Сергей Носов - Выпуск 3. Новая петербургская драматургия
АДАМ. Смерти нет.
СТАЛИН. А что сейчас будет?
ИМПЕРАТОР. Немного помытарим тебя, даром хлеба и нам не дают.
СТАЛИН. Я готов.
АДАМ. Мы должны переодеться. Это недолго.
ИМПЕРАТОР. И не вздумайте организовать побег, ироды Царя небесного. У нас самые длинные руки, из под земли достаем. (Пугает Иосифа.) Ууу!
Адам и Император уходят в свои кельи.
СТАЛИН. Как ты похож на моего Якова.
ИОСИФ. Якова? Какого Якова?
СТАЛИН. Моего первенца звали Яковом.
ИОСИФ. Что с ним стало?
СТАЛИН. Убили Якова злые люди… Не ожидал я, что смерть так интересна…
ИОСИФ. Что сейчас будет с нами?
СТАЛИН. Не знаю. Давно ты здесь?
ИОСИФ. Сутки.
СТАЛИН. Что это было, эти сутки?
ИОСИФ. Вначале они устроили пир в мою честь, потом меня убили, ночью были сны. Потом утро и ты.
СТАЛИН. И я… А сны? Про что были сны?
ИОСИФ. Страшные сны. Про меня, про тебя, я тебя сразу узнал — человек из моих снов. Скажи, зачем ты так жил?
СТАЛИН. Так получилось… Мне не из чего было выбирать… Кажется, они идут. Не позволяй им… Идут.
Роскошно одетый Император выходит с жезлом, стучит в пол и провозглашает: «Адам!» Адам в богоподобном одеянии входит и садится в кресло. Император вновь провозглашает: «Лилит!» Появляется Лилит и садится на свое место.
ИМПЕРАТОР. Иосиф, сын Виссариона! (Иосиф садится в кресло судьи.)
АДАМ (Сталину). Слушаем тебя, человек.
СТАЛИН. О чем я должен говорить?
АДАМ. О себе.
СТАЛИН. Я должен судить себя?
ИМПЕРАТОР. Попробуй, если получится. Будешь первым, кому это удалось.
СТАЛИН. Я был всю свою жизнь очень гордым человеком… Во мне было много достоинств, но гордыня превышала все. Она была основой моей жизни… Когда я это понял, было поздно, и я смирился с ней… Последние годы я был узником самого себя и не видел радости в своем существовании… Все.
ИМПЕРАТОР. Не густо.
ЛИЛИТ. Ты радовался, нарушая заповеди?
СТАЛИН. Это была угрюмая радость.
ЛИЛИТ. Ну хоть какая-то, но была. У меня нет больше вопросов.
АДАМ. Иосиф.
ИОСИФ. Я не хотел, чтобы он стал таким. Я не понимаю, как это получилось.
СТАЛИН. Лжешь. Лжешь перед самим собой и перед нами. Адам, он врет, он все понимал еще тогда, я-то помню! Это я должен спросить его — зачем он меня таким сделал?! Я проклинал себя молодого, проклинал свою злобу, свою мстительность, свою скупость! Я остался один, совсем один — некому было сказать мне: «Бедный Иосиф!» Кто загнал меня в этот угол?! Только ты! Я стар и умнее тебя. Ты молод и глуп. Из твоей бараньей глупости проросли все мои беды. Это он должен стоять здесь! Он, он! Я его детище, а детище за отца не отвечает!
ЛИЛИТ. Вот это уже интереснее! А то — виноват! виноват! исправлюсь! Дудки! За всю свою долгую жизнь — я не хочу уточнять свой возраст — я ни разу не видела истинно раскаявшегося. И правильно! Жизнь прожита! Чего жалеть! Все эти раскаяния — только из страха. (Сталину.) Чего ты боишься, человече?! Врежь этому сопляку как следует, он первый испортил твою жизнь!
АДАМ. Лилит, Лилит, не увлекайся!
ИМПЕРАТОР (Иосифу). А ты что тут блеешь, как безропотная овца?! Дай этому старому козлу по рогам! Здесь ты судья, а он никто, и звать его никак! Начали по новой! (Хлопает в ладоши.)
ИОСИФ. Я не могу его осуждать — такая судьба.
ИМПЕРАТОР. Он не может! А мы можем?! Ты видел ночью, что он натворил?
ИОСИФ. Видел.
АДАМ. Судьба, говоришь? А то, что я здесь сижу — это тоже моя судьба? Расхлебывать все ваше дерьмо — это тоже моя судьба? Нет, Иосиф, с меня хватит! Вот сейчас один из вас — мне все равно, кто — уйдет в Трубу, а второй останется и продолжит это грязное дело. Я устал от вас всех. Раньше люди были намного лучше.
ИМПЕРАТОР. Много чище и нравственнее. И не выпендривались, из чьей там глупости произросли чьи-то беды. Правду говорили. Так что колись, падре.
СТАЛИН. А что в Трубе?
ИМПЕРАТОР. А-а, полезло! Боишься?
ЛИЛИТ. Скука там. Большая серая Скука. Без мыслей, без движения. Без чертей. С ними-то было бы весело.
