Владимир Голышев - Пьесы
Прижимается к руке Криспина щекой. Слышен скрип гравия – в беседке приближается губернатор. Ирина отстраняется от Криспина и прежде, чем удалиться, с лукавой улыбкой быстро облизывает палец, проводит им по криспинской щеке и пробует на язык.
(шепотом) Ммм! Еще хочу.
Ирина убегает. За сценой слышны приглушенные голоса губернатора и Ирины.
Губернатор: Как он?
Ирина: Благодушествует.
Губернатор: Умницы вы мои!
Ирина (мнется): Ты это… лучше присядь там – в беседке. Он церемоний не любит, привык запросто. И вообще (шутя, тычет отца кулачком в живот) расслабь сбрую-то. Чай не в походе (смеется).
Губернатор (умиленно): Баловница!.. (откашлявшись, Криспину, громко) Обеспокою докладом! Ярмонка приведена в соответствие – то есть, в полностью отсутствующее состояние!..
Затемнение.
Сцена третья.
Прихожая пушкинской квартиры. Слышен звонок. Слуга открывает дверь. На пороге Пушкин в шляпе и плаще-крылатке. Молча отдает трость, снимает шляпу - слуга принимает. Бросает в нее перчатки. Сбрасывает плащ и вешает его на плечо слуги. Судя по тишине, в которой все это делается, и резкости пушкинских движений он чем-то раздражен. Пушкин проходит в прихожую и устало опускается на диван.
Пушкин (сам с собою, вполголоса): Не дай мне Бог сойти с ума… С ума… сума…
Появляется пушкинская жена. Беременная. В просторной домашней одежде. Она молча садится, рядом с Пушкиным. Он, не глядя, опускает голову ей на плечо. Рукой гладит женин живот.
Как наш арапчонок? Непоседливый? В отцовскую масть?
Наталья Николаевна (с досадой): У нас же оговорено: девочку ждём.
Пушкин (задумчиво): Ах, да. Невесту… Иные бойчей женихов, а?
Отстраняет голову, пристально смотрит на жену.
Ты будто грустна? Скажи, что тебя тревожит, душа моя?
Жена молча опускает глаза и отрицательно качает головой. Пушкин обнимает ее за плечи.
Знаешь, во всяком супружестве приходят такие тревожные минуты, когда пропадает теплота, сердечность, доверительность… (заглядывая ей в глаза) Слышишь, ты не отдаляйся от меня. Хуже нет – фантазиями увлечься. Нагрезится принц в сверкающих латах. (шутит) Ударится оземь – обернется зайцем. Опять ударится – уткой. А на третий раз обернется бравым кавалергардом. И тогда мне придется его убить. Если попаду, конечно – кавалергарды нынешние вертлявы.
Жена прыскает. Пушкин вывел ее из меланхолии.
Наталья Николаевна: Ну и что твой малоросс?
Пушкин (задумчиво): Смешно. Да актеры измаялись. Тут марионетки – в самый раз (оживляется) или раёшник. Помнишь тогда на ярмонке?
Наталья Николаевна (морщится): Там грубость была. Для простолюдинов забава. Разве хорошо?
Пушкин: Раешник-то? Славный малый.
Пауза.
Наталья Николаевна: Про что пиеса?
Пушкин: Старинный сюжет. Пустого человека принимают за ревизора. Ну и завертелось… У меня было что-то похожее в набросках, да черновик затерял. (беспечно) Впрочем, неважно. Все одно доканчивать недосуг. Да и ни к чему теперь уж. Хватит с России одного ревизора.
Пушкин задумался.
Наталья Николаевна: Какой все-таки неприятный господин. Зачем обязательно было нужно его принимать?
Пушкин (не выходя из задумчивости, улыбаясь): Да-а-а, с малороссом нашим ухо нужно держать востро. Оберёт до нитки – крикнуть не успеешь. (выйдя из задумчивости) А знаешь, он, по-своему, гениален. Удивительно цепкий изворотливый ум. И сила! Как у плюща. Выберет дерево повыше – цап! и лезет к вершине. (смеется) Вот увидишь: коли помру – присочинит нам дружбу. Да еще себя на ведущих ролях изобразит. На короткой, мол, ноге был…
Наталья Николаевна (встревожено): Второй раз про смерть. Что у тебя за настроения?
