Триптих - Фриш Макс
Коко. Ваше превосходительство?
Прокурор. Откуда мы знаем друг друга?
Коко. Вы полагаете, что мы знакомы?
Прокурор. Вы покажете мне дворец? (Предлагает Коко руку.) Господа должны решить: согласны они на союз или нет. Это последний шанс, который я могу им предоставить.
Коко. Куда вас вести, ваше превосходительство?
Прокурор. Ведите меня на балкон.
Прокурор и Коко уходят.
Министр. Сумасшедший! Ну что я всегда говорил? Душевнобольной!
Барабанный бой.
Почему никто не возьмет у нас тарелки?
Шум толпы вдали.
Генерал. Что случилось?
Барабанный бой.
Инспектор. Ваши люди салютуют, генерал, дворцовая гвардия… Он вышел на балкон показаться толпе; говорит, слышите?
Бурное ликование вдали.
Министр. Почему никто не возьмет у нас тарелки? Это возмутительно! Почему никто не возьмет у нас тарелки?
Мансарда мещанского дома.
В супружеской постели лежит женщина. Рядом, прислушиваясь, сидит убийца.
Убийца. Опять все стихло.
Женщина. Что бы это могло означать?
Убийца слезает с постели.
Куда ты?
Убийца. Схожу посмотрю…
Женщина. Будь осторожней, не выглядывай, а то по радио объявляли, что у кого нет документов…
Убийца подходит к окну.
Ты что-нибудь видишь?
Убийца. Пыль…
Женщина. Было похоже на землетрясение.
Убийца. А, это был мост. Они взорвали его. Вон висят обломки. С рельсами. (Берет сигарету.) На этом они не остановятся…
Женщина. В первый момент я уж подумала, что дом рухнет, — так тряхануло.
Убийца. Разбилась фотография твоего мужа. (Собирает осколки.) Одни осколки…
Женщина плачет.
Не печалься, Бетти, не стоит. Так уж все устроено. Мир ходуном ходит. Мужа моей сестры тоже убили. А какой был славный малый, учитель, двадцати шести лет. Его посадили, а когда пытался бежать — убили. Всего за неделю до мира. Один из тех, кто его убил, унтер-офицер, пришел к моей сестре, вдове, да и взял ее под опеку. Без него бы мы тогда с голоду умерли. В тот же год они поженились. И ничего. Теперь у них собственный домик. Холодильник. Автомобиль, двое детей…
Женщина. Видел бы он нас!
Убийца. Тогда б меня здесь не было. Если б он мог нас видеть, он был бы жив и находился с тобой, а я бы не был тебе нужен.
Женщина. Боже мой!
Убийца. Куда деть осколки?
Женщина рыдает.
Убийца. Я говорю, куда деть осколки? (Стоит с осколками в руках.)
Женщина продолжает рыдать.
(Подходит к окну и выбрасывает осколки наружу, возвращается и садится на край кровати.) Мир ходуном ходит…
Раздается звонок.
Кто бы это мог быть?
Молчание.
В такое-то время?
Женщина. Не ходи!
Убийца. Может быть, молочник?
Звонок.
Женщина. Не откроем, и все.
Молчание.
Не нужно было бросать осколки на улицу, Вольфганг. Это слишком глупо.
Убийца. Вольфганг… (Смеется и растягивается на кровати.) Ты даже не представляешь, как я счастлив. Ты никогда не была в тюрьме и не можешь понять, как я счастлив. В тюрьме меня никогда не называли по имени. Никогда. Сначала говорили: обвиняемый. Потом — убийца. Или — преступник. В одной газете назвали чудовищем. А однажды защитник сказал: бедняга. И тогда, в банке, меня никто не называл по имени. Ведь рядом со мной стояла табличка: «В. Швайгер». Иногда говорили: господин Швайгер. На военной службе — Швайгер, Вольфганг. То есть я. Когда мне потом в тюрьме сказали: осужден пожизненно, я ничего не почувствовал, просто не мог поверить…
Женщина. Тсс.
Стук в дверь.
Убийца. А ведь Вольфганг — красивое имя…
Стук в дверь. Крик: «Откройте!»
Женщина. Кто это?
Голос. Откройте!
Женщина. Минуточку, сейчас иду, минуточку… (Показывает убийце, где ему спрятаться, набрасывает халат, открывает дверь.)
Входит жандарм с автоматом.
Жандарм. Ваши документы?
Женщина. Это почему?
Жандарм. Я лишь исполняю свой долг.
Женщина роется в своих бумагах.
Гофмайер, Анна Элизабет…
Г-жа Гофмайер. Да.