ИМПЕРАТОР. Чует, что страшно! Чей-то шепот, потом хруст, почти без вскрика! И снова темно… Да увидишь скоро. Хотя я вижу у старичка маленький шанс послать туда Иосифа. Возьмем да поменяем вас местами!
АДАМ. Это можно.
ЛИЛИТ. Мне старенький больше нравится. Он еще исправится, правда, исправишься? Он только с виду тихий, а сам еще о-го-го!
ИМПЕРАТОР. Не дави на высокий суд, курва.
ЛИЛИТ. Вы слышали? Все слышали? Адам, он меня курвой назвал! Я требую удалить его из зала суда туда — в мою келью. Сейчас я покажу тебе «курву»!
АДАМ. Кончайте балаган — дело-то серьезное. У старичка на совести миллионов тридцать.
ИОСИФ. Он украл тридцать миллионов?
АДАМ. Жизней.
ИМПЕРАТОР. Подумаешь. Бывали и покруче парни.
ЛИЛИТ. Многовато, батя! Зачем тебе столько-то? Мне тут из-за одного ублюдка всю душу вынимают, а ты тридцать этих самых… ну… много, много!
ИМПЕРАТОР. Я думаю — кончать его надо, мы еще и не завтракали как следует. Кончим старикашку и поедим. А то пялятся друг на друга и молчат. Тоже мне — встреча блудного отца с блудным сыном! Так не договаривались. Я жрать хочу, у меня от этих дел зверский аппетит прорезался. (Достает кинжал.) Ну что, кончать его? А, Иосиф? (Подступает к Сталину.) Суди быстрее!
СТАЛИН. Погодите!
ИМПЕРАТОР (отступает). Т-с-с. Не спугните.
СТАЛИН. Погодите.
ЛИЛИТ. Император прав — чего ждать. Раньше кончим, раньше сядем. Только мне вот этот (указывает на Сталина) лично интереснее. Не люблю телков бессловесных. Делом надо любовь доказывать.
СТАЛИН. Я имею право на собственную защиту? Я могу говорить?
АДАМ. Разумеется.
СТАЛИН. Спасибо. Я не боюсь вашего суда. Мне его, как видно, не избежать, и это правильно. По каким причинам я не боюсь его? Этих причин несколько: во-первых, самый жестокий суд человек вершит всегда над самим собой. Что такое стыд? Стыд — это гнев, обращенный против самого себя. Если этот гнев достаточно силен, человек сам выносит себе приговор и сам приводит его в исполнение, то есть прибегает к самоубийству!
ИМПЕРАТОР. Прибежали. А дальше? Хреновый из тебя бегун.
СТАЛИН. Я неоднократно вершил над собой этот суд, и лишь случайности, в виде моих не в меру ретивых охранников, лишали меня возможности довести это дело до конца.
ИМПЕРАТОР. Но сейчас-то мы хотим помочь тебе в этом богоугодном деле! Цель у нас одна! Тебе и пыхтеть не надо будет, чик — и все!
СТАЛИН. Не торопите меня. Я еще не все сказал. Итак, во-первых, я неоднократно осуждал себя. Во-вторых, где больше пользы от меня? Там, где нет движения, нет мысли, нет жизни или здесь, где идет суровая оценка всему, что сделал человек? Я бы сказал, что здесь.
ИМПЕРАТОР. Он сейчас договорится и сократит меня — пользы-то никакой, правда, Адам?
АДАМ. Помолчи. Дальше.
СТАЛИН. Поверьте, более богатого жизненного опыта вы встретите не часто. Я все познал в той жизни, прошел все ступени, всю пирамиду власти, с вершины которой и был взят сюда. Я знаю, о чем мечтает простой рабочий человек, знаю надежды и чаяния миллионов людей, знаю мысли маленьких начальников и страхи начальников больших. Я знаю свой страх, когда одно лишь движение решает судьбы народов, и ты не должен ошибиться, на тебя смотрит с надеждой весь мир — а ты не знаешь, что делать!
ИМПЕРАТОР (плачет). Я не могу, меня сейчас стошнит от печали! Адам, можно я немного потошню прямо здесь?
АДАМ. Попозже. Помолчи. (Сталину.) Продолжай.
СТАЛИН. Я все познал в том мире. А что знает этот мальчишка? Да ничего, и пользы от него не ждите, поверьте мне, я его знаю. Я не отказываюсь от него, я люблю его, это моя молодость… Но надо найти в себе силы, мужество ради интересов дела отказаться от личного, от жены, от брата, от себя самого, наконец!
ИМПЕРАТОР. Ну-ка, ну-ка!
СТАЛИН. Люди глупые и наивные утверждают, что великие дела делают чистыми руками и добрым сердцем. Это то же самое, что вместе содержать волков и овец, пытаясь сделать их счастливыми одновременно! Счастье волка — напиться крови овцы, счастье овцы — видеть волка мертвым. Мир — это вечное равновесие на лезвии бритвы — с одной стороны добро, с другой — зло. И нельзя быть добрым, не причиняя зла. Ибо, когда кончится в твоей суме добро, куда ты денешь неизрасходованное зло? Возьмешь и высыпешь кому-нибудь полною мерою — и кончилась твоя доброта!
