Юрий Поляков - Время прибытия

Всех ближе та,
Которую недолюбил:
Виною маета,
Когда не до любви.
Другая женщина
Иль множество причин —
Все несущественно,
Когда в ночи
Она сквозь сон
Тебе погладит лоб
И скажет: все
Иначе быть могло б!
Достав вполне
Любовей и чинов,
На это не
Ответишь ничего…

Газетный некролог. О, как он кроток!
За рамкой жизнь наращивает темп:
Здесь выборы, а там – перевороты,
Кругом соревнование систем.

От суеты покойный отгорожен,
Дабы никто его не волновал
Тем, что в тайге нефтепровод проложен,
Что найден гриб размером с самосвал.

Как в черный саван, в рамочку зашитый,
Он отдыхает, словно и не жил.
И свой покой среди смятенья шрифтов
Он тяжкой суматохой заслужил!

Тот дом, где появился я на свет
(Куда, точнее, прибыл из роддома),
Стоит —
         и внешних изменений нет.
А вот внутри все стало по-другому.
Где коридор, похожий на насест?
Куда девалась кухня и стряпухи?
Теперь тут главк, а может, целый трест!
Трещат машинки, шелестят гроссбухи…
Где я, забывшись,
                       сделал первый шаг,
Потом упал и зарыдал, опомнясь, —
Там секретарша с пачкою бумаг
Идет к столоначальнику на подпись.
А там, где я впервые невпопад
Заговорил, слова перековеркав, —
Какой-то красномордый бюрократ
Весь день орет на бессловесных клерков.
Но жизнь права.
                   И драма не нова.
А где еще им размещаться, трестам?
Все правильно. Но лучше бы трава
Росла на месте, освященном детством…

На сберкнижку падают звезды.
Но среди восхищенного гула
Охолаживающей дозой
Та, которая обманула.

Если все получилось иначе,
Звездопады мимо мелькнули —
Обязательно где-нибудь плачет
Та, которую обманули…

Сидеть, с черновиками запершись,
Уныло строчки рифмами оковывая.
И видеть: за окном проходит жизнь,
Как женщина, призывно незнакомая.
Забросить все, помчаться впопыхах
За незнакомкой, многообещающей.
И сразу вспомнить о черновиках,
Как о жене, без устали прощающей.

Поговорив о том, другом и третьем
С приятелем моих примерно лет,
Мы стали разговаривать о смерти.
Зловеще-занимательный предмет!
Шла речь о том, что траурного крепа
Не утаить за контуром вещей,
О том, что это, в сущности, нелепо,
Пожив, уйти из мира вообще.
О том, что мы воскреснем в наших детях,
В делах, томах и шелесте берез,
Еще о том, что утешений этих
Никто пока не принимал всерьез.
Шла речь о том, что, видимо, не скоро
Нетленность с плотью будут сочетать
И что, увы, о смерти разговоры
За малодушье принято считать.
Постыдного не вижу в этой теме.
Страх смерти – это
                        самый смелый страх.
Поговорим о смерти, чтобы в темень
Сойти с улыбкой мудрой на устах!

Какое сегодня тяжелое небо!
Как на плечи давит оно!
Давно я у друга старинного не был,
Не пил с ним хмельное вино.
Не спорил о жизни, о правде, о счастье,
О женщинах, черт побери!
Давно мне пора бы к нему постучаться
И слушать шаги у двери.
Мой друг одинокий, он из домоседов,
Наукой своей поглощен…
Но я и сегодня к нему не поеду.
Боюсь, что откроет не он…

Время строит: на день вчерашний
Камень нового дня кладет.
И растет Вавилонская башня.
Это речь обо мне идет.

Ввысь, куда не подняться птице,
Башня тянется день-деньской
Ввысь, где хмурый творец ютится,
На творенье махнув рукой.

Чем же кончится стройка века?
Чем кончалась во все года.
Недостроенного человека
Не достроили, как всегда.

Столп обрушится. Столб огня
Не достанет до неба тоже.
Если все это не про меня,
Но тогда про кого же?

Слова, что от века пристали перу —
Поэтам таинственный знак:
«Меня схороните, когда я умру…»
А дальше про то, где и как.

Один попросился лежать на холмах,
Развеяться пеплом – другой.
А этот с березкой решил в головах,
А тот со своей дорогой.

Ну, что ж, видно, это закон бытия.
Беру, раскрываю тетрадь:
«Когда я умру…»
                    Погодите, а я…
Попробую не умирать.