Жандарм. В девичестве Свобода…
Г-жа Гофмайер. Да.
Жандарм. Швея…
Г-жа Гофмайер. Да.
Жандарм. Замужем за Карлом Антоном Гофмайером, привратником…
Г-жа Гофмайер. Нет.
Жандарм. Тут так написано.
Г-жа Гофмайер. Да.
Жандарм. Почему же вы лжете?
Г-жа Гофмайер. Мой муж погиб…
Жандарм. На чьей стороне?
Г-жа Гофмайер. Не знаю…
Жандарм. Ладно. (Возвращает документы.) А где господин?
Г-жа Гофмайер. Какой господин?
Жандарм. Который стоял у окна.
Г-жа Гофмайер пожимает плечами.
Жандарм. Это ваши брюки?
Г-жа Гофмайер молчит.
Отпираться бесполезно…
Убийца выходит из укрытия.
Вы господин Гофмайер?
Убийца. Нет.
Жандарм. Кто же вы?
Г-жа Гофмайер. Ведь я вам сказала…
Жандарм. Я не вас спрашиваю.
Убийца. Его убийца.
Жандарм. Что-что?
Убийца. Я говорю правду.
Молчание.
Жандарм. У вас есть документы?
Убийца. Нет.
Жандарм. Берите пальто!
Убийца. У меня нет пальто…
Жандарм. В таком виде нельзя появляться на улице.
Убийца. Я недавно из тюрьмы…
Жандарм. Надевайте брюки!
Убийца. А документы мне дадут. (Берет брюки.) В начале той недели, сказали. (Надевает брюки.) Я ведь ничего не скрываю. Что вам, собственно, нужно? Я ведь сказал, что недавно из тюрьмы…
Жандарм. Это каким же образом?
Убийца. Помиловали.
Жандарм. Так каждый может сказать.
Убийца. Вчера вечером.
Жандарм. Почему помиловали?
Убийца. Не знаю. Я не разбираюсь в политике. Взяли вдруг и освободили. Амнистия, или как это называется, всеобщая амнистия, что ли.
Жандарм в недоумении.
Помиловали. Так каждый не скажет. Если человек сидит в тюрьме, то он никак не скажет, что его помиловали. (Смеется своей вялой шутке.) Разве я не прав?
Жандарм. А что вы здесь делаете?
Г-жа Гофмайер. Он пришел за бельем.
Убийца. Я холост.
Жандарм. Ну и что же?
Убийца. Госпожа Гофмайер чинит мне белье. Всегда. И я прихожу к ней за бельем.
Жандарм. Поэтому вы у нее?
Убийца. И еще потому, что хотел выразить соболезнование.
Жандарм. Что сделать?
Убийца. Выразить соболезнование.
Жандарм в недоумении.
Повсеместная амнистия — это факт…
Жандарм. Где вы провели ночь?
Убийца. Здесь!
Г-жа Гофмайер закрывает лицо руками.
Так уж случилось… Несчастье нас сблизило, время шло, мы заболтались до глубокой ночи — о Карле Антоне… выражали сочувствие друг другу…
Г-жа Гофмайер рыдает.
А вообще, какое вам до этого дело?
Жандарм. Никакого.
Молчание.
Итак, у вас нет документов.
Убийца. Нет.
Жандарм. Тогда берите свое пальто.
Убийца. Это не мое, я же сказал, у меня нет пальто.
Жандарм. Все равно.
Убийца. Я недавно из тюрьмы, я же сказал, я свободен и могу идти куда хочу.
Жандарм. Надевайте ботинки!
Убийца смотрит на него, не двигаясь.
Живей!
Убийца молча берет ботинки и надевает их, как человек, который принял тайное решение.
Г-жа Гофмайер. Все, что он говорит, — правда…
Жандарм. Там разберемся.
Г-жа Гофмайер. Его помиловали! Точно! Говорю вам…
Жандарм. Я лишь исполняю свой долг.
Убийца надел ботинки. Жандарм уводит его, держа автомат наготове. Г-жа Гофмайер неподвижно стоит. Сквозь открытую дверь вдруг доносится топот ног по лестнице.
Голос жандарма. Стой! Стрелять буду! Стой!
Стой!
Г-жа Гофмайер. Вольфганг!
Раздается короткий выстрел, после которого воцаряется молчание.
Заключение
Обстановка такая же, как в начале пьесы: кабинет в особняке прокурора. Ночь. На письменном столе горит настольная лампа. Прокурор неподвижно сидит. Он один в комнате. Единственное отличие от первой картины: на нем резиновые сапоги, как и в канализации.
