостает ягодок, но каждый из нас мог протянуть руку, оторвать несколько и растолочь их.
Майкл (угрожающе надвигаясь на Тони). Ты! Рассказывая про триллер, ты… ты держал в руке чашку Натали. Ты подсыпал яд в ее кофе.
Тони. Успокойся, Майкл. Я понимаю, ты расстроен…
Майкл. Мы все видели ее чашку в твоих руках. (Обращаясь к остальным). Видели же? Ты ее убил!
Тони. Майкл, подумай об этом. Если бы я хотел отравить Натали, стал бы я это делать у всех на глазах?