Пушкин (продолжает): …Другое тревожит. Зубоскальство нынче почитать стали за художественность. Хорошо – если порядки критикует и что-то там обличает. Как бы не задавил плющ сей литературу нашу и театр. Впрочем, не подмостки меня нынче занимают.
Наталья Николаевна (недовольно): Опять твой несносный Пугачев? Что за охота? Не понимаю тебя совсем. Столько заботы, столько трудов.
Пушкин вскакивает.
Пушкин (горячо): А ты вообрази: герой и злодей греческим и римским вровень жил среди нас… ну почитай вчера! Еще есть лица, бывшие свидетелями и участниками тех событий. Они старые уж совсем. Помирают. Документы выходят из оборота, в хранилищах иные портятся. Промедлить счас – следующему поколению многажды тяжелее придется…
Слышен крик ребенка и шипение няни. Наталья Николаевна бросает на Пушкина сердитый взгляд и с недовольным видом скрывается в детской. Обескураженный Пушкин садится на диван.
Пушкин (сам с собою, вполголоса): Не дай мне Бог сойти с ума… С ума… сума…
Ребенок затих. Пушкин встает, чтобы идти в комнаты. В этот момент звенит резкий требовательный звонок. Слуга мешкает. Звонок звучит опять. Ребенок снова кричит. Пушкин подходит к двери сам. Слуга едва поспевает за ним следом. Пушкин открывает дверь – в прихожую довольно бесцеремонно заходит молодой человек, одетый в платье Гоголя из первой сцены первого акта. Видно, что оно ему немного тесновато. Это гоголевский слуга Яким.
Пушкин: Чем обязан?
Яким (развязно): О! Застал! А то все "не принимает", да "не принимает"…
Пушкин: Вы кто?
Яким лезет за пазуху, достает записку.
Яким: Вот.
Пушкин: Что это?
Яким: Послание Вам.
Пушкин: От кого?
Яким (в сердцах, слуге): Ты-то чего молчишь? Который раз уж прихожу. Двери мне открывал, а глядит, как неродной!
Пушкин молча разворачивается и уходит.
Пушкин (слуге, на ходу): Бумагу прими. Визитёра – вон.
Яким (нахально): Здрасте-пожалуйста! Мне ж велено ответ передать…
Слуга молча вытесняет его за дверь, закрывает засов и семенит к Пушкину. Из комнаты выглядывает жена.
Наталья Николаевна (едко): Это малоросса твоего прислуга. Он у нас тут частый гость. Пока ты оренбургские степи исследовал, записки от барина доставлял – да я всё возвращала.
Слуга: Виноват, Александр Сергеевич. Час поздний – задремал.
Протягивает Пушкину записку. Тот разворачивает ее (брезгливо – одними пальцами) и читает.
Наталья Николаевна: Ну и что малоросс?
Пушкин (не отрываясь от записки): За границу отбывает. "Большую вещь" заканчивать будет.
Наталья Николаевна: Вот и славно.
Пушкин (цитирует): "…дабы напутственные слова первейшего из литераторов российских, всякий час, подобно путеводной звезде…" В общем, принять просит.
Наталья Николаевна: Примешь?
Пушкин: Нет.
Возвращает записку слуге. Целует жену и молча идет в кабинет.
(слуге, на ходу, требовательно) Халат мне. И свечей побольше.
Затемнение.
Сцена четвертая.
Парадный подъезд губернаторского дома. Стоит чисто вымытая рессорная коляска Криспина. В ней, помимо перевязанных бечевками стопок с книгами, несколько корзин с припасами – вино, фрукты, прочая снедь – и объемистый саквояж с дорожными вещами Ирины. На ступенях дома губернатор с супругой, перед ними – жених и невеста.
Губернаторша (мужу): Сумма, составляющая приданое Ирины мною переведена в банковские бумаги. Доступна для них станет сразу же по прибытию в Санкт-Петербург или Москву. (понижая голос) Десять тысяч ассигнациями с собой дала – на первое время. (игриво) Ну, разве не умно я распорядилась приданым? Ну-ка поцелуй свою женушку за ее распорядительность. Я заслужила эту награду.
Губернатор неловко чмокает супругу, и смущенно гладит усы.
Губернатор (молодым, торжественно): Дети мои чудесные! Отрады сердца моего. Я жизнь свою провел преимущественно в заботах бранных. А много ли там слов? "Коли!", "Руби!", "Виктория", да "Конфузия". Остальные – не для дамского слуха. (смеется) Сердце мое исполнено сверх меры, но умения выразить, излить – недостаёт.