Пусть будет так —
                   уж коли так случилось.
Не обещай! Пожалуйста, иди!
Не полюбился. Ну, не получилось…
Все лучшее, конечно, впереди.
Ты утешаешь: скоро легче будет.
Желаешь счастья без тебя.
                                Изволь!
А знобкий ветер времени остудит.
Любую радость и любую боль.
Такой урок запомню я навеки.
В чужие сани, очевидно, влез.
А ты давай – вытаптывай побеги,
Где мог подняться соловьиный лес!

Ах, эти семейные ссоры —
Букет непрощенных обид.
Язвительные укоры,
Надменно-обиженный вид.
Соседи наш спор не осудят.
Им ведом воинственный дух.
– Ноги моей в доме не будет!
– Уж если не будет, то двух!
Но в криках супружеской злобы
Немного осталось огня.
И дверью я хлопаю, чтобы
Опять ты вернула меня…

Мечтаю жить легко, неторопливо,
Мечтаю жить солидно, не спеша,
Достойно, обстоятельно, счастливо,
Чтоб суеты не ведала душа.
А что на деле? Только ветра посвист
В ушах от постоянной беготни.
Моя судьба, как уходящий поезд:
Умри в рывке, а лучше догони,
Запрыгни на последнюю подножку,
И рухни на свободные места,
И выясни, передохнув немножко,
Что в спешке перепутал поезда…

Жил, ел, работал, занемог,
Испробовал лекарства все…
И вот короткий некролог
На предпоследней полосе.
В строках – почет его трудам,
Родне – сочувствие в беде.
А между строк: «Все будем там,
Еще никто не понял, где…»

В глазах упрек или досада,
И губы, сжавшиеся в нить.
Но я любил ее когда-то
И мог бы до сих пор любить.
Все было молодо и глупо:
Скамейка. Трепетный вопрос.
Ответ. Податливые губы.
И запах вымытых волос.
…И вот она с ухмылкой странной
Глядит из-под тяжелых век,
Как будто темной, стыдной тайной
Мы с ней повязаны навек…

Конечно, числа, даты, юбилеи —
Символика, условность, этикет,
Тогда зачем я сердцем холодею
От мысли: мне сегодня тридцать лет!
Но жизнь идет. В загулах и заботах
Мотыжу невеликий садик свой.
А кто-то, строгий, щелкает на счетах,
Насмешливо качая головой.
День миновал – веселый или тяжкий —
Забудется, водою утечет.
Но белые и черные костяшки
Всему ведут неумолимый счет.
Сегодня в сердце – хмурая усталость,
Назавтра – молодеческая прыть…
Что там, на счетах?
                       Сколько мне осталось?
Узнать бы, разрыдаться и забыть.

Ну, поместит стихи журнал,
Ну, пролистнет стихи читатель,
А ты мыл слово, как старатель,
Ты потрясти весь мир желал.
Иль удивить. Хотя б слегка,
Но все удивлены настолько,
Что от стихов не стало толку —
Непочитаема строка.
Все это понимают,
                       но
Прут в мир стихи, друг другу вторя.
Так в кризис жгут в печах зерно,
Так молоко сливают в море…

Я был к нему не то что равнодушен,
А, мягко выражаясь, не влюблен.
Вино, табак, литературный ужин.
Кричит поэт. Орет магнитофон.
Заветное свое стихотворенье
Пииту декламирует пиит,
Не слыша, как в предвечном озверенье
Похмельный Гамлет песенки хрипит.

Небосвод погас, вспыхнул и погас.
Снова на душе светлее.
Буду ждать тебя я в последний раз
В кипарисовой аллее.

Припев:
     Только прошу тебя, не плачь!
     Только прошу тебя, не плачь!
     Я задержу в своих ладонях твою руку.
     Ты слышишь, гипсовый трубач,
     Старенький гипсовый трубач
     Тихо играет нашу первую разлуку.

Шепчет нам «прощай» темная река.
Отражая звездный трепет.
Что любовь порой может быть горька,
В юности никто не верит.

Припев:
     Только прошу тебя, не плачь!
     Только прошу тебя, не плачь!
     Я задержу в своих ладонях твою руку.
     Ты слышишь, гипсовый трубач,
     Старенький гипсовый трубач
     Тихо играет нашу первую разлуку.

Расстаемся… В том
                      нашей нет вины.
Потому еще больнее.
И в последний раз солнышко луны
Светит нам в конце аллеи.

Припев:
     Только прошу тебя, не плачь!
     Только прошу тебя, не плачь!
     Я задержу в своих ладонях твою руку.
     Ты слышишь, гипсовый трубач,
     Старенький гипсовый трубач
     Тихо играет нашу первую разлуку.